Литературоведческий журнал №30 - Александр Николюкин

Стихотворение повествует о встрече рыбака с русалкой12. Обитательница реки вознегодовала на человека за то, что тот «при помощи хитрости» (имеется в виду удочка с наживкой) ловил рыбу, покровительницей которой она себя считала. Русалка очаровывает рыбака своими словами и таинственным пением. И человек, то ли по собственной воле шагнув в воду, то ли влекомый русалкой, «исчезает из виду».

Столь неоднозначная концовка, характерная для жанра баллады вообще и для баллад Гёте в частности, указывает на продолжение поэтом традиции, начатой им еще в период «Бури и натиска» (70-е годы XVIII в.). Конфликт баллады: человек – «демонические силы природы» – основывается на системе образов: рыбак – стихия – русалка13.

Противопоставление дано в первой строфе, где Гёте говорит о неспокойности водной стихии и о «безмятежном» (ruhevoll), «холодном сердцем» («Kühl bis an Herz hinan») рыбаке. В результате «неживая стихия полна жизни», а «живое тело» – статично14. Появившаяся женщина нарушает отчужденность и делает все, чтобы устранить безмятежность рыбака. Она упрекает его в неблагородном занятии – вытаскивать из воды ее детенышей (в оригинале «выводок» («Brut») в «смертельное пекло» («Todesglut»). А последние два стиха второй строфы напрямую говорят о его «болезни»:

Du stiegst herunter, wie du bist,Und wurdest erst gesund.

Русалка манит его в первозданную стихию. И человеческое сердце не выдерживает.

Баллада породила множество споров среди ее интерпретаторов. Сам Гёте об этом стихотворении сказал: «В этой балладе выражено только ощущение воды, её прелесть, что летом манит нас искупаться, больше там ничего нет…»15 Трудно с точностью определить, почему автор дал именно такое истолкование своей балладе. Стихотворение в его время было довольно популярным и имело множество трактовок. Гёте не всегда был «холоден» к критике. Иногда она его раздражала, и со стороны поэта следовал немедленный отпор, будь то отзыв положительный или отрицательный. В словах поэта заметен полемический тон. Вероятно, Гёте предостерегал читателей от чрезмерного субъективизма при истолковании баллады. Вряд ли замысел Гёте был столь тривиален. Само же произведение не может оставить чуткого и вдумчивого читателя на уровне столь одностороннего толкования стихотворения.

Читатель (исследователь) констатирует факт нарушения полярности, факт синтеза полярных элементов: стихия – рыбак (жара – требующий охлаждения организм), где связующим звеном является мистическое существо. Оно возбудитель «томительного чувства». Но что стоит за этим?

Согласно трактовке ряда немецких исследователей16 эта баллада побудила Гёте сделать «шаг назад» к концепции периода «Бури и натиска» относительно понимания природы. Они приводят слова Гёте о том, что художник должен улавливать в природе некие свободные колебания, где с каждым толчком будет проявляться магический мир, невидимый и неощутимый для остальных. В итоге «божественную сущность природы он ставит в центр. Он (художник) идет по пути возможностей человека в его постижении природы. Отсюда вытекает его (Гёте) концепция разделения природы и общественной жизни человека»17. Человек заражен рационализмом. Он не видит «особенности случая». Природа, по мнению Е. Штойке-Бальк, не трогает сердца рыбака, но сердце человека способно чувствовать. В результате напрашивается противопоставление: рыбак, «больной рационализмом» (читай: односторонностью), – русалка (воплощение естественной гармонии).

По мнению немецкого исследователя, человек остается один, ибо на стороне русалки вся природа, в том числе вода, «обнявшая босую ногу рыбака», вода, которая в данном случае может трактоваться как «символ бесконечности и отражения макрокосма»18. Данный мотив прослеживается и в других произведениях Гёте этого периода («Границы человечества», «Песнь духов над водами»).

