Пленники колдовских чар - Алексей В. Мошков

несчастные превращаются в цвергов, рабски потакающих прихотям своих прелестниц. В чем же отличие? Видимо, в том, что снежницы лишь позволяют себя любить, но сами не любят. Если любовь не взаимна, всегда тот, кто любит, – раб, а тот, кого любят, – полновластный господин. Разумеется, в том случае, если господство это ему самому не противно.

Ася попыталась применить это рассуждение к себе самой. Кольцо у нее есть, но любит ли она кого-нибудь? Да и кого ей любить? Старого ветреника Пустовойтова? Он щедр к бедной сироте и в то же время не требует платы за свои благодеяния. Можно ли за это любить? Можно, но скорее дочерней, благодарной любовью. Бесчисленных, сменяющих друг друга чичисбеев, всех этих бравых кавалергардов, отпрысков богатых провинциальных помещиков, ищущих признания в высшем свете, даже всерьез рассматривать не стоит. Колдуна Брюса? Да, он сумел поразить ее воображение. Его подарок нельзя сравнить ни с чем на свете, но можно ли за это полюбить? Ася была убеждена, что нет. Ее вторая сущность, Анна Болотная, готова была выйти замуж по расчету, и чародей был далеко не худшей партией для такого брака, но первая и главная, как и всякая чистая душа, жаждала любви. И если подумать, единственным человеком, которого она могла бы полюбить, был живописец из грядущего века.

Подумав о нем, Ася поневоле вспомнила глаза Иволгина, его руки, немного неуклюжие манеры и то, как ловко и вместе с тем – небрежно управлялся он со своей механической повозкой. Было в нем что-то от героя рыцарских романов – прост, честен, благороден. Как живописец, Иволгин, несомненно, живет собственным трудом. Есть ли у него знатные покровители? Пользуются ли его полотна успехом у богатой публики? Этого Ася не знала. Она вспомнила, что, проезжая в диковинной машине по дневному Ветрограду, видела множество искусных изображений, украшавших модные лавки и просто городские улицы. Чтобы создать их, должны были трудиться сотни живописцев и граверов. А чем больше мастеров, способных удовлетворить самый взыскательный вкус, тем ниже ценится их труд. На досуге Ася почитывала труды Адама Смита и немного разбиралась в торговле и экономии. Следовательно, господин Иволгин вряд ли богат.

Впрочем, было ли ей какое-нибудь дело до его достатка? Если она и в самом деле его полюбит, то пойдет на что угодно, лишь бы остаться с ним. Другое дело, что если она способна об этом рассуждать, то о любви пока говорить рано. Вон даже отражение в зеркале не изменилось. К щекам не прилил румянец, грудь не вздымается от волнения. Не трепещет ни одна жилка. А может быть, ухаживания колдуна, а пуще всего – его подарок уже превратили ее в снежницу, чье сердце лишь кусок льда? Не зря же Брюс рассказал ей об аде, из которого грешной душе не только не суждено вырваться, но даже молиться о спасении не дано. Это была не праздная болтовня, это был намек на судьбу, ожидающую каждого, кто при жизни позволит заманить себя в сети колдовства. А она, увлеченная открывающимися возможностями, пропустила это предупреждение мимо ушей. Нет, старый цверг Лащер не прав. Снежницы тоже рабыни. Они пленницы собственных прихотей и неутолимой жажды роскоши и праздности.

Другой вопрос, остался ли у нее путь назад? Насколько увязла она в сетях колдовских чар? Раздвоенность, которую содержанка князя Пустовойтова ощущала едва ли не с рождения, не давала ей ответить на эти вопросы с твердой определенностью. Светская львица Анна Болотная жаждала новых чудес и необыкновенных ощущений, а приютская сирота Ася – покоя и чистой совести. Какая из ипостасей возьмет верх, предсказать было трудно. Девушка понимала, что борьба предстоит трудная, ибо нет у человека врага злее, нежели он сам. Однако, чтобы дать шанс своей лучшей половине, она решила снова встретиться с живописцем, что живет в диковинном XXI столетии. Тем более что благовидный предлог придумывать не было нужды. Она же обещала, что будет позировать господину Иволгину. Надо будет обнажиться – обнажится, но поначалу следует предстать перед ним во всей красе.

– Маняша! – окликнула Ася свою сенную девку. – Передай Прохору, пусть закладывает ландо. Я еду кататься!

– Слушаюсь, барышня! – откликнулась та и опрометью бросилась исполнять приказание.

Уныния в отражении лица как не бывало. Теперь из зеркала на Асю смотрела ее решительная, не знающая сомнений ипостась.

Живописец Иволгин сидел у себя в мастерской и разглядывал эскизы рук и лица Анны. К собственному творчеству он относился скептически, порой несправедливо считая себя халтурщиком, но сейчас ему нравилось то, что вышло из-под его карандаша и мелков. Правда, он тут же сказал себе, что ему нравится модель, а не изображение. Истина, как всегда, была где-то посередине. Гарику нравилось и то и другое, и он с нетерпением ждал, когда эта удивительная девушка вновь появится у него в мастерской, чтобы можно было продолжить работу. И хотя его смущало, что Анна отказалась сообщить номер своего телефона, но он отнес это на счет ее необыкновенной застенчивости. В этой девушке в старинном платье все было необыкновенным. Жесты, движения, удивительная пластичность. Не говоря уже о способности внезапно исчезать и столь же неожиданно появляться. Как ей это удавалось, понять невозможно.

Без воображения художнику не обойтись. И Гарик готов был поверить в любое, самое невероятное происхождение своей Золушки. Кто она? Сказочная принцесса? Пришелица с далеких звезд? Таинственное порождение бледной ночи? Кем бы она ни была, только пусть придет снова! Иволгин забыл обо всем на свете. Об угрозе Антропова передать заказ Стрепетову. О капризах Киры. О странных взглядах Илоны. О несчастном Щербатове. Обо всех этих людях, которые так много значили для него в жизни, а теперь словно отодвинулись в тень. Околдовала его, что ли, эта девушка? А хотя бы и так! Главное, что он искал свою Золушку и нашел. Пусть Анна от него скрылась, не оставив координат, но он знает, что она живет на Корабельной набережной, неподалеку от Предтеченского собора. Вчера она зашла за его ограду и пропала. Может быть, она дочь священника? Если потребуется он и в церковь заглянет, чтобы узнать это.

Заглядывать в церковь не пришлось. Послышался тихий стук в дверь, словно мышка поскреблась. Гарик удивленно пожал плечами, дескать, кто это там скребется, звонок же есть! Ни о чем не подозревая, он подошел к двери и толкнул ее. На лестничной площадке стояла незнакомка в кринолине с высокой причудливой прической на голове. Художник недоуменно посмотрел на нее, лихорадочно соображая, приглашал ли он на это время натурщицу в историческом костюме? В принципе, такие планы у него были, но… Девушка смотрела на него с