Глянцевая женщина - Людмила Павленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Откуда вы все знаете? Вряд ли Шиманский с вами откровенничал. Вы кого-то еще допросили? Наверное, Светку? Вы больше слушайте ее. Это такая стерва! Она же и стравила мужиков. Ей по кайфу, когда все грызутся. Одинокая, уже тридцатник, а замужем не была, вот и злая.
— Расскажите подробнее о ее предприятии, — попросил Кронин, внимательно глядя на Лепницкого.
— О каком предприятии?
— Н-ну… Об этом… О подпольном борделе.
Полное лицо директора музея пошло красными пятнами.
— Вы и об этом знаете?! Ну Светка об этом не могла рассказать… Шиманский тоже. Постойте! — Лепницкий во все глаза уставился на Кронина. — Эта вчерашняя старушка… Она не ваш агент?
— Какая старушка? — удивленно вскинул брови следователь.
Взгляд Лепницкого потух.
— Да так… Одна вчера тут приходила… Не важно. Ни о каком бордельчике я ничего не знаю! — решительно опроверг он.
Виктор Петрович подумал о том, насколько легко вчера было Елене Ивановне задавать вопросы этому человеку и насколько трудно ему, как лицу официальному.
Он записал фамилию предполагаемого любовника Алины. Им оказался Сергей Михайлович Гудков — менеджер фирмы по сделкам с недвижимостью, где и работала Алина. Лепницкий неохотно называл фамилии участников вечеринки, но вынужден был это делать, коль скоро следствие располагало данными об этом сомнительном мероприятии.
— Значит, Гудков Сергей Михайлович, Прибыткова Светлана Федоровна, мы с супругой, — считал он, загибая пальцы, — затем Шиманские там были — это уже шестеро. И еще две семейные пары — замдиректора ресторана «Турист» Большаков Алексей Алексеевич с женой Линой Валентиновной и Додиковы, Семен Степанович и Вера Витальевна.
— А где они работают? — Следователь записывал показания в протокол под испуганным взглядом директора музея.
— Семен Степанович — хозяин казино «Орест» на Старопанской улице, а супруга его нигде не служит. В основном по курортам надрывается.
Он хохотнул было, но тотчас же смолк и бросил быстрый взгляд на следователя.
— Расскажите подробнее о возникшем скандале, — попросил Виктор Петрович.
Лепницкий снова покраснел и опустил глаза. Видно было, что признаваться кое в чем ему не очень-то приятно.
— Мы же взрослые люди… — начал он неуверенно, — в нашей компании мы все друг друга знаем, можно сказать, почти что с детства. Н-ну и… Так как-то… Кто-то из нас однажды завел такой разговор, что, дескать, скучно, надоело все… А Светка толкнула идею об этом бордельчике.
Он покашлял в кулак, выпил водички из графина, потом закурил. Наконец посмотрел на Кронина виноватыми глазами.
— Ну бывает же всякое в жизни! — воскликнул он с горечью. — Иной раз в самом деле тоска возьмет. Все пашешь да пашешь… А радости нет.
Виктор Петрович терпеливо ждал дальнейших излияний.
— Мы приняли эту идею… Ну, как хохму! Честное слово!
А потом… Подвыпили… Ну и… Решили в общем-то попробовать. Туг ведь вся штука в том, — оживился он, — что ты как будто изменяешь, а в то же время, раз не знаешь — с кем, то вроде как и нет никакой измены. — Он подался вперед и, понизив голос, доверительно проговорил: — Как мужик мужику скажу, ты знаешь — в этом что-то есть. Ага! У меня после этого даже с женой как-то… освежились, что ли, отношения. Чисто психологически… И она тоже… Как говорится, трещины в потолке не считает. Честное слово! — Он хихикнул. — Мы даже поделились впечатлениями с ней…
— Как начался скандал? — сухо спросил Виктор Петрович.
Лепницкий опомнился и заговорил серьезно.
— Светка слово нам дала, что никогда и никому не скажет, кого и с кем сводила. А тут вдруг разошлась и сдала Алину и Серегу. Они, оказывается, того… влюбились, что ли. В общем, понравилось им вместе. И она их нарочно сводила.
— Чтобы потом подставить?
— А ведь правда… — Лепницкий выпучил глаза. — Ну говорю же, стерва.
— А что она выигрывала от их ссоры?
— Да ничего! Если Шиманского хотела заполучить, так ведь он бы на ней не женился. Ему вообще, по-моему, все бабы по фигу.
Кронин отметил про себя, что директор музея изъясняется как мелкий шулер. Человек взрослый, больше тридцати, а держится как хулиганистый подросток.
— Я забыл записать в протоколе допроса сведения о вашем образовании, — проговорил он, — продиктуйте, пожалуйста.
Лепницкий смутился.
— Незаконченное высшее, — пробормотал он, — учился здесь, у нас в Зарубинске, в политехническом. Но не закончил. Не мое, — добавил он со вздохом.
— Понятно.
Кронин что-то черкнул в протоколе.
— Прочтите и подпишите, пожалуйста. Тут. Тут и тут. Лепницкий подписал, затем спросил вдруг резким тоном:
— Вы полагаете, что я не вправе руководить коллективом работников музея?
Из его голоса исчезли все тревожные нотки, испарился испуг.
Виктор Петрович удивленно взглянул на него.
— Да нет, мне это совершенно все равно. Подобные вопросы не в моей компетенции.
— А в чьей? Пойдете в комитет по культуре? Будете добиваться моей отставки?
— Да почему?!
— А вот уж это вам лучше знать. Я же морально неустойчив. Да и с «зеленым змием», к вашему сведению, дружен.
Тут он демонстративно подошел к шкафчику, открыл дверцу, достал плоскую бутылочку армянского коньяка «три звездочки», налил стопку и выпил.
— Вам не предлагаю. Вы же при исполнении. Так что молча завидуйте, — хохотнул он и, развалившись в своем кресле, закурил. — Что вам еще угодно узнать из моей личной жизни? Какие интимные подробности?
Кронин встал.
— Где я могу найти вашу супругу? — спросил он, не повышая голоса.
— По коридору направо. Не доходя, упретесь. Главный бухгалтер Лепницкая Лидия Васильевна.
— Да, вот еще. У вас на даче не пропало ничего?
— Да нет как будто.
— Вы держите на даче инструменты?
— Какие?
— Ну, молоток, например, топор…
— А. чем ее убили?
— Молотком.
— Вот черт… Есть там, конечно, и топор, и молоток, но я не проверял, на месте ли они. Сегодня же к вечеру смотаюсь.
— И позвоните мне. Вот телефоны — рабочий и домашний. Звоните в любое время.
Супруга Лепницкого ничего нового Виктору Петровичу не сообщила. Держалась она уверенно, даже слегка надменно. Не церемонясь, закрыла дверь в смежную комнату, где размещались за двумя письменными столами ее помощница и кассир, указала Виктору Петровичу на стул и воцарилась, как на троне, в своем вертящемся кожаном кресле.
— Я только вчера узнала о трагедии, — заговорила она низким голосом, четко выговаривая слова.
Чувствовалось, что эта женщина привыкла быть на виду, привыкла, что с ее мнением считаются, к ней прислушиваются. Умная, волевая. И достаточно яркая. Внешность ее поражала буквально с первого взгляда: чуть изогнутый книзу тонкий, хищный нос, очень полные губы, покрытые темно-вишневой помадой, большие черные, глубоко запавшие глаза, коротко стриженные темные волосы.
