Копия Афродиты (повести) - Василь Когут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Подожди, парень!
Рядом в камышах в лодке сидел… Журавский. Алеша оцепенел, сглотнув ком в горле, крикнул:
— Что вы за мной следите?
— Не слежу, парень, жду. А это не одно и то же.
— Чего? — не скрывая возмущения, спросил Алеша.
— Я давно догадывался, что твоя прабабушка где-то захоронила что-то ценное, и решил найти это. А где, ты подсказал сам. Помнишь, наводил справки про именные родники в деревне? Я тогда подумал: что-то здесь не так. А когда узнал, что ищешь… Собственно, не для себя ищу, не думай, — он расстегнул карман шерстяного френча и достал сложенную вчетверо бумагу.
— Вот мой договор с музеем. Как бы сказать — охранная грамота, право на поиски. И я бы достал то ли клад, то ли еще что, если бы не понял, что и ты его ищешь. Я не стал тебя опережать, мешать. Я дал тебе возможность проявить смекалку. И не ошибся. Так что не сердись, а давай вместе проверим то, на чем сошлись оба…
Алеша слушал и верил, и не верил. Но что-то убеждало его, что Журавский говорит правду. Все же он раньше приехал к роднику. Не мог нырять? Ну и что, Санька бы сделал это за милую душу. Алеша долго сидел молча. Он и сомневался, и хотел согласиться, и не мог решиться сделать последний шаг.
Самсон Иванович не торопил парня, терпеливо ждал. Наконец сказал:
— Впрочем, если ты возражаешь, я уйду.
— Погодите, — вдруг сказал Алеша. — На какую все же находку надеетесь вы?
— Я знал, — добродушно ответил Журавский, — что у графа Войтеховского была Библия, изданная в XVI столетии. Затем эта ценнейшая книга стала собственностью Серафимы. Я и раньше пытался через других людей узнать о судьбе этого издания, но Серафима упорно отрицала наличие у нее книги.
И тогда Алеша решился. Глядя исподлобья, все еще сердясь, он недовольно проворчал:
— Чего уж там… — и, натянув на голову маску, скрылся под водой.
Под одним из камней, которыми был обложен родник, Алеша обнаружил небольшой сверток. Он вынырнул и, тяжело дыша, поплыл к лодке Журавского.
— Давай разворачивай, — Самсон Иванович даже не прикоснулся к находке, — посмотрим.
Алеша торопливо сорвал резиновую пленку, развернул такую же фольгу, в какую была завернута дарственная и — ахнул! В ярких лучах утреннего солнца заискрилась золотом изумительной красоты изящная статуэтка — фигурка девушки на круглом, утолщенном пьедестале. Она словно делает шаг, левой рукой поддерживая косу. Голова гордо вскинута, взор устремлен вдаль. Правой рукой поддерживает платье, обнажив ногу до колена. Одежда на ней простая, туго облегает тело. В ушах и на шее… Алеша не поверил. Еще ниже нагнулся над фигуркой. Да, такой же формы сережки и кулон, которые были у Серафимы.
У Алеши вдруг возникло ощущение, что он уже где-то видел эту фигурку. Но где? Такая же запрокинутая голова, такое же движение, положение рук. И вдруг по окружности пьедестала он заметил надпись — на польском: «Гр. Серафима Мельник». «Гр.» — не графиня ли? С другой стороны — «Коп. Афродиты». Копия… Только теперь Алеша вспомнил, что изображение такой скульптуры он видел в учебнике по истории. Скульптуру богини красоты — Афродиты. Находка — изваяние самой Серафимы, ее скульптурный золотой портрет, копирующий Афродиту. Неужели Журавский, описывая в неоконченной повести его родственников и употребляя слово «копия», ничего не знал о статуэтке? А «со…? Нетрудно догадаться, что Серафима имела в виду золото или сокровище. В ужасе он мог и не расслышать последнего слова…
Алеша взглянул на Журавского. Самсон Иванович, видимо, тоже узнал, с кого сделана фигурка. В глазах его была грусть, тоска…
— Что будем делать? — нерешительно спросил Алеша, почувствовав страх наедине с этим человеком.
— Тебе решать, парень. Посоветуйся с родителями. Клад же ваш, семейный. Но лучше бы передать в музей…
Алеша завернул статуэтку и направился к своей лодке.
И вдруг, остановившись, спросил:
— Книгу искать будем вместе? Журавский промолчал.
Глава 23
ИЗ РОДОСЛОВНОЙ МЕЛЬНИКОВ. ПРАБАБУШКА
«…Серафима Прокоповна Мельник — моя прабабушка. Самая интересная и загадочная личность в нашей родословной. Раньше у нас в семье (да и в деревне) считали, что прабабушка была в незаконном браке со своим хозяином графом Войтеховским, а бабушка Анастасия — их совместная дочь. Мои находки поколебали эту легенду. Да что там поколебали, разрушили. Так нам не удалось стать отпрысками графского рода.
