«На суше и на море» 1962 - Георгий Кубанский

Последнее письмо от мистера Пауля Гамильтона, секретаря Морского департамента, гардемарину Джеймсу Куперу окончило морскую карьеру молодого мужа:

Гардемарину Дж. Куперу

Морской департамент.

Куперстаун, штат Нью-Йорк.

Я получил Ваше письмо от 28 числа прошлого месяца. Ваша отставка принята. Вам надлежит отправить Ваш патент в Департамент.

После выхода в отставку связь Джеймса Купера с флотом сохранилась не только в его литературных произведениях. Спустя много лет, когда он уже заслужил славу известного американского романиста, им было получено приглашение вступить в общество «морских офицеров и граждан Нью-Йорка, интересующихся деятельностью и благополучием флота». Это общество было известно под названием Морского лицея США. Сохраняя дорогие ему воспоминания о службе в юности во флоте, он принимает это приглашение и 10 февраля 1834 г. отвечает на него следующим письмом:

«Я прошу Вас сообщить джентльменам из Лицея о моем согласии принять их лестное предложение, которым они удостоили меня. Я был очень рад этому потому, что оно исходило от объединения, к которому я сам однажды принадлежал, которое всегда люблю и которое было удостоено таким высоким вниманием со стороны нашего народа…

Современники донесли до нас образ Фенимора Купера. Его внешность говорила о смелом и энергичном характере. Он был человеком крепкого сложения, движения его были резки и не совсем изысканны, взгляд смелый и несколько задумчивый, глаза посажены глубоко и постоянно сохраняли какое-то тревожное, беспокойное выражение. В разговоре он оживлялся, обладал даром слова и поразительной способностью понимать собеседника.

После увольнения из флота жизнь писателя сложилась трудно и неспокойно. Со времени выпуска в свет своих первых литературных произведений Купер противопоставлял стяжательским нравам американской буржуазии нравы индейцев, наделенных честностью, чувством собственного достоинства, прямодушием и храбростью. За это американская печать травила писателя до самой его смерти и даже объявила неамериканцем. Купер резко высмеивал пороки американского общества: стяжательство, продажность, демагогию в политике и ханжество в быту.

На этом заканчивается та часть биографии знаменитого американского романиста, которая связана с его морской службой. Находясь в остром конфликте с современным ему американским обществом, Джеймс Фенимор Купер незадолго до смерти (в 1851 году) запретил семье публиковать материалы о своей жизни и деятельности, будучи убежден, что в Америке господствует «тирания в худшей ее форме». Этим следует объяснить отсутствие до сих пор достаточно полной и подробной биографии замечательного американского писателя первой половины XIX века.

ФАКТЫ, ДОГАДКИ, СЛУЧАИ…

ОПАСНЫ ЛИ ОСЬМИНОГИ?

МНОЖЕСТВОМ гнусных ртов приникает к вам эта тварь: гидра срастается с человеком, человек сливается с гидрой. Вы одно целое с нею. Вы — пленник этого воплощенного кошмара. Тигр может сожрать вас, осьминог — страшно подумать! — высасывает вас. Он тянет вас к себе, вбирает, и вы, связанный, склеенный этой живой слизью, беспомощный, чувствуете, как медленно переливаетесь в страшный мешок — в это чудовище.

Ужасно быть съеденным заживо, но есть нечто еще более неописуемое — быть заживо выпитым».

Так представлял себе Виктор Гюго опасность, которой подвергается человек, схваченный осьминогом. Свои редкие сведения он, несомненно, заимствовал из работ некоторых старых натуралистов, но его драматическое описание не стало от этого более правдоподобным. Слишком плохо в те времена, когда писалась книга «Труженики моря», знали осьминогов даже люди науки.

Намного ли наши знания продвинулись с тех пор?

Простой, казалось бы, вопрос поставлен мной в заглавии этой статьи, а ответить на него нелегко. Правда, мы уже знаем теперь, что присоски осьминога не действуют как насосы, вытягивающие из человека его «жидкое содержимое», человек не «переливается в страшный мешок». Присоски только удерживают жертву, а не «выпивают» ее.

Но тем не менее, опасен ли осьминог?

Популярная и художественная литература, газетные столбцы, посвященные морским происшествиям, кинофильмы и общее мнение подавляющего большинства людей утверждают, что осьминог, даже не очень крупный, — один из самых опасных морских хищников, с которыми приходится встречаться человеку под водой.

Можно было бы привести здесь много рассказов о битвах водолазов с осьминогами. Возможность такой схватки ни у кого не вызывает сомнения. Осьминог и водолаз — две всем хорошо известные фигуры из «мира приключений» подводного царства. Единоборство с осьминогом, по общему мнению, — одна из неизбежных неприятностей в профессии водолаза.

Мы попытаемся сейчас поколебать эту традиционную точку зрения.

В последние годы подводная охота, подводные съемки и просто прогулки под водой в маске и с ластами стали массовым спортом. Люди ближе познакомились с восьмируким морским страшилищем. И что же? Сначала раздались робкие растерянные голоса, потом все увереннее и громче «люди-лягушки»[96] начали заявлять, что совершенно неожиданно обнаружили в осьминогах очень доверчивых хозяев.

На Кусто и Дюма[97] осьминоги произвели «впечатление весьма безобидных существ». После «первых же встреч со> спрутами, — пишут эти пионеры в «Мире безмолвия», — мы решили, что слова «заживо выпитый» применимы скорее к состоянию автора, написавшего их, чем к человеку, действительно встретившему осьминога».

Макс Нол, американский специалист по водолазной технике, заявил, что, по его мнению, осьминог опасен для водолаза не более, чем кролик для охотника. С. Вильямс, другой аквалангист, выразился еще решительнее: «Скорее фермер на поле будет атакован тыквой, чем пловец осьминогом!»

Исследуем присоски осьминога — самое опасное, по общему мнению, его оружие. Каждая присоска представляет собой не сосущий рот, как думал Виктор Гюго, а скорее миниатюрную медицинскую банку. В момент, предшествующий присасыванию, мускулистые стенки «банки» сокращаются, ее полость уменьшается. Присоска своим отверстием плотно прилегает к телу жертвы. Затем все мускулы присоски быстро расслабляются — внутренняя полость «банки» увеличивается, давление внутри нее резко падает, и присоска прочно присасывается.