Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента. - Анатолий Гуревич

Время нашей беседы пролетело очень быстро, и мы расстались. Эдит Пиаф торопилась, возможно, чтобы успеть ответить на остальные полученные ею приглашения, а мы спешили домой. Прощаясь и целуя дамам руки, я не мог предположить, что больше никогда не увижу ни Мариан Мишель, ни Эдит Пиаф.

Казалось бы, чем мне может помочь Эдит Пиаф и моя осведомленность о ее артистической карьере? Представьте себе, что и это сыграло определенную роль в моей деятельности. Мои чехословацкие друзья и связанные с ними французы и другие иностранные эмигранты, видимо услышав от моего «чешского друга» пересказ истории Эдит Пиаф, стали относиться ко мне, я бы сказал, с уважением, считая, что я даже в военное время интересуюсь культурой, мирной жизнью Франции больше, чем надоевшей многим политикой. Те же мои знакомые, которые сами интересовались происходящим не только во Франции, но и в мире вообще, понимали, что у меня имеется доступ в различные, даже высшие слои общества. Это дает возможность через меня выяснять многие интересующие их вопросы, однако, одновременно не скрывая от меня многое из того, что и я мог извлечь с пользой для себя из наших бесед. Признаюсь, иногда у меня создавалось такое впечатление, что мои «друзья» не исключали для себя возможности привлечения меня к их разведывательной деятельности. Не будучи уверенными, что я дам согласие на мое участие, они в этом вопросе проявляли особую осторожность.

Не предвидя, что мне уже не особенно долго остается быть на свободе, я все же старался собрать как можно больше различных сведений. Мне стал известен ряд уточнений, касающихся ухода 13 декабря 1940 г. Лаваля с поста премьер-министра. Немалую роль в этом отношении сыграл принятый закон о роспуске Генерального совета, а также об отстранении от занимаемых должностей выборных мэров. Этот закон якобы давал право маршалу Петэну и его правительству увольнять со своих должностей не только выборных мэров, но и избранных на выборах советников в коммунальных и департаментских администрациях.

Мои собеседники очень часто подчеркивали, что к моменту возвращения Лаваля к власти произошли общеизвестные перемены в создавшейся в Европе и в мире вообще обстановке. Ведь эти весьма опасные изменения, по мнению многих, были не всегда лучшими, но и худшими. Это было связано, в первую очередь, с вынужденным вступлением в войну Советского Союза и США. Для многих сторонников Германии была утеряна уверенность в скорой ее победе. Большая часть французов, бельгийцев и других народов не были не только уверены в победе гитлеровцев, но и в том, что война способна еще долго продолжаться. Это вызывало особую тревогу у тех, кто стал «коллаборационистом» сам, или у тех, кто их косвенно поддерживал. Это отражалось в определенном отношении и на активизации французского движения Сопротивления.

Для меня было совершенно неожиданным и то, что поведал мне мой «чешский друг». По его словам, до возвращения на свой ранее им занимаемый пост премьер-министра Лаваль помимо различных встреч с немцами был якобы удостоен приема Германом Герингом. Во время этого приема, видимо, обсуждалось много вопросов, но мое внимание привлек в основном только один. Указывая на то, что среди французов существует много враждебно относящихся к Германии, а рейх не имеет сейчас возможности в связи с обострившимся положением на Восточном фронте использовать достаточное количество своих вооруженных сил и даже полиции для умиротворения этой части французского населения, Геринг призвал правительство Виши к оказанию помощи в выявлении и борьбе с врагами Германии.

Эти вопросы относились не только к той части Франции, где уже господствовали немцы, по и к неоккупированной части тоже. В чем это должно выражаться, мой собеседник то ли не знал сам, то ли не счел возможным мне высказать. Уже почти закончив эту беседу, он затронул еще несколько вопросов. Во-первых, предостерег меня от посещения Лиона, так как в этом городе свирепствует, в особенности после возвращения Лаваля в Виши, гестапо. Во-вторых, он мне задал вопрос: знаю ли я, что привлекало немцев к Петэну? После того как я ответил на вопрос отрицательно, он мне пояснил: «Петэн, хотя и является маршалом Франции, уже давно относится доброжелательно к Германии и... – тут мой собеседник немного задумался и вдруг продолжил, – и к фашистам». Ссылаясь на то, что я, видимо, знаю о том, что несколько лет тому назад, сравнительно недавно, в Испании фашистами был поднят мятеж, поддержанный и Гитлером. Я «удивился» этому, признавшись, что если я что-либо в этой части и слышал, то уже давно, и ничего не помню. После этого моего отступления «друг» вдруг заявил, что установление фашизма в Испании являлось угрозой не только Франции, с которой она граничила, но и Средиземному морю, связывающему метрополию с ее колониями, и вообще всем странам Европы.

