Киммерийская крепость - Вадим Давыдов

Он понял, что проболтался. И что сейчас она всё поймёт. Потому что от этой девушки ничего невозможно спрятать. Ну, по крайней мере, — спрятать надолго.

— Он лётчик, — тихо, потрясённо прошептала девушка. — Лётчик. Пилот. Истребитель. И вы… Вы страшно боитесь. Просто… Ужасно. Вы его очень любите. Вы… но ведь он – не ваш сын?!

— Больше, чем сын. Гораздо больше. Ученик.

— Вот оно что… Вот оно что. А у нас с фашистами… пакт. Но это же не дружба никакая, это просто политика. Вы же знаете всё. Вы же понимаете! Нам нужно время, чтобы подготовиться. А потом – мы так ударим по ним! Вместе! И обязательно победим. Обязательно!

Вот, подумал Гурьев. Вот, это хорошо. Пусть пока думает так. Это хорошо, хорошо. Это правильно. Пока – правильно. Лучше пока не нужно. Больше не нужно. Пожалуйста. Пожалуйста. Не нужно больше ни о чём догадываться, хорошо?!

— Всё равно. Это неправильно. Нечестно. Несправедливо. Вы должны быть вместе. Если это любовь… Ведь вы же не думаете, что всё кончилось, правда?!

— Я много о чём думал. И об этом тоже.

— Тогда позовите её. Скорее. Сейчас же!

— Я не могу.

— Почему?!

— Я не имею права.

— Если он её любит по-настоящему, он её отпустит. Он должен понять… Давайте, я ему письмо напишу?! Я ему всё объясню. Я сумею.

— На каком языке? — Гурьев не захотел сдержать невесёлой улыбки.

— In English, — по-английски ответила Даша после короткой паузы. И медленно, но твёрдо продолжила: – I do not speak very well, but I can read and write much better. I simply had no opportunity to practice enough. And now, — perhaps I would have one.[27]

Интересно, подумал Гурьев, сколько ещё сюрпризов она мне преподнесёт? Явно не только сегодня. Конечно, акцент довольно жутковатый, но все вспомогательные глаголы, времена и предлоги на месте. Ах, как это радует.

— Меня папа учил. И сама училась. И по-испански тоже, — Даша опять вскинула подбородок: – А как его зовут?

— Эндрю.

— Я на неё похожа? Хоть немного?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что вы так на меня смотрите. Особенно. Вспоминаете кого-то, кого видели очень-очень давно. Её? Или ещё кого-то? Другого?

Этого просто не может быть, твёрдо решил Гурьев. Не может быть такого, и всё.

— Нет. Совсем не похожа. Ты очень красивая девушка, Даша, — но совершенно другая. — Гурьев не собирался сегодня углубляться в детали – кто на кого похож и что всё это значит. Пусть будет пока так.

— А сколько ей сейчас лет? Она… намного вас старше?

— Мне тридцать. А ей скоро исполнится тридцать два. В сентябре.

— Так это не её сын… Брат? Младший брат?

— Да.

— Ладно, — кивнула Даша и повторила с какой-то настораживающей интонацией: – Ладно. Я что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю. Вот увидите. Обещаю.

— Давай всё-таки пойдем дальше, — осторожно сказал Гурьев. — А то я опоздаю на званый обед к вашей заведующей.

— Так нечестно, — Даша посмотрела на него.

— Что нечестно?!

— Я вашу тайну знаю, а вы мою нет.

— А что за тайна у тебя такая?! — Гурьев опять задавил адреналиновый всплеск.

Неужели, пронеслось у него в голове. Неужели. Она знает? Что – знает?!? Что за бред лезет тебе в голову, наставник заблудших?!

— Опять вы, — нахмурилась Даша. — Я же просила. А вы обещали.

— Это очень трудно, — вздохнул Гурьев. — Но я честно стараюсь, ты же видишь. Видишь?

— Вижу, — Даша укоризненно покачала головой: дескать, что с тебя взять, зануда. — А тайна в том, что нет никакой тайны. Все думают, что есть, а на самом деле – нет. Грустно, правда?

Гурьев чуть перевёл дух. Кажется, пронесло. Пока – пронесло. Надолго ли?!

— Не грустно, — ласково произнёс он. — Тайна – это всегда скелет в шкафу. По-моему, лучше обойтись без скелетов. Они имеют привычку выпадать при самых неподходящих для этого обстоятельствах. Ну, и потом – теперь у тебя тоже есть тайна.

— Это ваша.

— Ну, мы же с тобой друзья, — Гурьев улыбнулся, покачал головой. — Мы так и будем болтать по колено в воде, пока не стемнеет?

— Конечно, нет. Идём.

— Мы разве на «ты»? — вкрадчиво поинтересовался Гурьев, уже угадав ответ и заранее смиряясь с неизбежным. А попробовал бы я трепыхнуться, подумал он не очень весело.

— Но ведь ты сам сказал – мы друзья. В школе я буду ужасно, до тошноты вежливая. А вообще… Я не знаю, почему. Я просто – так чувствую. Можно?