Основные моменты, характеризующие философскую позицию автора, это эпизоды, где говорится о «нездоровье» рыбака (вторая строфа: …Du stiegst herunter, wie du bist / Und wurdest erst gesund // (Ты сойдёшь вниз таким, какой ты есть / И станешь сразу здоров //); где сердце рыбака «оттаивает», т.е. оказывается способным к восприятию природно-магических сил (четвертая строфа: …Sein Herz wuchs ihm so sehnsuchtsvoll / Wie bei der Liebsten Gruss // (Его сердце переполнилось томительным чувством / Как при приветствии любящих); наконец, момент, повествующий об исчезновении рыбака (четвертая строфа: …Halb zog sie ihn, halb sank er hin / Und war nicht mehr gesehn // (Отчасти она его тянула, отчасти он сам шагнул туда / И не стал больше виден //). Именно по тому, как переданы эти места в русских переводах (не исключая, разумеется, близости к оригиналу и общего контекста), мы, на наш взгляд, можем судить о близости внутреннего содержания перевода оригиналу.

В 1886 г. в «Вестнике Европы» [т. 1 (117), январь, с. 170] появился перевод Фета, законченный 6 сентября 1885 г.

Неслась волна, росла волна,Рыбак над ней сидел,С душой, холодною до дна,На уду он глядел.И как сидит он, как он ждёт,Разверзлась вдруг волнаИ поднялась из лона вод,Вся влажная жена.

Она поёт, она зовёт:Зачем народ ты мойЛюдским умом и злом людскимМанишь в смертельный зной?Ах, если б знал, как рыбкой вестьОтрадно жить на дне,Ты сам спустился бы как есть,И был здоров вдвойне.

Иль солнце красное с лунойНад морем не встают,И лики их, дыша волной,Не вдвое краше тут?Иль не влечёт небес тайник,Блеск голубой красы,

Конец ознакомительного фрагмента.

1

Из письма Фета к К.Р. от 27 декабря 1886 // Фет А. Стихотворения. Проза. Письма. – М., 1988. – С. 320.

2

Баевский В.С. История русской поэзии. 1730–1980. Компендиум. – Смоленск, 1994. – С. 164; Кулешов В.И. История русской литературы XIX в. – М., 1997. – С. 514.

3

Там же. – С. 517. Образец «третьей позиции» см.: Сухих И.Н. Шеншин и Фет: Жизнь и стихи. – СПб., 1997.

4

См., напр.: Литературное наследство. Т. 103: А.А. Фет и его литературное окружение. Книга первая. – М.: ИМЛИ РАН, 2008. Всего в двух книгах фетовского тома «Литнаследства» представлено около тысячи писем поэта и его корреспондентов – но это, в сущности, лишь «семь эпистолярных комплексов».

5

См.: Блок Г.П. Летопись жизни А.А. Фета (публ. Б.Я. Бухштаба) // А.А. Фет: Традиции и проблемы изучения: Сб. науч. трудов. – Курск, 1985. – С. 129–180.

6

Мои воспоминания. 1848–1889. – М., 1890. – Ч. 1. – С. 134–135, 104–105.

7

См.: Никольский Ю.А. Материалы по Фету. 1. Исправление Тургеневым фетовских «Стихотворений» 1850 г. // Русская мысль. – 1921. – Кн. 8–9. – С. 211–227. Кн. 10–12. – С. 248–262; Благой Д.Д. Из прошлого русской литературы: Тургенев – редактор Фета // Печать и революция. 1923. – Кн. 3. – С. 45–64; Колпакова Н.П. Из истории фетовского текста // Поэтика. Кн. 3. Временник Ин-та истории искусства. – М.–Л., 1927. – С. 168–187; Бухштаб Б.Я. Судьба литературного наследства А.А. Фета // Литературное наследство. Т. 22–24. – М., 1935. – С. 561–602; Бухштаб Б.Я. Творческий труд Фета // Известия АН СССР. Серия литры и яз. 1973. – № 1. – С. 3–14; Кошелев В. О «тургеневской правке» поэтических текстов Афанасия Фета // Новое литературное обозрение. – 2001. – № 48. – С. 157–191.

8

Основы текстологии. – М., 1962. – С. 303.

9

Панаева (Головачева) А.Я. Воспоминания. – М., 1986. – С. 202–203.

10

См.: Скатов Н. Лирика Афанасия Фета (Истоки, метод, эволюция) // Скатов Н. Далекое и близкое: Литературно-критические очерки. – М., 1981. – С. 138–141.

11

См.: Бродский Н. Фет – редактор Тургенева // Звенья. Вып. 2. – М.–Л., 1933. – С. 469–479.

12

Бухштаб Б.Я. Судьба литературного наследства А.А. Фета. – С. 578.

13

Холшевников В.Е. Анализ композиции лирического стихотворения // Анализ одного стихотворения: Межвуз. сб. – Л., 1985. – С. 33.