Ни для кого не секрет, подчеркнул мой «друг», что еще до развязывания Второй мировой войны Лаваль всячески пытался наладить отношения между Францией и Гитлером. Он широко использовал ряд французов в этом направлении и даже свои хорошие контакты с итальянским послом в Париже. А вот о Петэне почти никто не говорил, возможно, многими он был забыт вообще, а если его вспоминали, то в основном для осуждения его частной жизни.

Мало кто знал и то, что после «победы» Франко над Испанской Республикой и установления угодного Гитлеру фашистского режима в стране, как это ни странно, послом Франции в Мадриде, то есть при мятежном генерале Франко, ставшем вершителем судеб в стране, диктатором, был назначен именно маршал Петэн. Да, у него уже тогда были дружеские связи и с послом Германии. И тут еще произошло одно уточнение моих знаний. Оказывается, именно 16 мая 1940 г., то есть в разгар агрессии на Западе, премьер-министр Франции Поль Рейно вызвал из Мадрида маршала Анри Филиппа Петэна, а через два дня, 18 мая, он уже был назначен заместителем премьер министра. С этого началось быстрое восхождение маршала на Олимп власти в находящейся под господством Германии побежденной Франции.

Не знаю до сих пор, на чем обосновывается утверждение моего «чешского друга», что якобы между Фридрихом Вильгельмом Канарисом, являвшимся начальником управления разведки и контрразведки при гитлеровском военном министерстве – управления, которое было всем известно под коротким наименованием «абвер», – и вишистами было достигнуто соглашение, к которому примкнуло и гестапо, о совместных действиях против движения Сопротивления, против всех видов антифашистов, а также и против вражеской разведки французских сил.

Признаюсь, выслушав это сообщение в то время, примерно в середине 1942 г., я не придал ему большого значения, совершив тем самым значительную ошибку. Потом на моем личном примере я мог убедиться, насколько тесным было сотрудничество французской полиции с гестапо и абвером.

Тщательно подбирая себе не только непосредственных сотрудников, но в еще большей степени различные возможные полезные для советской разведки источники, я постепенно расширял свою деятельность и, как уже не раз указывал, настойчиво просил Отто запросить для меня у «Центра» шифровальный код, а кроме того, просил его лично оказать мне помощь в обеспечении созданной мною вновь группы в Марселе радиопередатчиком. Все мои просьбы оставались и до последних дней моего пребывания в Марселе без внимания.

Обстановка обострялась с каждым днем все больше и больше. В особенности среди народа возросло волнение с момента высадки союзников в Северной Африке. Радуясь тому факту, что, наконец, союзники активизировали свои военные усилия, вскоре французы и все люди различных гражданств, которые проживали в неоккупированной зоне Франции, пришли к печальному выводу. Они предчувствовали, что действия англо-американцев в Северной Африке будут восприняты немцами отрицательно, будут представлять непосредственную угрозу начала военных действий союзников в Средиземном море, а следовательно, приведут к неминуемой высадке и на территории Франции, руководимой из Виши. Многие понимали, что до этого вокруг правительства Виши немцами создавалась видимость независимого управления частью Франции, но понимали и то, что это была только видимость. Всем или, по крайней мере, большинству было совершенно ясно, что маршал Петэн и почти все, собравшиеся вокруг него, его «славного и героического» имени, пляшут под дудку гитлеровцев.

К чему же все это должно привести? Тревога среди всего населения возрастала не по дням, а буквально по часам. Всем было понятно, что полнейшая оккупация Франции фашистскими силами Германии и Италии совершенно неизбежна. Если это произойдет, то начнутся не просто аресты неугодных немцам лиц, но в буквальном смысле слова будет развязан новый террор.

8 ноября 1942 г. я направился в «Симекс», встретился с Жюлем Жаспаром и одним из его друзей, только что приехавшим из Виши. Оба были в повышенно нервном состоянии. Мы обменялись буквально несколькими словами, и я поспешил уйти. Мне хотелось еще навестить Эрлиха. Перед моим уходом я договорился с Марго на следующий день в 16 часов встретиться. Мы предусматривали и такую возможность, что встреча наша может состояться в 19 часов. Ведь могло так случиться, что она не сможет рано покинуть бюро.