Серафима упорно сохраняла свою фамилию. Теперь понятно, кажется, почему. Уже до замужества с Серченей у нее было завещание на графское имение, а главное, по-моему, — золотая статуэтка, на которой была указана ее фамилия. Как она могла потерять ее? Наверное, в понятии Серафимы ценности должны были передаваться из рода в род под одной фамилией.
Прабабушка была предана родине, любила свою деревню. Из последнего письма графа видно, что он предлагал выехать ей за границу. Но она отказалась. Недавно мы выяснили, что во время оккупации фашисты предлагали ей работу в комендатуре, которая располагалась в бывшем имении графа, но она не согласилась.
Лично мне кажется, что Серафима была прозорливой, дальновидной. Каждый свой поступок она тщательно обдумывала.
А вот то, что медаль «За трудовую доблесть» была вручена ей как колхозной ударнице, явилось для меня неожиданностью. Значит, трудилась она по-настоящему, добросовестно.
Больше всего нас волновала судьба золотой статуэтки, где изображена юная Серафима. На основании пьедестала специалисты обнаружили вензель — А. К. Экспертиза установила, что это работа знаменитого итальянского скульптора. Золотая статуэтка, таким образом, является бесценным произведением искусства. Почему же она оказалась в роднике? Видимо, неуверенная в том, что дом ее, Серафимы, сохранится — родители настаивали снести его при жизни прабабушки, по этому поводу не раз возникали размолвки, — решила надежнее спрятать статуэтку. Родник она знала хорошо и, вероятно, считала самым надежным местом. Похоже, когда она прятала свой необычный портрет, кулон зацепился за арматуру в колодце, цепочка разорвалась, и он остался в роднике. Это еще говорит и о том, что клад Серафима прятала перед самым затоплением водохранилища. То, что она не положила туда графские письма и документы, показывает: особого значения им не придавала.
Самсон Иванович в действительности оказался знатоком и ценителем старины, внештатным сотрудником музея. По его совету мы передали статуэтку в музей. Взамен золотой нам отольют точную копию из бронзы. Запечатленный образ прабабушки останется в нашей семье. Кстати, музейные работники брали на экспертизу серьги и кулон. Установлено, что метки на них нанесены позже, чем изготовлены сами украшения, сделаны непрофессионально, что дает основание предполагать: это дело самой Серафимы.
А вот насчет Библии, якобы хранившейся у Серафимы, так ничего пока не удалось выяснить.
Ну, что ж, время у меня есть…»
«Бью челом, князь!»
Часть первая
ТАЙНА СЕВЕРА
1. ПИСЬМО
Деревня изнывала от жары. Горячий воздух в солнечных лучах, казалось, полыхал, как прозрачное пламя. Словно испарялась сама земля. Листья на деревьях, а особенно на свекле и картофеле в огородах, поникли, привяли, просили пить. Еще несколько таких дней — и они начнут осыпаться, засыхать. Даже утром, когда земля немного освежалась от ночной прохлады, в травах не было ни единой росинки. Но зелень за короткую ночь будто взбадривалась, выпрямлялась. А когда на безоблачное небо снова выплывал яркий и чистый диск солнца, все повторялось.
Но деревня продолжала жить своей привычной жизнью. Главной заботой у дубровчан стал сенокос. На луга старались выходить на заре. Косы звенели в высокой и поникшей траве до часов одиннадцати. В наступавший зной косцы укрывались в тени деревьев, где не было покоя от комаров и оводней. А когда солнце клонилось к закату — снова брались за косы. То, что на заре успевали уложить в валки, к вечеру собирали в копны. Сено было сухое, душистое, зеленое. Не каждый год его удавалось заготовить таким чистым и добротным. И каждый в тайне надеялся, что вот уберет сено, а там, гляди, снова пойдут дожди, и отава двинется быстро в рост. Но дождя не было…
Степка с сенокоса вернулся поздно. В одних брюках, без рубашки. Загорелое и крепкое тело парня словно вылитое из бронзы. Русые волосы выгорели и стали светло-рыжими. Походка медлительная, важная, казалось, он никогда и никуда в жизни не торопился.
Подошел к выварке с водой, стоявшей на лавке у забора, взял литровую стеклянную банку и тут же, во дворе, стал умываться. Брызги разлетались по сторонам, струйки воды по спине стекали в брюки, но Степка с удовольствием лил на себя банку за банкой, а под конец сунул голову в выварку, промыл волосы и не спеша направился в сени вытираться.
