Пряди о Боре Законнике - Александр Меньшов

Тенькнула тетива и тонкая стрелка полетела вперёд. Я видел силуэт одной из куропаток. Секунда и летучая смерть прошила птицу насквозь. Она смешно завертелась в воздухе и рухнула в снег.

Ну, теперь я хоть что-то перекушу. Забыл уже когда свежего мясца пробовал.

Живо ощипав птицу, я выпотрошил её внутренности и стал разводить костёр. Запах дыма приятно защекотал ноздри. А потом к этому запаху добавился аромат жареного мяса. Пока готовил обед, думал, изойду слюной.

Но выдержал, всё чин чином. Первым попробовал хрустящую корочку. Язык обожгло, но это меня не остановило. И пока не проглотил последний кусок мяса и не обсосал последнюю косточку, не успокоился.

Хорошо, но мало, — буркнул сам себе, вытирая жирные пальцы о штаны. — Но жаловаться — грех… А хороша куропатка! Ей-ей, хороша. Выпадет случай, надо будет ещё одну-другую подстрелить. Ну, да ладно, чуток передохну и в дорогу.

Так подумал я и присел у костра.

10

Сегодня ветер был тёплым. Снег пожелтел, гибберлинги вмиг вспомнили очередное название сему цвету. Знать, весна не за горами. По небу частенько стали ползать тяжёлые свинцовые тучи. Набухшие, полные влаги, они носились в вышине, изредка разряжаясь мокрой взвесью: то ли снегом, то ли дождём. По утрам стали появляться первые проталины. Чёрная жирная земля неприятно чавкала под ногами.

— Рановато, — отчего-то хмурились сестрицы Ватрушки, глядя то на небо, то на рыхлый снег. — Ранняя весна… это к морозам.

— То есть? — просила уточнить я.

Старшая сестрица из «ростка» улыбнулась. Как бы говоря, мол, до чего ты, Стояна, ещё несмышлёна.

— Эта слякоть — ненадолго, — проговорил чем-то недовольный младший братец. — Надо ожидать новых вьюг да крепкого мороза.

Мы немного помолчали, глядя друг на друга. Каждый был занят собственными мыслями.

Пальцы на руках стыли от холода. Вернее, от сырости. Я осторожно потёрла руки и спрятала их под шубу.

Попрощавшись, мы разошлись в разные стороны.

Вдруг подумалось, что в тех городах, что мне приходилось бывать, всегда росли деревья. Сами ли, а, может, посадили, но деревья были. А в Сккьёрфборхе же они присутствовали лишь в двух местах. И то не понятно отчего, ведь учитывая странную склонность гибберлингов к подобной «чистоте» города, а именно выкорчёвыванию, деревьев не должно было тут быть.

Странно… Очень странно. Гибберлинги, при всём их благоговении перед Великим Древом, должны были бы и города свои делать как-то по-иному… Но всё не так.

Возможно, дело в чём-то другом. Может, я чего-то недопонимаю.

А что я вообще понимаю? Что вообще знаю? — спрашиваю себя и ужасаюсь. — Опять… опять эти мысли о прошлом.

Кто мой отец? Тяжёлый… неприятный вопрос. Ужасно неприятный! Болезненный…

А главное, что ответ не менее болезненный и неприятный: Ильяс Кобул.

Если верить эльфам, этот человек замучил немало друидов. Всё искал суть их… нашей силы. Вот и матери «посчастливилось» побывать в его…

Эх! Всё это неприятно. Наверное, ещё и неправильно.

И кто же я? Эдакий результат порочной любви, или… Или?

Думать об этом расхотелось. Я постаралась отогнать недобрые мысли.

У восточной стены высились несколько старых мрачных елей. Я шла мимо их веток, зачем-то касаясь рукой острых иголок. На вершинах этих деревьев золотились отблески зимнего солнца. Пахло хвоей и ещё весной. Под ногами чавкала размёрзшаяся в этом месте земля, и в тёмной грязи виднелись прошлогодние пожухлые иглы.

Не смотря на всю мрачность сего места, меня всегда сюда тянуло. Очевидно, из-за этих самых деревьев. Они были такие же одинокие и ненужные в этом мире гибберлингов, как и я сама.

Про Бора уже давно не было никаких вестей. Не скажу, что я не волновалась, не переживала. И всё же нечто внутри твёрдо убеждало меня, что с ним всё в порядке.

Помнится, как змейка на руке несколько раз как бы пульсировала, предупреждая, что Бор в опасности. Я тут же вскакивала и молилась Святым Великомученикам да Тенсесу. Мне приходилось крепко верить, убеждать себя, что эта молитва помогает.

А вот сейчас змейка «молчала». Уже несколько дней «молчала». Но это не пугало меня. А разум охватило странное умиротворение… та самая уверенность, что всё в порядке.

С каждым днём совершать прогулки было всё труднее. Эта тяжесть в животе, боль в пояснице… И если бы не помощь Аксиньи Вербовой, которая взяла на себя роль старшей сестры, мне было бы очень трудно.

А ещё постоянно тянуло в лес, или в поле… к озеру… В последнее время стала сниться мать… Судя по всему, это были какие-то признаки приближающихся родов. Хотелось очутиться либо в «добрых местах», либо быть в окружении близких лиц.

Это всё страхи. Бороться с ними с каждым днём было всё труднее…

Сегодня было тихая погода. Вечерний город погружался в сон. Тут и там зажигали огни. А в небе стали появляться яркие точки звёзд.

Я коснулась ствола одной из елей.

Старое дерево… и ещё уставшее… В нём не было бодрости, присущей молодым побегам и росткам. Эта ель много повидала на своём веку.

Интересно, чего я его выбрала из всех этих деревьев? Наверное, это от того, что оно единственное, кто не спало этой зимой. Поначалу ель «молчала». На все попытки поговорить, она замыкалась, глядя в небесную высь.

А потом однажды поздоровалось. Я шла мимо, думала о своём, и тут… ветка как бы невзначай коснулась моего плеча, словно окликнула. Я ощутила, как часть моей силы куда-то «вышла». Её «взяла» ель. Так мы впервые с ней «заговорили»…

— Добрый вечер! — сказала я, гладя шершавый ствол. — Вы сегодня задумчивы… Что-то случилось?

— Весна, — услышала в ответ.

Это был тихий плеск речной волны. Так, по крайней мере, можно описать «голос» ели.

На самом деле разговора не было. В голове вспыхивал ряд ассоциаций, неких эмоций, картинок… Всё это складывалось в своего рода «предложения».

А ведь смешно бы было, коли деревья говорили, как люди. Ей-ей. Смешно! Эдакие болтливые деревяшки. Дупла — рты, ветки — руки… Да, смешно.

— Разве это плохо? — спросила я. — Весна — это жизнь.

Много лет это дерево встречало весну, набиралось сил летом, готовилась ко сну осенью, а потом впадало в спячку на зиму. Что поменялось сейчас?

Наступила тишина. Глубокая, звенящая, пронзительная. Мне вдруг стало чётко понятно, что для ели наступающая весна, это… это какая-то… грязь… какая-то недоделанность… вонь…По крайней мере, подобные чувства испытывало дерево. Ели не нравилось… ведь сколько бы надобно ещё сделать, а твоё естество охватывает апатия… безразличие к самой жизни.