От кочевья к оседлости - Лодонгийн Тудэв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обескураженный отказом Дамбия, Баасан вернулся домой. Впрочем, огорчался он недолго. Вскоре мысли его приняли иное, более приятное направление. Как следует назвать будущее объединение? «Искра Алтая» или «Из искры возгорится пламя»? Надо бы подыскать хорошее литературное название — «Утренняя заря» или, скажем, «Как закалялась сталь». Это название книги. А кто же ее написал? Ага, вспомнил — Николай Островский. Но, может быть, для объединения подойдет название попроще? Это дело следует хорошенько обмозговать. В конце концов, проблема не в названии. Интересно, когда же выбирают председателя? Вероятно, уже после создания кооперативного хозяйства, на общем собрании. Аймачный комитет партии и другие руководящие инстанции должны учесть опыт работы Баасана в государственных учреждениях, где она всегда была связана с решением больших ли, малых ли — какая разница! — хозяйственных вопросов, и поддержать его кандидатуру. Конечно, теперь и речи не может быть о том, чтобы исключить Баасана из партии. В случае чего свой же коллектив за него и вступится. Одни напишут в аймком партии, другие — в ревизионную комиссию, отстоят своего председателя. Когда же прибудет из города большое начальство, Баасан станет показывать ему свое крупное объединение, в котором будет состоять не менее семисот аилов, и скромно скажет: «А ведь начинали мы всего семью аилами…» Нет, не семью, а шестью, ведь Дамбий заупрямился. Может, он еще передумает? А что, если Баасана не изберут председателем? Ну что ж, кручиниться он не станет, сам понимает — не хватает ему образования, да и культура, надо признаться, не на должном уровне. Но как бы там ни было, следует срочно известить власти, что его земляки, им, Баасаном, сагитированные, готовы вступить в объединение. И он решил действовать дальше.
Баасан велел всем собраться в юрте у Цамбы. Араты пришли все как один: несмотря на то, что последнее время над ним подтрунивали и звали «Баасан-объединение», в глазах земляков он по-прежнему оставался официальным лицом, представителем городских властей.
— Я вот по какому поводу собрал вас, — начал Баасан и вдруг замолчал, ибо заметил рядом на столике тарелку с топлеными пенками, до которых был большой охотник. Он тотчас сунул в рот здоровый кусище. Говорить с набитым ртом было неловко, и Баасан торопливо зачавкал, оглядывая тем временем присутствующих.
Вот сидит Цамба, с невозмутимым лицом, как у бронзового божка, что красуется в юрте на самом верхнем сундуке. Цамба старательно выколачивает в кулак свою трубку с длинным, чуть ли не в целую пядь, мундштуком. Трубка эта — гордость владельца, стоит дорого. Такая по карману лишь весьма состоятельному человеку.
Рядом с Цамбой, напоминающим жирного тарбагана в осеннюю пору, старый Пил кажется совсем тщедушным. С нескрываемым удовольствием втягивает он носом зеленый нюхательный табак. И как только пряная ароматная пыльца начинает щекотать слизистую оболочку, Пил громко и от души чихает на всю юрту.
Крутолобый, угрюмоватый Дамбий, сцепив на животе крепкие заскорузлые руки, задумался, уставившись прямо перед собой в одну точку.
«Думай, думай, — мысленно советует ему Баасан. — Авось надумаешь не откалываться от земляков, не портить мне погоду».
Дожевав и небрежно обтерев губы, Баасан торжественно продолжил свою обдуманную речь, которую сам же вдруг и прервал в угоду собственному чревоугодию:
— В единстве — великая сила. Мы теперь стали братьями. Сейчас я по вашему поручению отбываю в сомонный центр, а там и прямо в аймак — доложить, что мы создаем, на добровольных, разумеется, началах, свое коллективное хозяйство. Можно мне упомянуть, что ваш Баасан для этого немало постарался? Вопросы будут?
Вопросы были.
— Разве из одного хотона получится настоящее объединение?
— Пришлют ли из центра знающих людей, которые помогли бы нам хозяйство наладить? Не наделать бы ошибок, как тогда, в тридцатые годы.
— Знаете что, друзья мои, — оттопырил нижнюю губу Баасан, — нынче по указке сверху вступать в объединение никого не неволят. Но если сами араты выступят с такой инициативой, партия и государство их поддержат. Только зачем же нам человек из города? Разве среди нас не найдется достойного возглавить объединение?
Баасан, ожидавший поддержки собственной кандидатуры на пост председателя, немного удивился, что араты пропустили мимо ушей его вопрос. Ответом ему было общее молчание. Потом вдруг раздался дребезжащий голосок старого Пила:
— Так ты, Баасан, поспрошай в городе-то насчет дельного человека, ладно?
— Хорошо, спрошу, — скучным голосом ответил Баасан.
— Ну вот и ладно, — прошамкала старуха Лундэг, зябко кутаясь в ветхий, выцветший дэл из дешевенькой ткани. — Ты уж в городе-то похлопочи за нас, сынок.
«Вот старая карга, — сердито подумал Баасан. — Совсем ослепла, что ли? Чем я-то ей плох?» Реденькие брови на его опечаленном лице недоуменно полезли вверх.
— Что ж, тогда я поехал…
— Погоди, Баасан. Что же это за объединение такое из семи хозяйств? — заявил Цамба. Кое-кто из мужчин поддержал его.
— А мы присоединим к нему аилы, что кочуют по ту сторону Шонтон-Хад, Остроконечной скалы, — возразил Баасан.
— С какой стати? Кому захочется иметь дело с их горлопаном Чунгом? Или, скажем, Довин — тоже скандалист известный. Они с женами-то своими поладить не могут, а ты надумал хозяйствовать с ними сообща.
— Людей можно перевоспитать, — важно ответил Баасан. Он уже держал наготове исписанный лист бумаги, который извлек из старенькой потертой планшетки. Немного поколебавшись, положил его на стол и обеими руками взъерошил давно не стриженные, уже тронутые первой сединой, но еще густые волосы.
— От вашего имени, товарищи, я составил этот документ. Сейчас я его зачитаю. И всякий, кто с ним согласен, пусть поставит под этим документом свою подпись.
«Араты пятого бага Наран-сомона Гоби-Алтайского аймака, руководимые своим земляком Баасаном, желают создать объединение на основе сознательности и добровольности».
Ниже были перечислены полные имена аратов: Лочингийн Баасан, Онийн Цамба, Тувааны Дамбий, Бутачийн Пил, Бямбын Загд,
