ЗОЛОТОЕ ВРЕМЯ (антология) - Айзек Азимов

Усидели на своих кушетках лишь Каби да двое инопланетян; остальные же повскакивали, изрыгая проклятия. Казалось бы, подумаешь, эка невидаль — примитивное взрывное устройство из середины двадцатого века! Уж нам-то, способным перемещаться во времени, знакомым, пускай и понаслышке, с грозным оружием будущего, Мыслебомбой, бояться его не след. Но заприте атомщиков в одной комнате с бенгальским тигром — что они вам потом скажут? Точно так же чувствовали себя и мы.

Физика для меня — темный лес, но и дураку понятно, что взрыв разнесет Место так, что и клочьев не останется. В общем, беда не приходит одна: сначала Санкт-Петербург, дальше Крит, Бенсон-Картер, расплавленный Компенсатор... Похоже, Скорпионам пора вскидывать лапки кверху.

Ладно, страх страхом, но и нюни распускать нечего. Смотреть противно, до чего все перетрусили. Или Док заразил нас своим пристрастием к выпивке?

Так или иначе, собой мы не владели.

— Выкиньте его! — взвизгнула Мод, оттолкнула сатира и бросилась к сундуку.

— Господа, мы должны инвертироваться, — прошипел Бо. Перепрыгнув через табурет, он рванулся к Компенсатору.

— Gott in Himmel, ja[18], — поддержал его бледный Эрих, позабыв разом про красавицу графиню, чьи изящные пальчики обхватывали хрупкую ножку пустого бокала.

Я обомлела. Инвертировать Место — все равно что очутиться под шквальным огнем, и даже хуже. Ведь дверь надо прикрыть так плотно, чтобы Ветры Перемен не проникли внутрь. Инвертируясь, вы разрываете всякие связи с космосом.

Среди моих многочисленных приятелей нет никого с инвертированных станций.

Ссадив Фрину на кушетку, Марк ринулся наперерез Мод. Гречанка, тело которой давно утратило прозрачность, сонно огляделась и поправила у горла свой пеплос. На какой-то миг она отвлекла мое внимание, и я подумала: тем зомби, чьи призраки мы вызываем на Глубину, снятся, верно, порой диковинные сны. Сид перехватил Бо у самого Компенсатора, заключил пианиста в медвежьи объятия и рявкнул:

— Да вы что, с ума все посходили? Совсем спятили! Мод! Марк! Магдалена! Не трогайте этот ящик, ради всего святого!

Скинув с сундука на пол одежду, луки и колчаны со стрелами, Мод поволокла его в Прихожую — видно, чтобы вышвырнуть вон, когда дверь проявится снова. Марк одновременно и помогал ей, и пытался оторвать ее от сундука.

Они вели себя так, будто Сид обращался вовсе не к ним.

— Отпусти, меретрикс! — крикнул Марк. — Рим должен отомстить парфянам!

По виду Каби легко можно было догадаться, что она охотно помогла бы Марку, но не желает связываться с какой-то там — Марк сказал то же самое, но на латыни — потаскушкой.

Вдруг я рассмотрела те семь черепов на крышке бронзового сундука. Я словно увидела их через увеличительное стекло; я испугалась и, не соображая, что делаю, побежала прочь. И тут вокруг меня обвились щупальца Илли.

— Не горячись, Гретхен, — проквакал он. — Пожалей бедного папочку. Вам, двуногим, дай только волю — вывернетесь наизнанку, если приспичит.

Вес его тела в конце концов остановил меня, и я даже слегка опомнилась.

— Не трогайте, я сказал! — повторил Сид, выпуская Бо, однако продолжая искоса поглядывать на него. А потом воскликнул: — Проклятье! Неужто вы подумали, что я способен взбунтоваться, покинуть Скорпионов и забиться в нору, как загнанная лисица? Чума на ваши головы! Кто предложил это? Инвертироваться без приказа, без разрешения — верная смерть. Прикиньте-ка: что было бы, если бы мы инвертировались раньше, чем услышали вызов Каби, а?

Критянка сдержанно кивнула. Сид заметил и погладил ее по волосам.

— Твой план безумен, детка, — проговорил он, — но выбрасывать этот чертов сундук тоже не годится. Боги, боги, — он отер ладонью пот со лба, — дайте мне собраться с мыслями.

Верно, мой толстячок, подумать никогда не мешает. Правда, Севенси, похоже, держался другого мнения.

— Кончай заливать, шеф, — пробормотал он кисло.

Внезапно Док — ну вылитый Эйб Линкольн! — выпрямился во весь рост, махнул рукой, требуя тишины, и заявил:

— Интрверт... инвер... першк...

Тут внутри у него как будто что-то переключилось, и он добавил:

— Я знаю наверняка, что надо делать.

Перетрухнули мы все-таки здорово — стали бы иначе, затаив дыхание, выслушивать рассуждения запойного пьяницы!

— Инвер... ящ... — Мы выжидательно глядели на него. — Дребедень.

Он протянул руку, взял со стойки бутылку, запрокинул голову и, жадно глотая виски, съехал по стойке на пол. В тот же миг на стойку, откуда ни возьмись, вскочил Брюс.

— У меня вопрос. Никто из присутствующих не запускал часовой механизм? — спросил он звонким голосом. — Значит, бомба не взорвется.

Его деловитость и уверенность в себе неожиданно отогнали мои страхи.

— К тому же, если я не ошибаюсь, после запуска у нас в запасе останется еще полчаса. Правильно?

Каби кивнула.

— Отлично, — сказал он. — Второй вопрос. Нет ли среди нас тех, кто знаком со слесарным ремеслом?

В наблюдательности Брюсу не откажешь. Он разглядел утвердительное выражение на лицах Бо и Мод, прежде чем кто-либо из них успел раскрыть рот.

— Отлично, — повторил он. — Значит, сундук мы поручим вам двоим. Третий вопрос: как насчет техника-атомщика?

До ответа пришлось докапываться совместными усилиями. Илли сообщил, что его предки пользовались атомным оружием, выжгли им поверхность планеты и нагородили без числа кратеров. Но сам он не техник, а вещатель (я решила сперва, что у него испортился коммуникатор). Кто такой вещатель? Это тот, кто воздействует на вещи особым способом, который невозможно описать. Нет, атомная энергия вещанию не поддается. Атомных вешателей не бывает; эти два слова противоречат друг другу. Севенси, с высоты своих двух тысяч лет в будущее, уведомил нас, что его культуре никакая энергия вообще не требовалась. Сатиры просто перемещались в пространстве, которое оборачивалось вокруг них.

— Нам было нужно, вот оно и крутилось. В Пучине, правда, так не повертишься. Тут надо... не знаю чего. У нас все равно этого не было.

— Короче говоря, техника среди нас нет, — подвел черту Брюс. — А потому вскрывать сундук бесполезно. Еще один вопрос. — Он повернулся к Сиду: — Как скоро мы сможем его выбросить?

Сид, во взгляде которого читались признательность и легкая зависть, пустился было в объяснения. Брюс нетерпеливо слушал его и, едва он произнес слово «ритм», перебил:

— То есть как только мы вновь подстроимся под космос. Спасибо, мастер Лессингем. В нашем распоряжении по меньшей мере пять часов безделья, поскольку до тех пор мы бессильны что-либо предпринять.