Мэрилин Монро - Дональд Спото

Психоаналитические и психиатрические сеансы вошли в послевоенной Америке в большую моду — не только среди лиц, переживавших настоящий интеллектуальный или эмоциональный кризис, но и в кругу тех, кто просто считал для себя необходимым предпринять для разрешения обычных проблем повседневной жизни какие-то резкие действия. Зачастую к психоанализу прибегали и те, кто был всего лишь утомлен, одинок или поглощен собой и одновременно мог позволить себе оплатить сочувствие со стороны внимательного слушателя. (К примеру, детей, которые являлись просто шумными, непослушными или не по возрасту развитыми, часто подвергали долговременной психотерапии, которая порой приносила прямо-таки катастрофические результаты.) По всей стране во многих крупных городах, особенно в более богатых сферах, каждодневные встречи с собственным психоаналитиком были делом обыденным — среди тех, кто был в состоянии заплатить за это[411].

Среди дипломированных врачей, имеющих в 1950 году в округе Лос-Анджелес право применять в своей работе психоанализ, фигурирует и доктор Ральф Гринсон, основатель придерживающегося фрейдовских концепций Психиатрического общества Лос-Анджелеса, человек, который поддерживал тесные связи с Анной Фрейд в Лондоне и с ее коллегами в Европе и Нью-Йорке; в числе его близких друзей состояла и Марианна Крис, рекомендовавшая этого врача Мэрилин Монро.

В пятидесятые года частная практика Гринсона в Лос-Анджелесе неизменно процветала; в его офис, находящийся в Беверли-Хилс, постоянно обращалось много знаменитостей, а также обычных состоятельных людей из западной части округа, и Гринсон с пиететом культивировал и поддерживал мнение, что он является не только врачом, но и популярным лектором, причем и для профессионалов, и для дилетантов. Как написала его супруга Хильди в предисловии к сборнику, содержащему цикл лекций Гринсона, он был «харизматическим оратором, который обожал обучать, любил своих слушателей и редко пропускал случай втянуть группу в дискуссию». Его поведение во время таких мероприятий идеально согласовывалось с общей атмосферой в мировой столице индустрии развлечений; Хильди вспоминала, что Роми [уменьшительное от Ромео] всегда выходил на подиум или приближался к трибуне быстрым, полным задора шагом и с бросающимся в глаза чувством удовлетворенности... Когда я удивлялась тому, что он никогда не нервничает, муж всегда отвечал: «А отчего мне нервничать? Ты только подумай, эти счастливчики прямо горят желанием выслушать меня...» Роми живо жестикулировал, а его голос то со страстью взлетал верх, то надламывался, переходя в беспомощное похохатывание над собственной шуткой. Он выражал свои чувства открыто. И его слушателям никогда не бывало скучно.

Иными словами, в нем было многое от шоумена, и Гринсон (как полагал ряд его коллег) горячо жаждал добиться всеобщего признания и славы, на которые когда-то могла рассчитывать только Джульетта. По крайней мере, это стремление частично объясняет его огромную непосредственную вовлеченность в голливудскую кинопромышленность. Имея в качестве своего полномочного представителя Милтона Радина, известного юриста (и мужа своей младшей сестры Элизабет), доктор Гринсон получал двенадцать с половиной процентов от кассовой выручки брутто за фильм, снятый по книге «Капитан Ньюмен, доктор медицины»; ведь, как писал Гринсон в сентябре 1961 года Лео Ростену, ее заглавный герой был он сам, точно так же как прототипами книжных пациентов на девяносто процентов были люди, которых он лечил во время войны. Гринсон находился также в тесной связи со многими киностудиями, где близко познакомился с несколькими членами дирекции и продюсерами, ставшими его пациентами; кроме того, для публикации своих статей, а также интервью, дававшихся им для разных журналов, он привлекал в качестве своеобразного «продюсера» Лео Ростена.

Сборник статей и лекций Гринсона показывает, что он добивался не только узкопрофессионального признания; ему хотелось привлечь как можно больше слушателей из числа дилетантов, а это заставляло заниматься популяризацией, а иногда и профанацией серьезных проблем. Судя по заголовкам лекций, доктор Гринсон затрагивал такие темы, как «Эмоциональное вовлечение», «Почему люди любят войну», «Секс без любви», «Софи Портная[412]наконец отвечает», «Дьявол приказал мне это сделать, доктор Фрейд» и «Люди в поисках семьи». Последняя из них была посвящена (как верно отметила жена Гринсона) обсуждению «потребности, которую Роми открыл в своих пациентах и которая была отражением его собственного, частично не осознанного желания, чтобы люди, которых он лечил, становились членами нашей семьи. Это была мечта о создании неба на земле, такого дома, который врачует все душевные раны».

Суровые критики Гринсона считали, что многие из своих работ он написал с целью привлечь к себе внимание (и, что за этим следует, новых клиентов) и завоевать одобрение окружающих, а не создать серьезное произведение, вносящее творческий вклад в исследуемую проблему.

На протяжении многих лет Гринсон преподавал клиническую психиатрию на медицинском факультете Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, а также занимался усовершенствованием знаний психотерапевтов и надзором за этим процессом в Психоаналитическом обществе и Психоаналитическом институте. Не будет никакого преувеличения в утверждении, что в течение всей своей профессиональной жизни — независимо от того, что доктор Гринсон делал для своих пациентов как врач, и невзирая на это — он был известен в Южной Калифорнии как очаровательный лектор, который завлекает и развлекает свою аудиторию.

Доктор Бенсон Шеффер, работавший в Невропсихиатрическом институте с аутичными[413]детьми во времена, когда Гринсон занимал профессорскую должность в Калифорнийском университете, выразил о Гринсоне — после того, как принял участие в его семинаре и выслушал лекцию, открытую для всех желающих, — следующее мнение, которое следует признать повсеместным: «Ему хотелось развлекать слушателей и выглядеть перед ними умным. Честно говоря, я не заметил в этом человеке затягивающей и впечатляющей глубины. Он производил впечатление скорее ловкого и житейски умного, нежели поглощенного своей работой».

«Только позже, — дополнил другой коллега Гринсона, — многие из нас поняли, насколько он поверхностен»; в подтверждение этой мысли достаточно обратиться к работам или статьям Гринсона. Слишком часто они адресованы такому широкому кругу читателей, что становятся мелкими и пустыми; достаточно лишь бегло прочитать его тексты, чтобы сообразить, сколько «психологии для масс» наплодил их автор. Скорее всего, ему нигде не удалось бы найти столь многочисленных и страстных приверженцев и завоевать такое большое уважение, как в Голливуде, где зачастую требуется попасть в немилость, чтобы возбудить восхищение, и где нужно немало потрудиться, чтобы научиться умилению по собственному поводу. Биограф Анны Фрейд хотя и любил Гринсона и относился к нему с уважением, описал его как «человека, ведущего аскетически суровый образ жизни, рьяного и одновременно эффектного энтузиаста, человека, для которого психоанализ являлся тем, чем он, по мнению Анны Фрейд, и должен быть — и действительно был — для всех ее друзей: образом жизни».