Газета Завтра 418 (49 2001) - Газета Завтра Газета

Так вот, для того, чтобы скомпенсировать этот тормоз экономического развития, чтобы избежать социальной напряженности из-за потери рабочих мест в лесной отрасли, чтобы не потерять прибыли от продаж многих добавленных стоимостей возникающих на каждом переделе круглого в квадратное и дальше в плоское и тонкое, мудрое китайское руководство и выступило с вынужденной инициативой "совместного освоения лесных ресурсов" Сибири. С инициативой получения именно и только круглого леса, ибо глубокая переработка лесных ресурсов в целлюлозу на территории России хотя и заведомо выгодна коммерчески, но сугубо провальна в социальных последствиях для занятости лесорубов горного массива Большого Хингана провинции Хэйлунцзян, для получения добавленной стоимости на территории Китая на всех этапах движения сырья и полуфабрикатов от северных районов произрастания хвойных лесов до мест их превращения в строительные и отделочные материалы, мебель, картон и бумагу в приморских и южных провинциях страны. А ведь всекитайская лесная биржа с конечной ценой на всю китайскую лесную продукцию расположена не в северном Харбине, а в южном Фучжоу.

Также Пекином был остановлен и майский проект Шаньдунской (восточный Китай) корпорации бумажной и печатной продукции создать в Иркутской области на Усть-Илимском ЛПК совместное производство целлюлозы. Для получения расчетного объема импорта 1 млн. тонн целлюлозы в год шаньдунцы предлагали прямые инвестиции в размере 350-500 млн. долл. США.

Итак, проекты глубокой переработки древесины в России китайское руководство приостанавливает. Но почему и "дорогие россияне" на всех уровнях интуитивно сопротивляются китайским инициативам? А потому, что дальнейшее освоение лесных ресурсов по-китайски, в круглом виде, с поставкой за кордон автомобилем прямо с лесосеки, по цене ниже существующей — это погибель и разорение лесопромышленника и лесоэкспортера России. Ведь ныне существующая и искусственно поддерживаемая извне на наименьшем уровне рентабельности (только чтобы не помереть) средняя цена на русский круглый лес и так в три раза меньше, чем на аналогичный хвойный лес североамериканской заготовки (примерно 40 долл. за куб против 140 долл.). Если же "совместное освоение лесных ресурсов" по-китайски приведет к снижению себестоимости товара на российской территории, но не приведет к повышению цены продажи, а следовательно и прибыли россиян от экспорта, то односторонне выиграют китайцы. Действительно, тогда в России останется только смешная величина попенной платы за лес на корню, плюс минимум-миниморум таможенной пошлины, плюс еще какие-то крохи накладных расходов и сборов на плече доставки бревна автомобилем до пункта пропуска. А сам лесной ресурс и вся добавленная стоимость на его переработке, плюс занятость населения на рабочих местах деревообрабатывающей промышленности перейдут из России в Китай.

Конечно, когда китайская сторона на всех встречах по лесу представлена государством, а с российской стороны "совместное освоение" предполагается вручить в руки сотен разрозненных предпринимателей, достойное и равноправное партнерство вряд ли получится.

Лес — это "четвертая нога" экспортного стола, с которого кормится сегодня Россия. На ней стоит 4 млрд. долл. валютной выручки в год. Но если нефть, газ, металлы пока крепки, то лесное дело подломлено и шатается. За десять лет "либеральных реформ" объем лесозаготовки в России сократился в три раза, износ техники достигает 80%, инфраструктура развалена, эффективность экспорта падает. Парадокс, но цены на российский лес падают, несмотря на то, что потребность мирового рынка в лесной продукции стабильно растет и позволяет заложить перспективу роста лесной отрасли в России в 5-6 раз. И при этом-то дефиците в Азиатско-Тихоокеанском регионе сибирский круглый лес хвойных пород остается скандально дешевым. Он в три раза дешевле аналогичного леса, заготовленного в США и в два раза дешевле новозеландского. На рынке АТР русский лес — самый дешевый, хотя заведомо не хуже ни канадского, ни чилийского. Такое положение выгодно импортерам, и прежде всего Китаю, но не вызывает и неудовольствия конкурентов, поскольку низкая прибыль от экспорта — это дальнейшее истощение основных средств производства российских лесозаготовителей, да и нарастить объемы даже демпинговых поставок леса на мировой рынок Россия не может. Не может потому, что лесозаготовка ведется в основном кустарным методом. Крупных интегрированных компаний, способных вкладывать солидный капитал и в технику валки леса, и в лесовозные дороги, и в переработку круглого леса в изделия, в России пока нет. Китайцам же российский лесной ресурс нужен, а вскоре станет остро необходим. Альтернативного пути удовлетворения этой потребности у Китая нет, что является беспроигрышным козырем России на рынке леса.

