Черная Салли - Анна Кальма

Моди и другой солдат тоже чувствовали себя не совсем уютно в темных зарослях. Все трое выбрались на дорогу, сели на лошадей и ускакали.

Все время, пока шли эти переговоры, негр и девочка переходили от надежды к отчаянию и обратно. Если бы солдаты нашли беглецов, ничто не могло бы их спасти. Поэтому, едва только скрылись из виду синие, Наполеон схватил Салли и снова пустился в путь. Но теперь он избегал выходить на дорогу и пробирался по узкой горной тропе, шедшей над проселком. Колючие ветви шиповника били путников по лицу, они были голодны и измучены всем пережитым. Становилось темно, раза два они теряли дорогу. Салли то шла рядом с негром, то, когда ей становилось очень тяжело, протягивала молча руки, и глухой сажал ее к себе на плечи. Девочка не плакала и не жаловалась на усталость. Перед ее глазами неотступно стояло страшное видение связанного отца и лежащего на носилках капитана.

В один из переходов, сидя на плече негра, она заснула. Так они добрались до Кеннеди-Фарм.

Капитан приказал: спаси. Вот она. Спит, – Добавил в заключение Наполеон и ласково поглядел на спящую Салли. – Молодец!

Пока он говорил, Мэри Браун сновала по комнате, собирая какие-то вещи. Глубокая морщина легла у нее между бровями. Собрав вещи, она завязала их в два небольших узла и обратилась к не перестававшей плакать негритянке:

– Джен, слушай меня хорошенько: ты, Наполеон и девочка должны немедленно бежать. Если вас здесь найдут, вас ждет суд Линча. Плантаторы озлоблены против Брауна, они не пощадят его сторонников, особенно если это негр. Вот здесь я собрала кое-какие вещи для тебя и для девочки. Наполеону я постараюсь объяснить.

Джен схватила ее за руку:

– Ни за что! Нет, я не покину вас, матушка Браун!

Мэри Браун мягко оттолкнула негритянку:

– Я белая женщина, мне ничего не сделают. Мое место – рядом с капитаном, он ранен. Я пойду в Чарльстоун и постараюсь увидеть Джона и твоего мужа. Может быть, мне удастся их спасти.

Этот последний довод подействовал. – Но куда же мы пойдем? – тоскливо спросила Джен. – Кто захочет приютить беглых негров?

– Я уже об этом подумала, – отвечала жена капитана. – Вы переправитесь через Потомак и будете двигаться на север, к свободным штатам. Возле Аннаполиса у нас с Джоном есть друг, фермер Пири. Ферма его в лесу, в глухом месте. Мы с Пири, бывало, не раз переправляли в свободные штаты негров, бежавших от хозяев. Ты передашь ему от меня привет, а дальше он уже сам знает, что ему делать.

Джен слушала и старалась запомнить. Голова у нее кружилась. Она почти машинально позволила себя одеть в теплую накидку матушки Браун.

Жене капитана удалось каким-то образом объяснить глухому, что от него требуют. Наполеон принес из сеней пару весел. Мэри Браун накинула на себя шаль и взяла один из приготовленных узлов. Другой узел она дала Наполеону. Джен подхватила спящую Салли. Черный кот проснулся и смотрел прищуренными глазами на людей.

– Оставьте животное здесь. Оно вам помешает в дороге, – сказала Мэри Браун и хотела было взять кота.

Но Салли, словно почувствовав во сне, что ее хотят разлучить с Пристом, еще крепче прижала к себе кота.

– Не надо, – сказал Наполеон. – Любимец. Тащила из Ферри. Пускай…

Маленькая группа вышла из дома и спустилась в полнейшей темноте к берегу. Холодные тяжелые волны перекатывали камни на дне. Немного выше, у Ферри, на Потомаке был большой порог, почти водопад, и вода приходила сюда взбудораженная, с остатками белой пены, все еще ворча и злясь на препятствия.

– Осторожней, не наскочите на камень посреди реки, – сказала Мэри Браун.

Наполеон нашарил в камышах лодку и подтащил се к берегу. На этой лодке Оливер ездил ловить рыбу. Мэри Браун вспомнила оживленное лицо младшего сына, вспомнила, что он уже мертв, и ее начало знобить. Она помогла Джен с девочкой взобраться в лодку и крепко обняла ее на прощание:

– Я сообщу тебе, если узнаю что-нибудь о наших.

Нerp столкнул лодку в воду и сел на весла. Заскрипели уключины, и лодка быстро уплыла в темноту.

Жена капитана вышла на дорогу и направилась в сторону Чарльстоуна.

