ЗОЛОТОЕ ВРЕМЯ (антология) - Айзек Азимов

Не смеялась лишь Новенькая. Едва она услышала имя Брюса Марчанта, лицо у нее сделалось такое, словно ее причастили святых даров. Я порадовалась тому, что хоть что-то ее заинтересовало — до сих пор она высокомерно воротила нос от всего, что ей предлагали, а по рекомендациям выходило, будто в двадцатые годы ее носили на руках Нью-Йорк и Лондон. Окинув нас неодобрительным взглядом, она подобрала с пола поднос и возложила на него перчатку Брюса.

Бо заговорил было с ней, но она тенью проскользнула мимо, а он не смог ее остановить, так как руки у него были заняты подносом со стаканами. Видно, он решил как можно скорее избавиться от своей ноши и принялся обходить нас. Я глотнула как следует: на моих глазах Новенькая скрылась за ширмой Операционной, а я терпеть не могу эту комнату. Хорошо, что Док вечно пьян, и потому мы ею не пользуемся. С хирургией у меня связаны малоприятные воспоминания, о которых я всей душой хотела бы забыть.

Брюс вернулся.

— Послушайте, — сказал он с усилием, — дело вовсе не в перчатке, как вам наверняка известно, гнусные вы Демоны.

— А в чем же, золотой ты мой? — спросил Сид. Рыжая с проседью борода придавала ему вид наивного простачка.

— В принципе, — заявил Брюс, подозрительно поглядывая на нас. Мы сдержали улыбки. — Смерть надела маску благого всемогущества. Мы не знаем, кто такие Скорпионы; мы видимся только с агентами, вроде нас самих. Скорпионы поднимают нас из могил...

— Что в том плохого, приятель? — пробормотал Сид.

— ...воскрешают нас и говорят, что мы должны сражаться против Скарабеев, которые вознамерились покорить космос в его прошлом, настоящем и будущем.

— А разве не так?

— Мы еще не очнулись, а нас уже отправляют на Глубину, кидают в какие-то сточные канавы вне пространства и времени, сажают чуть ли не в выгребные ямы — не обижайтесь. Сидни, я не про ваше Место. Мы вынуждены мотаться из прошлого в будущее, менять историю, расстраивать планы Скарабеев...

— Верно, сынок.

— У нас нет ни секунды передышки, шок накладывается на шок, наши нервы никуда не годятся, всякие представления о жизни рушатся в одно мгновение, слово «реальность» утрачивает всякий смысл. Мы запутались, запутались вконец.

— Мы все прошли через это, сынок, — сказал Сид.

Бо утвердительно мотнул головой.

— Ты бы видел меня, камрад, в мои первые пятьдесят снов, — проговорил Эрих.

— Посмотри на женщин, Брюс, — прибавила я.

— Разумеется, со временем я привыкну. Меня тревожит не сумятица в собственных мыслях, не утрата опоры под ногами, — говорил Брюс. — Я готов примириться с переделкой истории, с уничтожением бесценных красот прошлого, если мне пояснят, ради чего. Скорпионы не устают твердить, что для победы над Скарабеями нужно, чтобы Запад одолел Восток. Но как они того добиваются? Вот вам пример: чтобы стабилизировать положение в древнем Средиземноморье, они возвеличили Крит за счет Греции, превратили Афины в город призраков, Платона — в заурядного писателишку, а греческую культуру — в нечто невообразимое!

— У тебя хватает времени на культуру? — услышала я свой голос и торопливо зажала рот ладонью.

— Но ты ведь помнишь «Диалоги», сынок, — сказал Сид. — И не поливай грязью Крит: у меня там подружка.

— Как долго я буду помнить Платоновы «Диалоги»? И кто еще, кроме меня, помнит их? — горько усмехнулся Брюс. — Другой пример. Скорпионы утверждали, что заинтересованы в могуществе Рима. Они так помогали Риму, что тот пал под ударами германцев и парфян через несколько лет после смерти Цезаря!