Что же делать и как быть, чтобы, соблюдая принцип взаимовыгодности, сдвинуть "совместное освоение" в сторону удовлетворения и российских интересов? Ответ видится в том, чтобы на региональном уровне обойти тормоз китайских приграничных с Россией провинций. Из Иркутска, Красноярска, Томска, минуя Харбин и Харбинскую ярмарку, выходить с лесным товаром прямиком на южные провинции Китая, на Фучжоускую и Гуанчжоускую ярмарки. А простаивающее на юге Китая без сырья деревообрабатывающее оборудование вместе с рабочими местами для сибиряков — все же затягивать на территорию России.

Раз уж инициатива в совместном освоении лесных ресурсов исходит от Китая, раз уж южные провинции проявляют активность в желании разместить глубокую переработку древесины на территории России, а в Китай везти уже полуфабрикат, то российская сторона постоянной рабочей группы по выполнению соглашения о совместном освоении лесных ресурсов на втором заседании в 2002 году в Пекине с очевидной целесообразностью могла бы перехватить эту выгодную России китайскую инициативу с мест и выправить наметившиеся перекосы сотрудничества.

Поскольку удовлетворение китайских потребностей в лесе определяется не субъективными факторами "дружбы и добрососедства", а объективными природно-географическими условиями, то прежде всего на уровне областных и краевых администраций Сибири и Дальнего Востока можно, уяснив суть китайской стратегии по лесу, выдержать паузу, не дрогнуть на границе, не суетиться с открытием дополнительных пунктов пропуска леса, а вести дело к тому, чтобы не только покупать изделия по мировым ценам, но и, придерживая дефицит, продавать свою лесную продукцию по высоким мировым ценам.

А чтобы поднять цену на российский лес хотя бы до новозеландской, российской таможне достаточно поменять две цифры в ныне действующем уложении. Так, наша вывозная таможенная пошлина на круглый лес составляет 6,5% от контрактной цены. Однако таможней дополнительно установлено, что размер пошлины не может быть ниже 2,5 евро за кубический метр (по курсу это примерно 2,2 долл. США). Так вот, если эти 2,2 обязательных к уплате государству доллара пересчитать в 100% цены, то получится, что российское государство согласно со средней ценой 34 доллара за куб. Именно эта вроде бы низкая и выгодная для экспортера оговорка, "но не менее 2,5 евро за куб" в действительности и является тем рычагом государственного регулирования, который тянет цену на русский лес вниз. Если же нижнюю планку пошлины установить в размере "но не менее 5.0 евро за куб.м", то минимум выгодной цены сразу станет 69 долл. за куб, а все, что выше, так и будет измеряться неизменной и давно объявленной ставкой пошлины в 6,5% от контрактной цены.

Таким образом, лишь приподняв минимум пошлины, можно потянуть все контрактные цены вверх, не налагая дополнительного бремени на российского лесоэкспортера,— ведь от этого ни себестоимость товара, ни размер пошлины (6,5%) не растут, растет только прибыль предпринимателя и доход в бюджет.

Можно вообще отменить таможенную пошлину на лес, но тогда нужно не принимать на таможнях к оформлению паспорта внешнеторговых сделок с ценой продажи леса ниже фиксированного уровня. И хотя, в отличие от нефти или металлов, биржевых котировок мировой цены на лес нет, но российское государство имеющимися силами чиновников вполне способно среднюю рыночную цену экспорта леса по региону периодически высчитывать и спускать на места. А доходы бюджета от отмены таможенной пошлины не пострадают, так как перекроются рублевой ставкой НДС — 20%. Примечательно, что китайское государство берет со своих импортеров леса именно НДС — 17% в юанях, а долларовой ввозной таможенной пошлины на лес в Китае нет. И делает оно так потому, что его заботой является не оборот долларов, а стабильность юаня.

На федеральном уровне эту российскую стратегию партнерства следовало бы без обиняков высказать китайцам в ходе регулярных встреч на правительственном уровне и учтиво продиктовать китайской стороне справедливые условия наращивания вывоза российского лесного ресурса в Китай с приемлемой пропорцией переработки древесины в России. В целом же на российской стороне достаточно проявить выдержку и подождать перехода китайцев от слов к делу, ибо время "здесь и сейчас" работает на Россию.