«ПОДПОЛЬНАЯ ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА»

В те времена, о которых здесь, говорится, негры в Америке часто не выдерживали тяжелой жизни и убегали от своих владельцев. Бежали они обыкновенно на Север, в свободные штаты, или в Канаду. Но пробираться в свободные штаты прямой дорогой было опасно: все города и дороги кишели шпионами и ловцами, полиция и шерифы помогали помещикам ловить бежавших невольников. Поэтому негры выбирали обычно окольный, дальний путь по проселкам, по глухим тропам, через северо-западные штаты.

Чтобы помочь беглецам, аболиционисты тайно организовали «подпольную железную дорогу». В пути беглецы находили фермы, которые назывались «станциями», а их владельцы, фермеры-аболиционисты, – «кондукторами». На такой ферме негры получали приют, пищу и проводников до следующей «станции».

Фермер Пири, к которому Мэри Браун направила трех беглецов, уже много лет был «кондуктором» «подпольной железной дороги». Это был коренастый краснощекий старик, ходивший зимой и летом в одной и той же куртке на козьем меху. Пири всегда был весел и балагурил со всеми, кто заходил к нему в дом. На своем веку он переправил в свободные штаты не один десяток беглых негров.

– Если бы об этом узнали плантаторы, они вздернули бы меня на первом же дереве. Не поглядели бы, что я белый, – говорил Пири.

И это была правда. Помещики безжалостно расправлялись с теми, кто помогал бежавшим от них рабам.

Когда усталые путники добрались до фермы Пири, было уже далеко за полдень. Всю ночь и утро они шли по крутым горным тропам, избегая выходить на дорогу. Наполеон немного знал эти места: много лет тому назад его хозяин ездил сюда на охоту и брал с собой негритенка, которому тогда было едва двенадцать лет. Сейчас Наполеон был проводником.

Ноги Джен и Салли были изодраны в кровь. Дорогу им часто пересекали бурные, скачущие по камням потоки. В этих случаях глухой брал девочку на руки и бережно переносил ее на другой берег.

От голода беглецы не страдали. Матушка Браун позаботилась обо всем, и в узле, который она сунула Наполеону, была еда. Путники почти не разговаривали: с глухим было трудно говорить, да и, кроме того, Джен была погружена в печальные мысли. И только Салли шепотом беседовала с Пристом, который удобно ехал у нее на плече, словно какой-нибудь индийский принц на своей колеснице.

– Поскорей бы дойти, Прист, – тихонько говорила Салли, – а то мама натерла себе ногу.

По расчетам Наполеона, они должны были скоро выйти к Аннаполису. К счастью, горы вскоре кончились, и путники вступили в густой буковый лес. Узкая тропинка привела их к небольшому кирпичному дому с навесом и балконом во весь верхний этаж. Во дворе залаяли собаки. Прист выгнул спину и зашипел. Джен замахала на него рукой: Все три беглеца, крадучись, выглядывали из-за дерева, не зная еще, что это за ферма и друг или враг живет в доме.

– Цыц, Поросенок! Тубо, Крошка! – закричал на собак высокий человек в козьей куртке.

Это был Пири. Он выглянул из дверей, и его острый взгляд различил в тени деревьев чье-то черное лицо.

– Ага, опять гости! – пробормотал он про себя. – Здесь ферма Анастазиуса Пири! – закричал он громко. – Кому нужно, пусть войдет.

Путники не заставили его повторять приглашение. Когда все трое очутились перед фермером и соединенными усилиями успокоили кота и собак, Пири обратился к Наполеону:

– Можете не докладывать мне, кто вы такие. Я и сам вижу. Проголодались?

Глухой радостно закивал:

– Догадались, догадались… Ферма. Аннаполис. Значит, здесь.

Пири вытаращил глаза.

– Он ничего не слышит, сэр, – вмешалась Джен. – Он думает, что вы спрашиваете его, догадался ли он, что это та самая ферма, куда нас послала матушка Браун.

– Матушка Браун?! – воскликнул Пири. – Уж не жена ли Брауна Осоатомского?

Джен отвечала утвердительно. Пири ахнул и засуетился:

– Идемте, идемте в дом, вы мне там всё расскажете. Мэри и Джон – ведь это мои старые друзья…

В обширной кухне было чисто и тепло. В очаге пылал веселый огонь. Пири жил со своим сыном, который исполнял в доме обязанности хозяйки. Путники обсушились, поели горячего супу, и только после этого Джен подробно рассказала фермеру обо всем, что случилось в Харперс-Ферри.

В наиболее волнующих местах рассказа Пири не выдерживал: он вскакивал с места, стучал кулаком по столу и посылал проклятия по адресу рабовладелъцев.

– Бедный, бедный Браун! – сказал он, когда Джен кончила. – Горячая голова, честное сердце… Теперь плантаторы сведут счеты с обоими арестованными. Боюсь, им несдобровать… Он позвал сына, который до тех пор возился в огороде. Это был курчавый мальчик лет шестнадцати, со смышлеными и быстрыми глазами. На нем был надет рабочий фартук с нагрудником.