Рождение легиона - Gedzerath

Тени пошевелились – и скользнули вниз, скрываясь в тени очередной тучи, скрывшей своими боками ночное светило. Несущаяся по камням тень надежно скрывала огромные, черные как ночь очертания одного из них, позволяя тихой смерти скользить среди камней. Пятнистая же шкура второго не менее надежно скрывала его в полумраке распадка, отлично маскируя охотника среди камней. Луна взглянула на мир – и охотники замерли в той позе, в какой их осветил молочно-белый диск, застывшие, неподвижные, выжидающие. Еще одна тучка – и вновь неслышный бег среди камней, все ближе и ближе к закончившей свой водопой добыче.

А вот и бросок.

В очередной раз выглянувшая из-за рваных туч луна осветила огромную фигуру, несущуюся на своих жертв. Распяленные кожистые крылья, блеснувшие во мраке иглы зубов, светящиеся в темноте глаза – ужас нашел свою добычу. Скользя и падая на влажных камнях, жертвы прыснули прочь, длинными, суматошными скачками устремляясь вверх по каменистому склону, прочь из темной, каменной ловушки… Но поздно.

Зашевелившаяся на противоположном краю ложбины фигура поднялась на задние ноги, по бокам небольшого тела пробежали изломы, и вот уже пятнистая тень раскинула огромные крылья, громким хлопком выбрасывая перед собой вал яростно кипящего ветра. Резкий, обжигающий порыв пробежал по камням, поднимая в воздух тучу мелкого щебня – и врезался в несчастных жертв, уже добравшихся было до спасительного края распадка, сбрасывая их вниз, в чернильную темноту каменного мешка. Оглянувшись, охотники застыли на мгновенье – а затем ринулись во тьму, и вскоре, звонкий глас ручья был заглушен ужасным чавканьем и хрустом.

– «Вообще, моя ненаглядная, это было неспортивно» – заметил Графит, откусывая извивающийся корешок – «У них ведь не было ни малейшего шанса, не говоря уже о том, что я сам едва увернулся от твоей волны. К тебе вернулись твои старые способности?».

– «Мовно подумафь, фто я долвна офтафатьфя голодной ив-ва чьих-то пветфтавлений о фповте!» – возмутилась я, игнорируя вопрос и с громким хрустом уплетая очередной кустик хрум-хрума. Наполовину растения, наполовину насекомые, эти странные существа обладали крепким хитиновым покровом, издававшим забавные пищащие звуки при соприкосновении с твердой поверхностью, а их гибкие, находящиеся в непрерывном движении корешки, давали мелким паразитам возможность лихо прыгать по камням, уходя от преследовавших их неопытных новичков. Обкусав трепыхающиеся отростки, я затолкала в рот всю тушку кустика целиком, проводя языком по шершавой поверхности закованного в хитин тельца, напоминающего крепко сомкнутую речную ракушку. Затрещавший панцирь гнулся и пищал, наконец, расколовшись на моих зубах, наполняя мой рот вяжущей, скользкой влагой. Ухмыльнувшись, я благодарно кивнула головой, принимая от сидевшего напротив пегаса очередную дергающуюся вкусняшку, уже вымытую в чернильной воде.

– «Фпафибо тебе, мивый! Это фамая фкуфная вефь, какую я пвобовала ва ффё фхемя нафего путефефтвия!».

– «Импровизации даются мне лучше, чем строгое следование плану» – вздохнул пегас, наблюдая, как я чавкаю травянистой начинкой хрум-хрума. Опустив копыто в темную воду, он начал осторожно оттирать мою перемазанную зеленой «кровью» мордашку – «Но глядя на то, как ты буквально воспрянула духом, попав в это мрачное место, я думаю, что был прав, притащив тебя сюда».

– «Просто ты умный, добрый и очень чуткий муж!» – негромко рассмеялась я, благодарно чмокая супруга в щеку. Раскинув крылья, я подняла их вверх, прислушиваясь к попавшим в эту огромную звуковую воронку шепоткам, шорохам и шуму ветра, в то время как моя грудь вбирала в себя туманный, пропахший странными испарениями воздух Обители – «Слушай, а давай отыщем Утес Претендентов? Вдруг там встретим кого?».

Удача была на моей стороне, и уже на подлете к высокому, продуваемому всеми ветрами каменному языку, мы услышали громкий рычащий голос, что-то свирепо втолковывающий безмолвной аудитории. Неслышными тенями скользя в неизменных испарениях, клочьями рваного тумана поднимавшихся с земли, мы сделали круг, затем другой, чтобы, в конце концов, беззвучно опуститься за спиной до боли знакомой фигуры. Ну, по крайней мере, нам так показалось…

– «Позор! Позор и поношение! Отрыжка дохлой зебры – вот вы кто такие!» – рычал Шейд, вышагивая вдоль строя претендентов, оказавшихся пегасками всех видов и мастей – «Вот нахрена вы сюда приперлись, а? Сладко жрать? Крепко спать? А может, вы решили, что тут вас будут регулярно трахать, стоит лишь вам задрать свой поганый хвост? Жизнь в Обители хороша лишь для тех, кто этого достоин… Но даже среди них до сих пор встречаются колченогие коровы, не способные спрятать сладенький запах у себя из-под хвоста!».

Вздрогнув, мы переглянулись, затем уставившись на неподвижную фигуру, стоявшую к нам спиной.

– «Ну, и долго вы будете там переминаться, пока, наконец, не наберетесь смелости, чтобы поприветствовать, как положено, старого опциона, а?».

– «Опцион Праул Шейд!» – не таясь, шагнула вперед я, вновь чувствуя под копытами рыхловатую, похожую на вулканическую, почву обители – «Рада снова вас ви… Уф!».

– «Что, становишься мягче, подстилка?» – ухмыльнулся старый страж, резко разворачиваясь и без предупреждения впечатывая обутую в накопытник ногу в мое плечо. Не ожидая такого приветствия, я рухнула на задницу и едва успела пригнуть голову к земле, спасаясь от очередного выпада обутого в сталь копыта – «Это тебе за навоз в моем первом накопытнике, мерзавка. Осталось еще три!».

– «Да? А это… Н-на! Это тебе за «подстилку», старый подонок!» – распрямившись, словно взведенная пружина, я изо всех сил впечатала голову в не прикрытый броней лоб стража, заставив того пошатнуться, а затем, сделала очередную, крайне глупую вещь, за которые меня уже и так обфыркивали все, кому не лень – «А это… Это тебе за все остальное».

– «Ээээ… Кхем…» – откашлялся опцион, явно не понимая, что ему делать дальше, когда мои ноги обвили его шею, и осторожно, неуверенно, провел копытом по моей спине, пока я крепко обнимала его закованное в легкие, вычурные доспехи стража тело – «Вот уж не думал… Кхе-кхе…».

– «Ты сделал из меня ту, кем я стала, Шейд» – искренне произнесла я, не разжимая объятий и краем уха слыша где-то в тумане позади меня ревнивое фырканье мужа – «Хотя ты и остаешься старым, сквернословящим подонком, имей это в виду!».

– «Да брось ты прибедняться, пятнистая – в тебе уже тогда была сталь, изображенная на твоей метке. Мне лишь довелось придать ей форму, и признаюсь, удалось выковать из тебя что-то путное… Хотя ты так и не научилась прятаться и скрывать свой запах» – осклабился старый страж, щерясь на меня увеличившимися за время моего отсутствия прорехами в зубах – «Хотя то, с чем мне в последнее время приходится работать, заставляет вспоминать о прошлых неудачниках прямо с отеческой нежностью. Вот, полюбуйся на них!».