Доктор Проктор и великое ограбление - Ю Несбё

– Прекрасно! – сказал Булле. – Но тогда можно мне уйти? Я договорился кое с кем сходить в кино…

– Уйти? – Улыбка Рублёва расползлась до самых ушей. – Что скажете вы, несчастные пролетарии? – Он повернулся к семье Хруст. – Отпустить козявку?

Те хором ответили:

– Ха-ха-ха!

– Я так и думал, – сказал Рублёв, хватая шляпу и плащ. – Мне надо бежать, но я оставляю тебя в компании с… – Он понизил голос до шепота: – Мамашей Хруст.

Дверь за ним захлопнулась, и мамаша-дракон вышла вперед. Дохнула на Булле непереваренной пищей и зажала его щеки большим и указательным пальцем:

– Надеялся обмануть мамашу похвалами ее пудингу, да? Ты, маленький, жалкий, ничтожный кусок мяса! Сейчас я пойду в магазин и куплю спагетти. Потому что мальчики больше всего любят спагетти с… как ты думаешь – с чем?

У Булле зуб на зуб не попадал.

– С сыром п-п-пармезан.

– Правильно, мистер Шерл. Так что можешь приготовиться… – Она махнула рукой в сторону дивана, отчего ее жирные плечи заколыхались, и три ее сына ответили хором:

– …К ПОКЕРУ НА БИТЬЕ ПО КОСТЯШКАМ ПАЛЬЦЕВ!

Глава 17

Покерная битва. Прошу прощения: ВЕЛИКАЯ покерная битва

– БЕСПОЛЕЗНО, – ПРОСТОНАЛ ДОКТОР ПРОКТОР и посмотрел на часы. – За эти четыре часа мы обошли Лондон вдоль и поперек, но не обнаружили никаких следов Булле.

– Но где-то же он должен быть, – в отчаянии сказала Лисе.

Стало смеркаться, и Лисе и доктор Проктор вернулись на площадь, откуда начали свои поиски. Узнать эту площадь легко: в центре стоит колонна, такая высоченная, что невозможно сказать, кого изображает статуя наверху, но доктор Проктор сказал, что это человек по фамилии Нильсен, только не ведущий телевизионной программы «Вруны Норвегии», а довольно известный моряк [39].

– Лишь бы Булле был жив, – прошептала Лисе, и профессор увидел слезу в уголке ее глаза.

– Я уже сообщил в Скотленд-Ярд, и они тоже ищут, – сказал доктор Проктор. – Вот увидишь, его…

– А я еще завидовала Булле! – прошептала Лисе.

– Да? Но почему?

– Потому что я никогда не осмеливаюсь делать что-то нелепое. Я ВСЕГДА должна быть приличной, разумной девочкой, должна беречь Булле и быть осторожной. А мне тоже хочется быть взбалмошной и остроумной и заставлять весь мир смотреть на меня!

– Но, Лисе, без тебя мы ни за что не совершили бы всего того, что совершили вместе.

– Без меня, – расхныкалась Лисе, – Булле не оказался бы в заточении в неизвестном месте, где он умрет! И только потому, что я ему завидовала и не хотела, чтобы ему все удавалось КАЖДЫЙ раз!

– Гм, – сказал доктор Проктор. – И теперь у тебя угрызения совести, потому что тебе кажется, что твое желание сбылось?

– Да! – всхлипнула Лисе.

– И ты думаешь, что от этого ты стала плохим человеком? Например, думаешь, что Булле тебе никогда не завидовал?

– Мне? – Лисе вытерла слезы рукавом курточки. – А мне-то в чем завидовать?

– Наш Булле, например, мог бы пожелать иметь таких родителей, как у тебя, быть тем, кого все любят, и все такое прочее. Иметь твой ум и здоровую уверенность в себе.

– Уверенность в себе? Но у меня нет…

– Конечно есть. – Проктор снял очки для плавания и протер их. – Твоя уверенность в себе не очень заметна, не бросается в глаза. Но она более прочная. И со временем ты ее сама обнаружишь.

– Обнаружу?

– Обещаю тебе. – Виктор Проктор надел очки и погладил Лисе по голове. – И запомни, что вы симпатизируете друг другу больше, чем завидуете.

– Да, – твердо сказала девочка. – Это правда!

Проктор кивнул:

– Теперь нам надо вернуться в гостиницу, поесть и отдохнуть.

– А потом мы будем искать! – сказала Лисе, закончив вытирать слезы. – Как вы думаете, он…

– Булле выкарабкается, не сомневайся, – заверил ее профессор и, чтобы успокоить Лисе, улыбнулся своей самой доброй улыбкой. – У этого парня в рукаве всегда спрятан туз.

Альфи Хруст медленно тасовал карты, с улыбкой глядя на Булле.

– Ты когда-нибудь думал, почему от сыра пармезан пахнет, как от пальцев ног, козявка? – спросил он и начал раздавать карты Бетти, Чарли, Булле и себе.

