Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман

Она принадлежала ему, — и это было лучше, чем все его мечты.

Она вдруг почувствовала то, что, — как она думала, — никогда в жизни уже не испытает, и успела отчаянно, до крови, закусить руку.

— Нет, — попросил он. «Пожалуйста, любовь моя. Я хочу слышать».

И он услышал — подумав еще, что запомнит это навсегда.

Потом она долго лежала с закрытыми глазами, тяжело дыша, даже не отвечая на его поцелуи.

— Прости, — наконец, сказала она. «У меня еще ни разу так не было».

Джованни рассмеялся и осторожно устроил ее рядом: «Теперь будет всегда, поверь. Тебя, Мария, Господь сотворил такой. Я всего лишь немного помог, вот и все».

Она покраснела — вся, и потянула на себя простыню.

— Не надо, — сказал он, останавливая ее руки. «Не надо, Мария».

— Я, — она вдруг запнулась, отвернувшись.

— Ты прекрасней всех, кого я видел в жизни, — сказал он, мягко прижимая ее к себе.

— Но ведь, — она все еще краснела. «Я же рожала».

— И хорошо, — усмехнулся Джованни и умостил ее всю в своих руках. «Я, знаешь ли, это сразу заметил», — он обхватил ладонями ее тяжелую, большую грудь. «Я хоть и протестант, но все же итальянец — если я привезу тебя в Рим, мне придется держать тебя взаперти, — иначе все мужчины сойдут с ума».

— Расскажи мне про свой город, — попросила она, положив растрепанную голову на его плечо.

— Стой, — вдруг сказал ди Амальфи и вдохнул ее запах — свежий хлеб и совсем немного пряностей. «Ты пекла что-то?»

— Ну да, — улыбнулась она. «Детям к завтраку».

— Про Рим — потом, — твердо сказал он. «Позже».

— А сейчас что? — еще успела спросить она, — недоуменно, и оказалась прижатой к постели — так, что не могла и пошевелиться.

— Сейчас — разное, — пообещал Джованни. «Но тебе понравится».

— Новый шрам, — он, улыбаясь, посмотрел на отпечатки ее зубов у себя на плече.

Мария покраснела и провела пальцами по шраму старому— слева, под ребрами.

— Что это? — спросила женщина.

— Это с прошлого года, с той поры, как… — он помолчал.

— Ты пошел туда вместо него, — Мария вдруг нежно поцеловала след от ранения.

— Он же мой друг, — Джованни погладил ее по голове. «Он бы сделал то же самое для меня».

— А больше и нет шрамов, смотри-ка, — вдруг хмыкнула она.

Ди Амальфи вдруг вспомнил любимые слова Джона.

— Я просто не лезу на рожон, а спокойно работаю», — зевнул он. «И потом, мне скоро сорок — в этом возрасте только дураки размахивают шпагой направо и налево».

Она сидела, скрестив ноги, и Джованни потянул ее к себе.

— А теперь ты мне рассказывай про себя, — попросил он, устроив ее рядом. «Прямо с самого рождения».

— Почему? — спросила она.

— Потому, что я тебя люблю, — он с удовольствием увидел, как Мария смутилась, и добавил:

«Я ведь уже говорил тебе это, там, на реке!».

Она прижалась к его боку и посмотрела вверх — на него. «Что?», — улыбнулся он.

— Ты очень красивый, — серьезно сказала Мария. «Правда, я таких мужчин, как ты, и не видела раньше».

— А, — он лениво потянулся, «у нас все такие. Поэтому я тебе и сказал — приедешь в Рим, будешь сидеть взаперти, а то еще сбежишь к какому-нибудь…помоложе».

— Никуда и никогда я от тебя не сбегу, Джованни, — она рассмеялась, перевернулась на живот, и начала: «Ну что, родилась я в маленькой горной деревне…»

Когда они спустились вниз, уже смеркалось.

— А почему ты не живешь на постоялом дворе? — спросила она, оглядывая кухню — горел очаг, и было очень тепло. В маленькое окно хлестал весенний ливень.

— Я столько по ним мотаюсь, — ответил Джованни, замешивая тесто, «что они мне уже осточертели. Этот дом, — он замялся, — в общем, хозяин на континенте, он мой товарищ, и я могу здесь остановиться на какое-то время», — Один из ваших? — она присела к столу, наблюдая за его руками — ловкими, с длинными, смуглыми пальцами.

— Можно сказать и так, — он вдруг вспомнил записку от Марты и чуть не рассмеялся.

«Конечно, ты можешь у меня жить, пока будешь в Лондоне, — я вернусь только в июне, дом все равно пустует. Ключи ты найдешь по известному адресу, у собора святого Павла, а мои платья, и детские игрушки тебя не скомпрометируют — они все сложены и заперты в кладовой».

— Ты умеешь готовить? — она покраснела.

— Я больше десяти лет живу один, не умирать же мне с голода? — он накрыл тесто салфеткой.

«А кухарку нанимать опасно — чем меньше в доме посторонних, тем лучше».