Это до такой степени непедагогично, подумал Гурьев с ужасом. До такой степени, что…

— Можно.

— Гур.

— Что?!

— Опять я угадала, — Даша посмотрела на Гурьева, как показалось ему, снисходительно. И улыбнулась.

— Угадала, — он смотрел на неё так, словно видел впервые. — Угадала ты, Даша.

А, всё равно, махнул он мысленно рукой. Всё равно через два дня вся школа будет его так называть. Ничего не попишешь. А там – и весь город. Пророчество.

— Я всегда угадываю, — она пожала плечами так, словно речь шла о чём-то безнадёжно обыденном и скучном, как тетрадь в линеечку. — Идём?

Они дошли до его скалы, потом, одевшись, быстро дошлёпали до пляжа, вместе поднялись в будку спасателя.

— Чердынцева?! — Огромный, похожий на боцмана пиратского галеона – только без повязки на глазу – мужичище вытаращился на них, переводя взгляд удивительно ясных, детских каких-то, глаз с Гурьева на Дашу. Лицо у него тоже было такое открытое, детское – просто читай, не хочу. — Заходи, кума, любуйся… Ты чего?!

Проклятые маленькие города, подумал Гурьев. Ненавижу.

— Познакомьтесь, Денис Андреевич, — Даша вздохнула и виновато посмотрела на Гурьева. — Это Денис Андреевич Шульгин, наш учитель физкультуры. А это…

Гурьев пожал веслообразную лапищу:

— Перекись, вата есть? Надо царапину обработать.

— А что случилось-то?!

— А не надо вопросов, — покачал головой Гурьев. — Сами справитесь, или помочь?

— Справимся, товарищ Гурьев.

Кажется, в голосе Шульгина прозвучало что-то вроде обиды. Вот это напрасно, подумал он. Напрасно я так с ним. Правильный мужик. Пригодится. Для дела – и вообще, пригодится.

— У тебя рубашка есть? — гораздо мягче спросил Гурьев и улыбнулся – своей нормальной улыбкой, против которой не было защиты ни у кого, никогда. — Ты посмотри, в каком я виде. Люди сейчас разбегаться начнут.

— Да нормально всё, — заговорщически усмехнулся Шульгин. — Щас.

— Спасибо, — надевая великоватую рубаху, от всего сердца поблагодарил Гурьев. — Я за таксомотором сбегаю, а вы тут полевой лазарет пока разверните. Салют.

— Ну?! — повернулся к девушке Шульгин, когда хлипкая дверца будки затворилась за Гурьевым. — Рассказывай, быстро!

— Не могу, — покачала головой Даша. — Я честное слово дала.

— Садись, — мрачно кивнул Шульгин. — Ишь, ты. Честное слово. Эх, Чердынцева, Чердынцева. Одни хлопоты с тобой!

Гурьев возвратился через десять минут:

— Всё, едем. Денис Андреич, дай одеяло какое-нибудь, я завтра верну.

Шульгин хмыкнул довольно – судя по всему, скорый переход от официоза к неформальному сотрудничеству ему импонировал. Он вытянул из сундука позади себя и протянул Гурьеву требуемое:

— Только не забудь. Имущество-то казённое, Яков Кириллович, сам понимаешь.

— Не забуду. Бывай.

Набрасывая на плечи девушки одеяло, Гурьев недовольно проворчал:

— Идём быстренько, на нас смотрят. Терпеть не могу привлекать внимание.

Даша, коротко взглянув на Гурьева, улыбнулась, — опять эта снисходительная улыбка, подумал он, — и пошла вперёд. Как она ангельски соблазнительно выглядит в этом жутком одеяле, мысленно вздохнул Гурьев. Господи. Рэйчел.

Возле дома Чердынцевых такси остановилось. Быстро оценив картину – небольшая, чисто выбеленная хата в южнорусском стиле, невысокий штакетник забора, калитка с крючочком от честных людей и крошечный палисад, — Гурьев понял: нет. Так не пойдёт. Он спросил:

— Когда отец вернётся?

— В октябре. Точно я не знаю – это военная тайна. Я вас сразу же познакомлю. Он немножко будет ревновать сначала, но ты не пугайся, ладно?

— Я попробую, — усмехнулся Гурьев. — Ты как с хозяйством одна управляешься?

— Соседи помогают, если что. Да у нас и нет никакого особенного хозяйства. Справляюсь. Я привыкла.

Вот обормот, сердито подумал о Чердынцеве Гурьев. Разве можно ребёнка так мучить?! Ну, я тебе вправлю мозги, мореход, дай только тебя дождаться. Ох, вправлю.

— Теперь слушай, — ласково сказал Гурьев. — У меня времени – ну, просто уже минус час. Давай быстренько переодевайся – и назад в машину.

— Зачем?! — у Даши глаза стали круглые-круглые.

— За Денисом Андреевичем съездим. Побудет с тобой до вечера, а там я придумаю что-нибудь.

— Гур…

— Всё, всё. Это приказ.

— Почему?!

— У приказа есть место действия и срок исполнения. Ответа на вопрос «почему» ни один приказ никогда не содержал – и не будет. Дочери военного моряка полагается это знать.