Ниже нуля - Али Хейзелвуд

Я слышу шаги по снегу и смотрю на край расщелины. Свет тускнеет с каждой секундой, но я различаю высокий, широкий контур человека в лыжной маске. Он смотрит вниз на меня.

О Боже. Он действительно…?

— Видишь? — глубокий голос Йена говорит, чуть запыхавшись. Он опускает шею, прежде чем добавить: — Это было не так уж и сложно, не так ли?

Глава 6

Космический центр Джонсона, Хьюстон, штат Техас

Шесть месяцев назад

Я удивлена тем, как сильно делает больно письмо, потому что это очень много.

Не то чтобы я ожидала, что меня это обрадует. Это общепризнанный факт, что услышать, что вашему проекту отказано в финансировании, так же приятно, как плюхнуться в унитаз. Но отказы — это хлеб с маслом всех академических путешествий, и с момента начала моей докторской диссертации у меня их было примерно двенадцатьсот фантастических миллиардов. За последние пять лет мне отказывали в публикациях, выступлениях на конференциях, стипендиях, грантах, членстве. Мне даже не удалось попасть в программу неограниченного потребления напитков в Bruegger's — катастрофическая неудача, учитывая мою любовь к чаю со льдом.

Хорошо то, что чем больше отказов вы получаете, тем легче их проглотить. То, что заставляло меня бить подушки и замышлять убийство в первый год моей докторской диссертации, почти не беспокоило меня в последний. Журнал 'Прогресс в аэрокосмических науках' сказал, что моя диссертация недостойна украшать их страницы? Отлично. Национальный научный фонд отказался спонсировать мои постдокторские исследования? Хорошо. Мара настаивает на том, что Rice Krispies Treats, которые я приготовила на ее день рождения, на вкус как туалетная бумага? Эх. Я выживу.

Но этот конкретный отказ глубоко ранит. Потому что мне очень, очень нужны деньги на грант для того, что я планирую сделать.

Большая часть финансирования НАСА привязана к конкретным проектам, но каждый год выделяются свободные средства, которые обычно достаются молодым ученым, предлагающим идеи исследований, которые кажутся достойными изучения. И моя, я думаю, вполне достойна. Я проработала в НАСА более шести месяцев. Почти все из них я провела в Норвегии, в лучшем на Земле аналоге Марса, по колено погрузившись в интенсивную полевую работу, тестирование оборудования, отбор проб. Последние пару недель, с момента возвращения в Хьюстон, я занимала свое место в команде A & PE, и это было очень, очень здорово. Йен был прав: лучшая команда на свете.

Но. Каждый перерыв. Каждую свободную секунду. Каждые выходные. Каждый клочок времени, который я могла найти, я концентрировалась на доработке предложения для своего проекта, веря, что это чертовски отличная идея. И теперь это предложение было отклонено. Это похоже на удар ножом сантоку.

— Что — то случилось? — спрашивает Карл, мой сосед по кабинету, сидя за столом. — У тебя такой вид, будто ты сейчас заплачешь. Или, может быть, выбросить что — то из окна, не могу сказать.

Я не удосуживаюсь взглянуть на него. — Я еще не решила, но буду держать тебя в курсе. — Я смотрю на монитор своего компьютера, просматривая письма с отзывами от внутренних рецензентов.

Как мы все знаем, в начале 2010 года марсоход Spirit застрял в песчаной ловушке, не смог переориентировать свои солнечные батареи на солнце и замерз насмерть из — за нехватки энергии. Нечто подобное произошло восемь лет спустя с Opportunity, который впал в спячку, когда водоворот заблокировал солнечный свет и не позволил ему зарядить свои батареи. Очевидно, что риск потери контроля над роверами из — за экстремальных погодных явлений высок. Чтобы решить эту проблему, доктор Арройо разработала перспективную внутреннюю систему, которая с меньшей вероятностью выйдет из строя в случае непредсказуемых метеорологических ситуаций. Она предлагает построить модель и проверить ее эффективность во время следующей экспедиции на Арктическом аналоге Марса на Шпицбергене (АМАСЕ).

Проект доктора Арройо — блестящее дополнение к текущему реестру НАСА, и он должен быть одобрен для дальнейшего изучения. Биография доктора Арройо впечатляет, и она накопила достаточно опыта для выполнения предложенной работы.

В случае успеха, это предложение сделает нечто критически важное для программы НАСА по исследованию космоса: уменьшит вероятность возникновения неисправностей, связанных с низким энергопотреблением, неисправностей часов миссии и неисправностей таймера потери энергии в будущих миссиях по исследованию Марса.

Вот в чем проблема: отзывы… положительные. В подавляющем большинстве положительные. Даже от толпы ученых, которые, как я хорошо знаю, питаются быть злыми и язвительными. Наука не кажется проблемой, отношение к миссии НАСА есть, мое резюме достаточно хорошее, и… все не сходится. Вот почему я не собираюсь сидеть здесь и терпеть это дерьмо.

Я захлопываю ноутбук, агрессивно встаю из — за стола и выхожу из кабинета.

— Ханна? Куда ты…

Я игнорирую Карла и иду по коридорам, пока не нахожу нужный мне кабинет.

— Войдите, — говорит голос после моего стука.

Я познакомилась с доктором Мерелом, потому что он был моим непосредственным начальником в АМАСЕ, и он… странный, честно говоря. Очень жесткий. В НАСА полно амбициозных людей, но он, кажется, почти одержим результатами, публикациями, той наукой, которая вызывает большой резонанс. Поначалу я не была его поклонником, но должна признать, что как руководитель он меня только поддерживал. Именно он отобрал меня для участия в экспедиции, и именно он побудил меня подать заявку на финансирование, когда я обратилась к нему с идеей проекта.

— Ханна. Как приятно тебя видеть.

— У вас есть минутка для разговора? — Ему, наверное, около сорока, но в нем есть что — то от старой школы. Может быть, свитер — жилет или тот факт, что он буквально единственный человек, которого я встретила в НАСА и который не называет его по имени. Он снимает очки в металлической оправе, кладет их на свой стол, затем сгибает пальцы, чтобы окинуть меня долгим взглядом. — Это по поводу твоего предложения, не так ли?

Он