Россия в эпоху Петра Великого. Путеводитель путешественника во времени - Зырянов В. В.

То, что было так очевидно Петру, разбивалось прежде всего о его собственную импульсивность и нетерпеливость. Подданные – даже самые близкие – так до конца и не поняли царя-реформатора. Вопреки замыслу царя и в петровской империи в целом, и в петровской столице в частности, пожалуй, было всё что душе угодно, кроме регулярности. Всё несло на себе отпечаток хаотичности, непоследовательности, нестройности и случайности. Именно так, поспешно и на коленке, осуществлялось управление созидаемым парадизом.

Иностранный современник описывал жизнь Петра в его новой столице: «Государь встает очень рано, так что в три и четыре часа утра присутствует в Тайном совете. Потом идет на верфь, где смотрит за постройкой кораблей и даже сам работает, зная это мастерство превосходно. В девять или десять часов занимается токарной работой, в которой так искусен, что решительно ни одному художнику не уступит. В 11 часов кушает, но не любит прохлаждаться за столом, а после обеда, отдохнув немного по русскому обычаю, идет опять смотреть какую-либо постройку или другую работу. Ввечеру отправляется куда-нибудь в гости или на ужин, откуда, однако, спешит возвратиться, чтобы ранее лечь в постель. Пётр любил ходить к своему мундкоху-шведу, куда собираются знатнейшие господа и офицеры, русские и немцы, за угощение каждый платит по червонцу. Царь не любит никаких игр и охоты или других увеселений. Лучшее его удовольствие – быть на воде. Вода составляет его настоящую стихию, он целый день иногда проводит на яхте, буере или шлюпке, в этом он никому не уступает, разве только одному адмиралу Крюйсу. Однажды, когда Нева уже почти замерзла и незамерзшей воды осталось только перед дворцом на сто шагов, он не переставал, однако, плавать взад и вперед в каком-то кораблике до тех пор, пока было возможно. Когда Нева совсем замерзла, то он приказал вдоль берега прочистить дорогу шагов на сто в длину и на тридцать в ширину, и здесь каждый день катался на гладком льде на буере».

Пётр хотел, чтобы город жил с ним в одном ритме. Выезды царя сопровождались барабанным боем, горожане должны были ложиться и вставать едва ли не одновременно с царем, все увлечения царя непременно должны были становиться увлечениями петербуржцев. Именно поэтому Пётр с редким упорством пытался приучить всех к каждодневному самоотверженному труду, способствовал популяризации речного транспорта (невская акватория должна была стать главной трассой города), прививал всем свои собственные эстетические вкусы. Всё это требовало ручного управления посредством самых близких и верных сподвижников, которые должны были неустанно заботиться о росте и развитии парадиза.

Именно поэтому первым губернатором Санктпитербурха мог стать только самый близкий, самый сердечный друг Петра – Александр Данилович Меншиков, в 1707 году получивший звучный титул герцога Ижорского. Ему была поручено управление строительством Петербурга, а также обязанность быть бдительным оком государя.

Надо признать, это назначение было удачным: Меншиков, как никто другой, подходил на роль воплощения замыслов царя. Историк Н. И. Костомаров отмечал, что «…новая столица обязана своим созданием столько же творческой мысли государя, сколько деятельности, сметливости и уменью Меншикова». Именно Меншиков присматривал за парадизом в отсутствие царя. На великой стройке Петербурга Данилычу досталась роль главного прораба. Он следил за всем городским хозяйством, вел учет, выполнял все основные представительские функции.

За своими непрерывными делами Меншиков никогда не забывал о себе. Он занимался распределением участков под застройку – вереницей потянулись к Александру Даниловичу переселяемые в Петербург дворяне и купцы, и, как можно догадаться, вопрос решался к обоюдному удовольствию. Меншиков сделался богатейшим человеком России. На Васильевском острове «полудержавный властелин» с участием зарубежных архитекторов Г. Фонтана, Г. Шеделя и других знаменитых мастеров построил себе блестящий дворец, с которым ни одна из петровских резиденций не выдерживала никакой конкуренции. Дворец был украшен статуями в античном духе, которые были сделаны лучшими европейскими и русскими мастерами, а внутренние помещения были отделаны мрамором. К 1721 году Меншиковский дворец стал центром культурной жизни города. В нем были представлены ценные коллекции живописи и скульптуры, книги и монеты. Во дворце, который часто называли Посольским домом, проходили пышные приемы, ассамблеи и праздники. Таких дворцов Россия до сих пор не знала.

