Рождение легиона - Gedzerath

– «Знаешь, Скраппи, я ведь никогда не говорил тебе, почему я так запал на тебя с первой нашей встречи. Ты так отличалась от всего, виденного мной, и наверное, я почувствовал, что когда-нибудь буду для тебя не просто партнером по «ух-ух-ух» на пять минут, как те, другие, а…».

– «Ты слишком много болтаешь» – улыбнувшись, я поцеловала новоиспеченного мужа в шерстяной нос, не утерпев, и прикусив рысиную кисточку на его ухе – «Спи, любимый, и пусть тебе присниться что-то очень приятное, очень хорошее… Как мы».

Похоже, физиология жеребцов мало отличалось от таковой у человека, и уже через минуту до меня донеслось тихое посапывание мгновенно отключившегося жеребца. Тяжелая нога вжимала в перину мою свернувшуюся клубком тушку, но это была особенная, мягкая и такая домашняя тяжесть, что я лишь тихо вздохнула, мечтая всегда засыпать вот так, ощущая на себе нелегкое тело моего, по-настоящему моего мужа, чей вес, чьи темперамент и проблемы я собиралась взвалить на себя – и пронести по жизни, гордо считая себя не просто подругой, но женой, которая не бросит, не обидит, и никогда не подведет.

Мои глаза слипались, и сладко зевнув, я провалилась в пучину беззаботного, легкого сна, ощущая, как по моим глазам скользит веселый солнечный зайчик, отраженный от стеклянного бока старой банки, в толще которой плавал древний обломок мрачного прошлого с веселой цифрой 32 на обломанном боку короткой антенны.

Глава 11. На все ради тебя.

Медовый месяц подходил к концу.

Под мерный перестук колес поезд нес нас на северо-восток, оставляя позади жаркие дни под пальмами на тропическом острове Галлопфрей, сутки, проведенные в сухом мраке Обители Кошмаров, высокие башни Мэйнхеттена. Разобравшись с последствиями учиненного праздника, мы подорвались – и укатили в путешествие по всей стране, которое, как оказалось, давно планировал для меня Графит, приберегавший эту романтическую прогулку в качестве последнего аккорда в операции по моему соблазнению. Пакуя вещи, я хохотала, слушая признания мышекрылого супруга, как оказалось, составившего себе целый план завоевания сердца пятнистой пегаски, затрещавший по швам после первой же встречи в подвале дома, в котором исцарапанный, грязный предмет воздыхания пегаса отмачивал свою пропахшую Обителью шерстку. Но теперь, получив меня в свое полное распоряжение, Графит решил, что было бы просто неправильно забывать о столь тщательно составленном, хотя и не удавшемся плане, и попрощавшись со всеми родными и друзьями, мы тронулись в путь.

Остров меня не впечатлил. Лежащий в море, в двух сутках пути от приснопамятного Стэйблсайда, он был явно популярен среди всех трех рас, населявших Эквестрию, и я во все глаза таращилась на дефилирующие под пальмами парочки и группы, большая часть из которых не смогла отказать себе в экзотических нарядах в виде полупрозрачных юбочек-сари и цветочных гирлянд. Не утерпев, я последовала всеобщему примеру, и натянула на себя цветочно-полупрозрачное одеяние красивого бордового цвета, чем привлекла к себе нездоровое внимание окружавших нас отдыхающих, причем, как это ни странно, по большей части – кобыл.

– «Слушай, ты что, опять что-то втихаря добавил в ванную?» – раздраженно поинтересовалась я, отбиваясь от очередного намекающего «Прииииивееееееет…» серой единорожки, положившей свою украшенную витым рогом голову на мой живот – «Ну вот чего они ко мне все именно сейчас лезут, а? Нет, что бы до свадьбы или хотя бы в твое отсутствие – так нет, стоило лишь мне выйти замуж за самого замечательного пегаса в этом мире, как я почувствовала себя куском сахара в окружении мух!».

– «Правило номер семнадцать, Скрапс – «Пони стараются не замечать того, чего не понимают». Вот поэтому они и не обращают на меня внимания до самого последнего момента» – пожал плечами Графит, приподнимая очки и посылая увлекшейся единорожке насмешливый взгляд. Вместе с лучезарной, острозубой улыбкой, он действовал безотказно, заставляя прилипчивых казанов сразу же замечать его мышиные крылья, огромные размеры и демонстративно заброшенный на мои задние ноги хвост. Оторопевшая соблазнительница долго пыталась воспроизвести хоть какой-нибудь звук, судорожно двигая перекосившимся от страха ртом, и лишь когда пегас отвел от нее свой ставший демонстративно строгим взгляд, серая любительница кобыльих прелестей, наконец, нашла в себе силы стремительно ломануться прочь, натыкаясь на рассаженные вдоль пляжной дорожки низкие кустики какого-то экзотического растения.

– «А что же касается тебя… Знаешь, любимая, ты слишком долго была на севере. Погляди вокруг – для остальных ты безумно красивая, экзотическая кобылка необычного окраса, с огромными, никогда не виденными раньше крыльями и черными, как ночь, глазами, в которых тонет солнце».

– «Мммм, ты мне льстишь…» – как можно более томно попыталась улыбнуться я. Однако, надолго меня не хватило и рассмеявшись, я бросила в пегаса кубиком льда, таявшего в большой вазе с бутылочками коктейлей – «Вот ты жук! А говорил, что серенады петь не умеешь!».

«Возник тишайший щебет ласточки-простушки,

И в нем – долина, бриз, голубизна ручья.

Как будто дремлешь наяву, а на подушке, -

Твоя слеза дрожит, улыбка ли твоя?»[89]

- негромко процитировал Графит стихи какого-то поэта. Улыбнувшись, я перегнулась через поручень двойного шезлонга, даря милому полный благодарности поцелуй, ведь я представляла, чего стоило зазубрить эти нехитрые строчки привычному к холодному сумраку теней пегасу. Но слова супруга меня заинтриговали, и откинувшись на белоснежную, дощатую спинку, я нацепила на нос огромные, допотопные солнечные очки, подставляя под горячие солнечные лучи разнежившееся от жары пузо, исподволь принимаясь наблюдать за окружавшими нас пони. Увы, мой суженый был прав, и я тотчас же почувствовала на себе пяток заинтересованных взглядов, с удовольствием проходившихся по моей вытянувшейся в шезлонге фигурке. Большинство наблюдавших за мной были, почему-то, кобылами, хотя и порхавший туда-сюда синий пегас тоже с удовольствием поглядывал, как я принимаю солнечные ванны… По крайней мере, до тех пор, пока я не вздумала потянуться, широко распахивая свои крылья.

Не знаю, что меня предупредило, но в тот же миг я ощутила, как что-то неуловимо изменилось в поведении окружавших меня пегасов. Смотревшие на меня головы резко отвернулись прочь, а летавший над пляжем спасатель едва не окатил меня холодной водой, «случайно» отпустив ручку полотняного ведерка прямо над моей головой. Кончено, ведро-то он поймал, а вот вода… Мне повезло, ведь в тот момент я как раз таращилась в небо, размышляя о столь резкой смене настроения, которая коснулась лишь окружающих меня крылатых пони, поэтому мне удалось пулей вылететь из кресла до того, как на деревянный лежак обрушился ком холодной воды. А вот самому пегасу повезло меньше, ведь на пути холодной воды, обрушившейся на наш шезлонг, оказалась голова Графита, как раз потянувшегося в мою сторону, чтобы поделиться со мной какими-то своими наблюдениями.