Синяя дорога - Жанна Браун

Проснувшись чуть свет, я долго глядел на складки половика, они будто обрисовывали мальчишескую фигуру… История с чужим магнитофоном, о которой говорил мой двойник, произошла со мной еще в моем измерении, а в этом другом измерении с другим Валькой ничего такого, видимо, не случилось. Вот почему никто здесь об этом даже не вспоминал. А история была жуткая. И то, что я угодил в этот другой мир, вышло в конечном счете именно из-за нее.

Началось все с того, что Герке купили магнитофон, То есть это был не совсем чтобы настоящий «маг» — приставка к приемнику марки «Нота-М». И купили ее, может быть, не только Герке. Но так или иначе у единственного друга, у Герки, появился все равно что магнитофон. Лента, правда, была пока одна. Геркин папа записал на ней песню "Темная ночь" в собственном исполнении. На другой день мы с Геркой, как только вернулись из школы, поставили приставку на подоконник и распахнули рамы. К нам ворвался очень свежий воздух — плюс два градуса Цельсия. А во двор вырвалась "Темная ночь", усиленная нашей приставкой раз в сто…

И сразу под окнами возникли восьмиклассники — Витя и Сережа, У этих ребят просто чутье на магнитофоны… До сих пор они глядели на нас с Геркой, будто на стенку, в крайнем случае орали: "Эй, шкет!" А тут оба запрокинули головы. И Витя сказал Герке:

— Исполать тебе, хозяин! С обновочкой!

Герка был ошеломлен такой честью. К тому же, наверное, не знал, что такое "исполать!". И потому сказал лишь:

— Хм…

— Спасибо на добром слове, — в тон Вите ответил я.

Но Витя будто и не слышал. Он продолжал спрашивать Герку:

— И когда приобрел?

— Хм, — повторил тот: он не привык к слову "приобрел".

— Вчера! — выкрикнул я.

Витя не услышал и тут. Он обращался лишь к Герке;

— Хотелось знать, когда приобрел и какая, бишь, марочка?

Вот это было главное — он вообразил небось, что магнитофон японский… Герке же разубеждать не хотелось. И он буркнул:

— Родители приобрели.

Но я уже не вникал в смысл разговора. Я следил за движением выпуклых Витиных глаз: ведь я торчал в оконном проеме прямо посередке, а его глаза ухитрялись скользнуть мимо, да так, что даже вдруг подумалось: "А может, меня тут и вправду нет?" Но я был. Просто у меня не было магнитофона.

А вокруг Вити с Сережей собралась уже публика — ребятня со дворов, — в основном малолетки, но и они заметили Витино ко мне небрежение. Надо было что-то срочно делать, чтобы не стать навек дворовым посмешищем… И тут в довершение всего в сторонке у левой арки мелькнула серая в розах косынка. Такая могла быть только у одного человека — у Катерины. Да, то была Катерина — двоюродная сестра Ники Вознесенской из третьего двора, студентка первого курса. Только она могла прислониться к тумбе так непринужденно…

Не успев это как следует осознать, я уже несся вниз по лестнице — к себе домой… А через минутку был уже здесь опять, но теперь в самой прекрасной в мире дубленке с портативным магом через плечо… Я знал, что в такой экипировке буду замечен всеми: восьмиклассниками, и Колей-студентом, и даже… даже…

И опоздал, Катерины во дворе уже не было.

Катерина исчезала всегда — такое уж у нее было свойство. Впрочем, на сей раз я мог бы проскользнуть через проходную парадную под Никины окна: Катерина тут у нас не жила, а шла, конечно, к сестре Нике в гости. Но ребятня окружила меня кольцом, а Герка, скатившийся вниз, и Витя с Сережей дергали магнитофон за ремешок:

— Валет! Ой! Покаж!.. Дай взглянуть!.. Ка-кая машина!

Вот когда Витя меня заметил! Зато я не видел его в упор; сделав безразличное лицо, я поглядел мимо. Там, за кустами дворового садика крупно вышагивали синьковые джинсы и рыжая куртка Володи — знакомого маминых знакомых, нашего гостя и столичного журналиста.

Ему-то и принадлежали дубленка и роскошный репортерский маг…

Мы бежали вверх по лестнице: впереди — я, мой Герка — за мной. К счастью, мы заскочили в тот самый подъезд — с незапертым ходом на чердак… "Это надо же, чтобы Володя-гость вернулся так рано как раз сегодня! Обычно он задерживался допоздна. Но может быть, он не успел меня заметить?" На последней площадке я глянул в окно. Нарядная куртка пересекла двор, явно направляясь за нами. Тогда я кинулся еще выше.

Чердак такое место, где мало кто станет тебя искать. Потому хотя бы, что чердаки в наших домах почти все на запоре… Мы с Геркой прислонились к темной балке.

— Ты что? Это чей? Чей? — он задыхался от бега и любопытства.

Но я шепнул, прислушиваясь: "Тс-с-с-с!"

Да, дверь в самом деле дребезжала.

Когда кто-то поднимается по ступенькам последнего лестничного марша, обитая железом чердачная дверь начинает дребезжать. Это знает каждый, кто привык пересиживать неприятности среди балок. На такой случай необходим, конечно, путь отступления. И он у нас был: мы всегда успевали выбраться в оконце, пробежать шажок по плоской кровле и нырнуть в лаз совсем другого чердачного помещения… Нацелились и теперь. Но что такое? На нашем пути, установив этюдник и гуашь, поводя ехидным носом, сидела та самая Ника. Нашла же где рисовать! Да еще в момент, когда к ней, дурехе, пожаловала такая гостья — Катерина!

— Эй, герои! — тоненько пропела Ника, — от Витьки бегаете?

Мы вылезли наружу, но она высунулась вслед. А убежище, куда вел наш запасной лаз, не имело иных выходов. Прыгать в него при этой ябеде Нике — все равно что забираться в капкан…

Пришлось проскочить дальше и бежать наугад по узкой гремящей крыше…

Дома в старом городском центре лепятся друг к другу вовсе без промежутков. Они прислоняются плечами, перекидываются арками и галереями, обнимаются фасадами, обмениваются флигелями и отталкиваются колодцами дворов. А крыши их, как горные хребты с ущельями, обрывами, плато и узкими тропами. А чердачные окна — как ходы пещер…

Мы с Геркой бежали, заворачивали, ныряли в одни пещеры, выныривали из других. Пронеслись над пропастью нашего второго двора, над ущельем третьего, а кровля гнулась и гремела, угрожая обнаружить для всех наш путь и заставляя бежать все дальше.

Герка свистнул вдруг:

— Прыгай!

Мы спрыгнули на старинный флигелек, взлетели на противоположную стену по пожарной лесенке… Место тут было абсолютно незнакомое, даже странно, что по нашим родным крышам можно, оказывается, добраться до такого места… Мы огляделись. И увидели внизу тот самый глухой колодец из камня, а в нем как раз вращался тот самый гриф…

ГЕРКА