A propos

В отличие от своего сподвижника, царь долго не мог обзавестись резиденцией, которая соответствовала бы его статусу. Первым петербургским жилищем Петра I в период с 1703 по 1708 год являлся небольшой деревянный домик площадью 60 м2, который был построен солдатами-плотниками недалеко от Троицкой площади всего за три дня – с 13 мая по 15 мая 1703 года.

Первый деревянный Зимний дом Петра был построен на левом берегу Невы, на Адмиралтейском острове, напротив Петропавловской крепости, еще в 1708 году, а в 1711 году на этом месте архитектор Д. Трезини возвел двухэтажный каменный дворец. Первый каменный Зимний дворец Петра I представлял собой большое трехэтажное здание под высокой черепичной крышей, с центральным и двумя боковыми ризалитами, с примыкавшими одноэтажными боковыми флигелями хозяйственного назначения. Во дворце насчитывалось около 40 комнат. 19 февраля 1712 года здесь состоялось первое официальное мероприятие государственного значения – отмечалась свадьба Петра I и Екатерины Алексеевны, разместившаяся в семи «полатах» этого дворца.

В 1715 году начиналась подготовка строительства новой зимней резиденции, достойной первого российского императора. Фрагменты строений именно этого Зимнего дворца были найдены замурованными в стенах Эрмитажного театра. На набережной Невы по проекту Г.-И. Матернови было возведено двухэтажное каменное здание на высоком цоколе. Но уже в апреле 1719 года Пётр распорядился увеличить его втрое, поручив ведение строительства преемникам умершего в тот год Матернови. К осени 1723 года на Неве стоял великолепный царский дворец, протяженность главного фасада которого составляла 75 м. Вдоль Зимней канавки был выстроен небольшой жилой флигель, так называемые «Малые палатки», где для царя на первом этаже обустроили покои из семи небольших помещений. 30 октября 1720 года, не дожидаясь окончания строительных работ, государь переехал в свою резиденцию. Здесь он и скончался 28 января 1725 года.

В 1711 году Петру I доложили, что Меншиков занимается злоупотреблениями, и он отписал ему: «Зело прошу, чтобы вы такими малыми прибытками не потеряли своей славы и кредита». С этого момента Меншиков сделался объектом многочисленных судебных разбирательств. Отношения его с царем колебались от полного разрыва до установления прежней сердечной близости (говаривали, что Пётр говорил о Меншикове: «Осталась у меня одна рука, вороватая, да верная»). Тем не менее влияние Меншикова на ход дел в Петербурге постепенно сокращалось. После переноса столицы на берега Невы должность губернатора Санктпитербурха постепенно превращалась в чистую формальность.

В январе 1715 года вскрылись казенные злоупотребления Меншикова. Основной капитал составили отнятые под разными предлогами земли, вотчины, деревни. Фаворит специализировался на отнятии у наследников выморочного имущества. Также Меншиков укрывал раскольников, беглых крестьян, взимая с них плату за проживание на своих землях. После учреждения в 1718 году должности генерал-полицмейстера действительная власть в городе сосредоточилась в руках руководителя столичной полиции.

Меншиков еще при жизни сделался героем многочисленных анекдотов. Например, рассказывали историю, что Пётр I, уезжая, велел Меншикову заняться строительством здания Двенадцати коллегий на Васильевском острове, причем на оставшейся после застройки территории Меншикову разрешалось построить свой дворец. Меншиков подумал-подумал и приказал строителям возводить здание Двенадцати коллегий не вдоль Невы, а перпендикулярно ей. Подобной хитростью светлейший князь выкроил довольно большую территорию для своего дворца. Когда Пётр вернулся и увидел, что придумал его сподвижник, избил того своей знаменитой дубинкой до полусмерти, но менять ничего не стал, и здание так и осталось стоять узким торцом к Неве.