— Ну вот — сказал он. «Теперь ему надо постоять какое-то время».

— А если перестоится? — спросила Маша, оказавшись в его объятьях. Она вдруг, — сама не зная почему, — скользнула вниз, встав на колени, даже не понимая, что делает.

Может, — медленно сказал он, и, положив ей руки на голову, спохватился: «Черт, ты сейчас вся будешь в тесте!»

Наплевать, — выдохнула она, и больше уже ничего не говорила.

На близлежащей церкви били к вечерне.

— Останься на ночь, — попросил Джованни. «Пожалуйста, Мария. Я хочу заснуть, обнимая тебя. Я хочу проснуться среди ночи, и чувствовать тебя рядом. И я хочу, — он подвинул ее к себе ближе и шепнул что-то на ухо.

Мария заалела. «Прямо с утра? — спросила она. «Да, — лениво протянул Джованни, гладя ее по спине, — и очень долго, пожалуйста. Я всегда предпочитал просыпаться именно так».

— Ты же знаешь, что я не могу на ночь, — грустно сказала она, и потянулась за лежащим на полу платьем.

— Подожди, — сказал ди Амальфи, взяв ее за руку. «Если ты хочешь быть со мной, то я приеду осенью, и буду говорить с твоим мужем».

— Конечно, я хочу, — она взглянула на него, и Джованни вдруг понял, что давно не был так счастлив.

— Но я могу и сама, наверное.. — Мария смутилась, и он жестко прервал ее: «Ничего не «сама».

Я мужчина, я и буду это делать».

— Он тебя убьет, — вдруг расширились ее глаза.

— Мы же взрослые люди, — вздохнул ди Амальфи. «Думаю, мы сумеем как-то все это устроить, и с мальчиками тоже».

— А ты можешь переехать в Англию? — спросила Мария, комкая в руках простыню, не поднимая взгляда.

— Совсем — не могу. Пока, — он помолчал. «Но я буду приезжать к тебе так часто, как только получится».

— А если мне жить там, — Мария кивнула головой, — с тобой?.

— Нет, — он притянул ее к себе. «Тебе же надо видеть детей, да и потом…»

— Что? — ее взгляд был устремлен прямо на Джованни и мужчина понял, что не может солгать.

«Это немного опасно», — сказал он нехотя. «Я-то привык, но я не хочу втягивать тебя в то, чем занимаюсь».

— Ладно, — она вдруг улыбнулась. «Знаешь, я думаю, все действительно будет хорошо».

— Тогда осенью мы уже сможем быть вместе, — Джованни опустил голову в ее руки, и прижался к ним, вдыхая ее запах. «Долго, конечно, но я потерплю», — он тоже улыбнулся. «Я так долго ждал тебя, подожду еще немного».

Она сказала, что приедет через два дня, и это были самые долгие дни в его жизни. Когда Джованни услышал легкий стук в дверь, он сразу прижался к ее губам.

— Пойдем наверх, — шепнула Мария.

— Потом, — сказал он, раздевая ее. «Потом пойдем, правда. И до вечера я тебя никуда не отпущу. Но сейчас — прямо здесь, потому что ты даже представить себе не можешь, как я мучился без тебя».

— Я тоже, — вдруг сказала она, обнимая его, опускаясь с ним на пол. «Я только о тебе и думала, Джованни».

— Очень хорошо, — сказал он, смеясь. «Так и надо. А теперь ложись, — он пристроил Марию на сброшенную одежду, — и дай мне заняться тем, чем я хотел заняться с первого мгновения, как только тебя увидел.

— Прямо вот так? — в ее глазах было веселье.

— Да, — ответил он, пробуя ее на вкус и с удовлетворением слыша ее первый, еще слабый стон, — с самого первого.

Потом он закутал Марию в шаль и отнес наверх.

— Нет, — он вдруг остановился на полдороге, ощущая под руками ее прекрасную грудь.

«Слишком длинная лестница, надо передохнуть, любовь моя».

— Так передохни, — шепнула Мария ему на ухо.

— Одному что за интерес? — шаль упала на ступеньки, и он прижал Марию к стене. «Мне нужна компания». Женщина обернувшись, чуть раздвинув губы, посмотрела на него, — через плечо, и медленно сказала: «Знаешь, чего я сейчас хочу?»

— О да, Мария, — ответил он, опускаясь на колени. «Знаю».

В опочивальне он уложил ее на кровать, и, взяв шаль, о чем-то подумал. «А, вот так. Давай-ка, вытяни руки».

— Зачем? — удивленно спросила она, но подчинилась.

— А вот зачем, — он быстро и ловко привязал ее запястья к столбикам кровати.

Мария, покраснев, сказала: «Ну тогда уж и рот».

— Да ты с ума сошла, — он наклонился и поцеловал ее — долго. «Нет, я хочу все слышать, carissima, от первого до последнего слова».

— Не уверена, что там будут слова, — еще успела простонать она, почувствовав, как раскрывается ее тело — под первым же его прикосновением.