Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах - Евгений Юрьевич Спицын
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце ноября М. С. Горбачев вернулся из отпуска и вновь погрузился в подготовку конференции, которой он сам придавал огромное значение, ибо она должна была утвердить его в статусе главного партийного идеолога. Однако буквально за день до начала она оказалась на грани срыва. И в этой ситуации возмущенный М. С. Горбачев лично позвонил К. У. Черненко и в «резкой форме выразил протест» генсеку, что вынудило того дать согласие на ее проведение, «не делая из конференции большого шума»[1373]. Тогда же, по свидетельству Е. К. Лигачева и А. С. Грачева, К. У. Черненко «предложил Михаилу Сергеевичу пост секретаря по идеологии» и «дал наконец добро на переезд Горбачева в кабинет бывшего главного идеолога партии» М. А. Суслова на 5 этаж, где был кабинет самого генсека[1374].
Между тем эта версия смерти Д. Ф. Устинова родилась не на пустом месте. Дело в том, что его помощник генерал И. В. Илларионов и академик Е. И. Чазов говорят, что на учениях его «заразили гриппом», и «после возвращения с маневров Устинов почувствовал общее недомогание», а затем «появилась небольшая лихорадка и изменения в легких»[1375]. Впрочем, тот же Е. И. Чазов пишет, что «смерть Устинова была в определенной степени нелепой» и вызвала «много вопросов в отношении причин и характера его заболевания». Однако генерал-полковник Л. Г. Ивашов, возглавлявший в тот период личный секретариат министра обороны СССР, утверждает, что Д. Ф. Устинов заболел во время отпуска на госдаче в «Бочаровом ручье»[1376]. По его свидетельству, «обычно Дмитрий Федорович уходил в отпуск в июле-августе», но в этот раз он ушел «в конце сентября». Погода была уже прохладная, но «он ни в чем свой обычный режим не изменил — также купался и гулял» и «в итоге простудился». Кремлевская бригада врачей во главе с Е. И. Чазовым приехала в Сочи и, диагностировав у него воспаление легких, сначала стала «лечить на месте, а потом в Москве, в ЦКБ».
Пролежав в Кунцевской больнице не очень продолжительное время и «не долечившись», он вышел на службу, так как «надо было проводить большое совещание руководящего состава Вооруженных сил, на котором шла речь о серьезном повороте в их стратегическом развитии». Но, как вспоминали ряд участников этого совещания, в частности генерал армии В. И. Варенников, сначала «все шло нормально», но уже «минут через тридцать мы заметили, что с Дмитрием Федоровичем творится что-то неладное: его лицо побледнело, речь стала прерывистой», а буквально «через три-четыре минуты он вообще умолк и закачался»[1377]. К министру тут же подошли два его помощника — генерал-полковник И. В. Илларионов и адмирал С. С. Турунов, — которые сначала помогли ему «сесть в кресло, а затем вывели в комнату отдыха». После этого была срочно вызвана дочь маршала Вера Дмитриевна Устинова, которая уговорила отца «поехать в ЦКБ». Первые дни, проведенные в больнице, дали небольшое улучшение, но затем выяснилось, что на фоне «недолеченной пневмонии» у Д. Ф. Устинова стала то ли «развиваться трещина на сердечной аорте», то ли «прогрессивно расти аневризма брюшной аорты», и в результате было принято решение делать операцию. Как утверждает Е. И. Чазов, операция происходила «в экстремальных условиях» и «протекала тяжело», так как «в ходе ее началось массивное кровотечение в связи с так называемым состоянием фибринолиза», то есть несвертываемости крови, что, в свою очередь, привело к нарушению функций печени и почек[1378]. Понимая, что он умирает, Д. Ф. Устинов решил до конца исполнить свой долг солдата, гражданина и патриота: он принял в больнице К. У. Черненко, Г. В. Романова и маршала С. Л. Соколова и по отдельности переговорил с ними, договорившись, что именно последний, то есть его первый заместитель, займет пост министра обороны СССР.
24 декабря К. У. Черненко побывал на прощании с министром обороны, но на Красную площадь уже не поехал из-за сильного мороза. А уже в новом году вновь лег в больницу и на публике больше не появлялся. Между тем уход из жизни маршала Д. Ф. Устинова произвел немалое смятение в высшем руководстве страны. Так, черненковский помощник В. В. Прибытков был уверен в том, что именно он «вне всякого сомнения, твердо и прочно стал бы новым генсеком», если бы пережил его шефа. А раз так, то он, безусловно, выступил бы против М. С. Горбачева[1379]. Однако сам М. С. Горбачев, напротив, был уверен в том, что покойный маршал был его стратегическим союзником и его уход выбил почву из-под ног, которую надо было срочно нащупывать в лице такой же авторитетной фигуры в Политбюро ЦК[1380]. Кстати, то, что Д. Ф. Устинов был сторонником избрания М. С. Горбачева генсеком, позднее подтвердил и бывший председатель КГБ генерал армии В. М. Чебриков, поведавший о том, что они втроем не раз встречались и беседовали на эту тему[1381].
Новый 1985 год ознаменовался очередной схваткой за власть, в которой четко обозначились два основных конкурента — В. В. Гришин и М. С. Горбачев. Многолетний вождь московских коммунистов, который был олицетворением лучших традиций «партийного аскетизма» и «сталинского стиля» работы, вероятнее всего, мог рассчитывать на поддержку самых влиятельных членов «консервативного крыла» высшего партийного руководства: Н. А. Тихонова, Г. В. Романова, В. В. Щербицкого, Д. А. Кунаева, В. И. Долгих, М. В. Зимянина и других. А М. С. Горбачев, потерявший с уходом Д. Ф. Устинова значительный властный ресурс, стал искать поддержки у другого «аксакала» в Политбюро — министра иностранных дел А. А. Громыко. В связи с этим обстоятельством нельзя не упомянуть один любопытный и малоизвестный факт, о котором в своих мемуарах поведал тогдашний советский посол, представитель СССР на Женевской конференции по разоружению В. Л. Исраэлян[1382]. 17 апреля 1984 года в Женеве состоялась его приватная встреча с бывшим директором ЦРУ вице-президентом США Дж. Бушем, который, заговорив с ним «о возможности проведения неофициальной советско-американской встречи», в роли своего собеседника как будущего советского лидера «назвал только одну фамилию — Горбачев». Пообещав своему визави «доложить в Москву о его предложении», В. Л. Исраэлян не решился доверить столь важную информацию бумаге и лично отправился в Москву, но не на Старую площадь к М. С. Горбачеву, а на Смоленскую площадь к А. А. Громыко, при встрече с которым сразу доложил о своем разговоре с Дж. Бушем. Как уверяет сам В. Л. Исраэлян, «шеф» «внимательно выслушал его, не прервал и не задал ни одного вопроса». Но после окончания доклада «наступило тягостное молчание», во время которого «министр смотрел куда-то в сторону от меня и о чем-то напряженно думал».
А. А. Громыко, конечно, понимал, что К. У. Черненко долго не протянет и что он
