Ковчег спасения. Пропасть Искупления - Аластер Рейнольдс

– Что это? – спросила Скади.

– Ты о чем?

– Да вон…

Но башня снова исчезла. Или ее плотно окутал туман, или она вовсе прекратила существовать.

– Здесь ничего нет, – констатировал волк.

– Послушай, если Клавэйн не попадет в ловушку, я буду готова сделать то, о чем мы говорили в прошлый раз, – сказала Скади, тщательно подбирая слова.

– Ты имеешь в виду немыслимое? Переход к четвертой фазе вакуума?

При этих словах даже Фелка прекратила играть и встревоженно посмотрела на взрослых. Пауза растянулась на целую вечность.

– Я понимаю, насколько это рискованно, – произнесла наконец Скади. – Но перейти придется, если мы хотим убежать от Клавэйна. Нам нужно перескочить сквозь границу нулевой массы к четвертой, тахионной фазе материи.

И снова блеснули во мгле страшные длинные клыки, оскаленные в насмешливой улыбке.

– Скади, очень немногие живые сущности путешествовали быстрее света.

– Я готова стать одной из них. Что для этого нужно?

– Ты уже знаешь. Установленную на корабле аппаратуру требуется лишь слегка модифицировать. Фабрики субсветовика справятся без труда. Но для того, чтобы узнать об этих модификациях, придется использовать «Пролог». А это потребует немалого мужества.

– Для того я и пришла. И привела Фелку. Мужества мне не занимать.

– Тогда начнем!

Фелка вернулась к игре, не обращая внимания на взрослых. Скади связалась с корабельной сетью и включила закодированную последовательность нейрокоманд, заставляющих аппаратуру «Пролога» инициировать когерентное соединение.

– Волк, начинается!

– Я знаю. Я тоже чувствую.

Фелка прервала игру.

Скади ощутила вдруг, как ее «я» размножилось. Откуда-то из тумана, из места, которое невозможно описать, пришло впечатление чего-то протяженного, уходящего в холодную безграничность – точно белый коридор к бесцветному, теряющемуся вдали краю вечности. По спине пробежал холодок. Скади понимала, что совершает нечто в корне неправильное. Ощущение близкого, подпускаемого к себе зла давило на рассудок. Но она решила настоять на своем.

Как и предупреждал волк, знание требовало мужества.

Скади прислушалась – и различила доносящийся из коридора шепот.

– Зверь?

– Да, юная леди?

– Кажется, ты был не вполне честным со мной.

– С какой же стати вашему покорному слуге лгать?

– Зверь, именно об этом я сейчас и задумалась.

Антуанетта сидела одна в нижней рубке «Буревестника». Грузовик теперь лежал в ремонтном доке субсветовика, предназначенном для шаттлов, закрепленный так, чтобы удержаться на стапелях даже при большом ускорении. Все это время Ксавьер тщательно чинил судно. Для этого пришлось привлечь роботов и гиперсвиней, и сперва работа шла медленнее, чем с хорошо натренированной бригадой обезьян. Но, хотя и не столь ловкие, свиньи были существенно умнее модифицированных приматов, и после недолгих трений, после перепрограммирования роботов дело заспорилось. Ксавьер не просто отремонтировал корпус, но полностью его переделал. Все двигатели, от крохотных причальных до главного реактора-токамака, он перебрал по деталям, усовершенствовал. Средства защиты, прежде спрятанные под корпусом, стали гораздо мощнее и заметнее, соединились в единую систему, управляемую централизованно. Отпала нужда укрывать их от посторонних глаз, делать вид, что «Буревестник» – просто невинный грузовик. Там, куда направляется «Свет Зодиака», нет властей, повсюду сующих нос.

С тех пор как ускорение сильно увеличилось, приходилось или отлеживаться, или пользоваться громоздкими экзоскелетами. Теперь Антуанетта реже бывала на корабле. Во-первых, работа близилась к концу, наблюдать за ее завершающей стадией практически не требовалось. А во-вторых, кое-что еще мешало ей спокойно посещать корабль отца.

Наверное, она всегда подспудно подозревала о чужом присутствии на борту «Буревестника», а иногда и чувствовала его. Внимание Зверя отличалось от неусыпной, но бессмысленной бдительности гамма-имитации. В поведении корабельного интеллекта иногда виделось нечто гораздо большее.

Но если Зверь и в самом деле не просто программа, это значит, что и отец, и Ксавьер лгали Антуанетте. В такое она не могла поверить.

До сих пор не могла.

Во время короткой передышки, когда ради проверки двигателей отключили тягу, Антуанетта поднялась на борт «Буревестника». Из чистого любопытства – ожидая, что вся информация уже стерта из судовых архивов, – девушка заглянула в них.

Информация оказалась на месте.

Но даже если бы ее и стерли, Антуанетта все равно догадалась бы.

Сомнения зародились, когда она подобрала Клавэйна. В тот раз Зверь открыл огонь раньше времени, в точности как охваченный паникой человек. Для интеллекта гамма-уровня такое невозможно в принципе.

А не столь давно полицейский, теперь коротающий остаток жизни в сыром подвале Замка Воронов, усиленно расспрашивал про отношения отца Антуанетты с Лайлом Мерриком. И упоминал закон Мандельштама.

Тогда она не поняла, почему полицейский вспомнил про этот закон.

Неоднократно Зверь говорил о себе «я» – в экстренных ситуациях, забывая о тщательной маскировке, впопыхах выглядывая из-под нее. В конце концов Антуанетта сумела разглядеть истинное лицо за маской.

– Юная леди? – спросил он с тревогой.