– Нет, – ответил сидящий вместе с ними за столом Булле, с удовольствием размахивая ногами и руками.

Правда, вскоре ему придется умереть, но зато он больше не был связан. И кто знает, возможно, эта игра в покер на битье по костяшкам пальцев окажется для него не такой трудной, какой она была для всех остальных.

– Потому что пармезан делают из людей, которые проиграли в покер на битье, – сказал Чарли. – Они так боятся, что покрываются потом, особенно сильно потеют пальцы ног, а это последнее, что размалывается.

– То есть от сыра пахнет, как от пальцев ног, потому что его делают из пальцев ног, – засмеялся Бетти.

– А все-таки здорово, что люди не знают, чем именно они посыпают спагетти, – сказал Альфи и удовлетворенно посмотрел на свои карты. – Но в последнее время кое-какие рестораны из тех, которым мы продаем сыр пармезан, стали говорить, что он чересчурсильно пахнет пальцами ног. Поэтому мы решили предлагать нашим жертвам использовать вот это. – Он показал на специальные спальные очки, лежащие в шляпе-котелке на столе. На очках было напечатано белыми буквами: «British Airwais» [40]. – Вообще-то, их надевают те, у кого возникает желание поспать в самолете или других подобных местах. Мы прихватили их в бизнес-классе самолета, когда летели домой после ограбления в Бразилии. Если жертвы не видят, как их превращают в сыр пармезан, то ноги меньше потеют, ведь правда?

– В-в-великолепно, – сказал Булле и заглянул в свои карты.

Тройка бубен, пятерка треф, восьмерка пик, десятка червей и бубновый валет, смотревший на него с сожалением. Абсолютно ничего выигрышного. Его костяшки тут же заныли.

– Ну, какая у тебя ставка, козявка? – спросил Альфи.

– Никакая, – сказал Булле. – Я сдаюсь.

– Ты должен назвать какую-нибудь ставку, минимум пять, – сказал Чарли.

– Тогда ставка будет… – сказал Булле и почесал щеку, – пять.

– Открываем карты, – велел Альфи.

Все выложили карты на стол. У Чарли было две девятки. У Альфи две четверки. У Бетти ничего не было.

– Ты получишь пять ударов, козявка.

– Жульничество! – выкрикнул Булле.

Альфи нахмурил сросшиеся брови, которые образовали крышу над парой безумных глаз:

– Ты вроде как обвиняешь англичанина в нечестной игре, козявка?

– Но ведь у Бетти такие же плохие карты, как и у меня!

– Ну и что? Мы играем против тебя единой командой. Ты должен победить нас всех. Таковы правила, и никто из нас не получил больше пяти карт, поэтому не говори, что так нечестно. Подставляй руку, кочерыжка!

Булле, задрожав, протянул сжатый правый кулак.

– М-м-можно мне надеть с-с-спальные оч-чки?

– Не из-за пяти же ударов, размазня ты этакая! – сказал Альфи, схватил колоду карт и стал бить Булле по костяшкам пальцев.

Раз, два, три, четыре, пять.

– Ой, ой, ой, ой, ой! – Булле отдернул руку.

Было страшно больно, косточки пальцев сразу стали красными.

– Кажется, козявка смеется, – заулыбался Альфи. – Позвонить мамаше Хруст и попросить ее утешить тебя бирмингемским пудингом?

– Хе-хе, – засмеялся Бетти.

– Хе-хе, – засмеялся Чарли и закашлялся.

Булле усиленно заморгал, но слезы не хотели исчезать.

– Это несправедливо! – сказал он, понизив голос. – Вы не используете международные правила битья по костяшкам пальцев!

– Какие такие правила? – фыркнул Альфи.

– Одно из них гласит, что ты должен бить так, чтобы лицевая сторона карт смотрела вверх! – сказал Булле и вытер слезы рукавом, наблюдая за тем, как Альфи снова раздает карты. – Дело в том, что от этого бывает гораздо больнее. Но конечно, здесь у вас все по-английски, все по-другому. Ездят по левой стороне дороги, ярды вместо метров, не надо учить другие языки…

– Заткнись и играй! – рассвирепел Альфи. – Минимальная ставка будет удваиваться в каждом туре, и теперь ставка десять.

– Десять, – сказал Булле и выложил карты на стол.

– Значит, у тебя две десятки? – отметил Альфи. – Неплохо.

– Ха! – сказал Бетти и показал трех королей.

Булле протянул правую руку, Альфи поднял колоду. Задумался. Хмыкнул, повернул колоду лицевой стороной вверх и стал бить.

– Ой! – крикнул Булле. Потом: – Дважды ой! – И так громко, что на стене задрожала фарфоровая тарелка с портретом четы наследников престола: – Ой-ой-ой!

– Похоже, козявка права! – крикнул Чарли, зажав уши. – Если бить по международным правилам, получается больнее!

– Клево, – сказал Альфи и закончил таким ударом, что из двух пальцев брызнула кровь. – Отныне будем играть только по международным правилам!