Тут в разговор вмешался Бо. По совести говоря, мы все обожали такие ученые беседы.

— Вы забыли упомянуть, сэр, что последнее падение Рима произошло благодаря усилиям образованного Скарабеями нечестивого Тройственного Альянса, в который вошли мусульманизированные христиане, восточные народы и коммунисты. Скарабеи хотели, чтобы власть над миром перешла к византийцам, а от тех — к Восточной Церкви. Таков, сэр, трехтысячелетний план Скарабеев. Мы сражаемся за восстановление былой славы Рима.

— Успешно, надо полагать? — фыркнул Брюс. — Третий пример. Чтобы справиться с Россией, Скорпионы удержали Англию и Соединенные Штаты от участия во Второй мировой войне. Нацисты вторглись в Новый Свет, и теперь Великий Рейх простирается от соляных шахт Сибири до полей Айовы, от Нижнего Новгорода до Канзас-Сити!

Он замолчал. Волосы мои стали дыбом. Сзади нас послышался чей-то невыразительный голос, напоминавший скрип башмаков по снегу:

— Salz, Salz. bringe Salz. Kein' Peitsch, gnodige Herren. Salz. Salz, Salz.

Я обернулась. Док, согнувшись в три погибели, так что концы его длинного шарфа подметали пол, приближался к нам неверными шажками, пьяно тряся головой.

Эрих перевел мне слова песенки:

— «Соль, соль, я несу соль. Не бейте меня, господа. Соль, соль, соль». Он говорит на моем родном языке!

Мне вспомнилось, что Док провел последние месяцы своей жизни на нацистской соляной шахте.

Увидев нас, Док выпрямился и поправил цилиндр. Он было нахмурился, потом брови его разошлись, он пожал плечами и пробормотал:

— Дребедень.

— Верно, сэр, — произнес Бо, обращаясь к Брюсу. — Война Перемен покончила с некогда великими цивилизациями. Но их место заняли другие, что прежде были загублены на корню. Мне довелось в семидесятых годах девятнадцатого века плавать по Миссисипи, воды которой никогда не разрезали кили канонерок Гранта[16]. Я брал уроки музыки, изучал языки и теорию вероятностей под руководством величайших европейских умов в университете Виксберга.

— По-вашему, паршивое американское захолустье может сравниться...

— Брось, сынок, — перебил Брюса Сид. — Все нации равны между собой, как равны безумцы или пьяницы. И не спорь со мной, тебе же будет хуже. Нации не исчезают, как ты ни пытайся изменить прошлое, ибо они — чудовища с железным чревом и медными нервами. Жалей людей, но не нации.

— Именно так, сэр, — сказал Бо, оскорбленный, похоже, нападками на его державный Юг. — В большинстве своем мы попадаем в Переменчивый Мир с искаженными представлениями о действительности. Почему-то считается, что малейшая подвижка в прошлом полностью изменит будущее. Лишь понемногу постигаем мы суть Закона Сохранения Реальности: когда прошлое изменяется, будущее всего только подстраивается под него. Ветрам Перемен приходится преодолевать мощнейшее сопротивление. Иначе последствия нашей первой операции в Вавилонии были бы катастрофическими: мы уничтожили бы Нью-Орлеан, Шеффилд, Штуттгарт и поселение на Ганимеде, в котором родилась Мод Дэвис!

Брешь, образовавшуюся после падения Рима, тут же заполнили крещеные германцы с имперскими замашками. Лишь опытному историку-Демону под силу определить разницу между древней латинской и нынешней готической католической церковью. Вы говорили о Греции, сэр. Старую мелодию переложили на новый мотив. Да, Великая Перемена не проходит бесследно, однако если не брать в расчет неизбежные несчастные случаи, то культуры, народы и отдельные личности продолжают свое существование.