Мерзавец! Мой милый карибский пират - Takki Настя

Как и у всякой женщины, у меня есть определенный тип мужчин, мимо которых мое легкомысленное сердечко пропорхать просто не в состоянии. А именно: мимо высоких смуглых брюнетов с красивыми (обязательно), в меру волосатыми ногами.

Именно такой мужчина в данный момент крепко, до боли сжал мое сердце вопросом, на который мне хотелось прокричать: «Да, я люблю тебя! Люблю как чокнутая, как первый и последний раз в жизни, и мне плевать, что будет дальше!» Но я этого не сделала. Трусиха!

Энрике положил мою голову себе на грудь, и мы так и лежали нагими в темноте под бормотание кабельного канала, пока не уснули.

— Анита, — послышался в темноте голос Энрике.

— Что?

Я открыла глаза, но продолжала спать. Сон и явь смешались, и я решила спать дальше. Мне даже показалось, что я услышала собственный храп.

— Анита, — опять позвал его голос.

Энрике стоял, склонившись надо мной.

Одетый.

— Вставай.

— Зачем? — Я взглянула на часы. — Ты с ума сошел? Сейчас четыре часа ночи!

— Мы идем купаться.

— Ни за что!

Я укрылась с головой одеялом.

— Пойдем, тебе понравится, — уговаривал он. Господи, разве можно ему отказать?

— Ну, хорошо, — сдалась я, понимая, что сейчас мужчина в спальне мне не просто мешает, а лишает моего любимого занятия — сна. Но даже спросонья я понимала, что готова ЭТОМУ мужчине прощать многое.

— Только купальник возьму, — пробурчала я.

— Не надо купальника.

— Как не надо? — удивилась я. — Меня выгонят с позором!

— Ты забыла, что я — друг хозяина отеля?

Это был решающий аргумент, и мы отправились к бассейну.

Если кто не знает, то скажу: нет ничего прекраснее карибской ночи. Это просто сказка! Здесь и ночью природа не спит, она живет, поют птицы, которых вы днем не услышите, а цветы пахнут намного сильнее.

— Там кто-то есть… — Я заметила свет у бассейна. — Это и правда дурацкая идея, Рике!

Я развернулась, чтобы уйти.

— Не беспокойся, там никого нет. — Он потянул меня за руку.

Мне нравилось идти за Энрике, нравилось, что он ведет меня, нравилось, что он решает, куда идти и когда.

Мы подошли к бассейну, и я увидела, что рядом накрыт столик на двоих и горят свечи. Вокруг бассейна тоже стояли свечи.

«Я точно попала в мыльную оперу, — подумала я. — Сейчас придет злобный плантатор дон Педро и разрушит наше счастье с прекрасным юношей…»

— Это все ты сделал?

— Да. Тебе нравится?

— Как такое может не нравиться! — Я повисла на нем.

— Теперь ты веришь, что я люблю тебя?

— Почти.

— Почти? — Он возвел руки к небу. — Хорошо, ледяная русская красавица, я подумаю, как убедить тебя.

Он налил в бокалы шампанское.

— С днем рождения!

У меня дух перехватило. Такого дня рождения у меня действительно еще не было. Я выпила бокал до дна.

— А что у нас с купанием? Значит, ты меня обманул и купаться мы не будем?

— Ну, вообще-то, это была всего лишь уловка.

Он смущенно заулыбался. Обожаю, когда он так улыбается!

— Ну уж нет! — Я толкнула его прямо в бассейн.

Энрике с шумом упал в воду.

— Держитесь, Карибы, русские гуляют! — крикнула я и прыгнула следом.

Пусть мне сегодня исполнится двадцать! Пожалуйста, пусть мне будет двадцать! Именно так я себя сегодня чувствую. Для меня все новое. Я повзрослела на год, но стала намного моложе.

Когда мне было двадцать, я была столетней старушкой по сравнению с Аней сегодняшней. Теперь я радовалась, что пришел праздник, от ожидания которого меня передергивало каждый год, едва я успевала навести в квартире порядок после очередного…летия. А сегодня мне двадцать, и я обожаю свои дни рождения!

В шесть утра Энрике занес меня в номер. Я была похожа на блаженную. Я это видела в зеркале напротив кровати. Это видела и девушка с кувшином — с портрета на стене. Я подмигнула ей, и она мне, кажется, тоже. Мы как-то сдружились с ней за эти дни, она была единственным свидетелем моих переживаний, безмолвным советчиком, а главное, у нее было два наиценнейших качества настоящей подруги: первое — она не критиковала моего возлюбленного, а второе — она умела хранить секреты.

Энрике принес из ванной полотенце и стал вытирать мне волосы.

— Нельзя ложиться спать с мокрой головой — заболеешь, — сказал он, бережно гладя меня полотенцем.

Бли-ии-нн! Ну не бывает на свете таких мужиков! Все они озабоченные, неаккуратные, необязательные, ненадежные твари! Им нельзя верить ни за что! Это истина, которую мы впитываем с молоком матери, а она с молоком своей матери, и так испокон веков, и не нам эту истину менять!

Я не собираюсь устраивать никакой революции в вашем сознании. Не верьте мне, прошу вас, таких мужчин на свете нет!

Я почувствовала, как расческа скользит по моим волосам. «Он что, меня причесывает?» — спрашивала себя я, глядя на цветок орхидеи, лежащий на подушке. Может, вам будет смешно, но я мечтала об этом моменте. Чтобы меня вот так после купания принесли в постель и расчесывали мне волосы, а по спине у меня от блаженства бегали мурашки.

И как теперь говорить, что таких мужчин нет? А Энрике?

— Приходи на яхту в двенадцать, — шепнул он мне и накрыл одеялом.

Это было последнее, что я услышала, потому что следующие четыре часа был сон, густой и черный, как сама карибская ночь.

Глава 13

Я проснулась ровно в десять и посмотрела на соседнюю подушку. Она была пуста, и это меня расстроило. Мне не хватало Энрике.

Тогда я решила не отчаиваться и просто представила его рядом. Во сне у него было детское лицо. Немножко поднятые вверх брови и оттопыренные губки, слегка пересохшие, такие, по которым хочется провести пальцами.

Не то что Великолепный Федор. Я старалась не смотреть на него спящего, иначе у меня просыпалось желание как-то поиздеваться над ним, пока он спит. Обычно он зарывался ухом в подушку и сразу впадал в анабиоз, становясь похожим на гигантского плюшевого медведя, которого хочется спихнуть ногой с кровати, чтобы не мешал. Иногда я даже ловила себя на мысли, что почти ненавижу его.

За что? Спросите доктора Курпатова.

Я могу сказать только то, что не люблю, когда мужчины спят в майках, аккуратно складывают носки перед сном и стригут ногти, складывая их на тумбочку возле кровати.

Только сейчас я поняла, почему не воспринимаю его как необходимый атрибут своей жизни. Он не был мне необходим ежедневно, ежечасно.

Меня всегда напрягало его присутствие с газетой в руках с утра на моей кухне, которая граничит с туалетом. Это заставляло меня справлять нужду в неестественной позе, чтобы не слишком шуметь, тогда как он совершенно не стеснялся естественных проявлений своего организма.

Энрике совершенно другой. Я хочу так думать, и я в этом уверена.

«Ооо! По-моему болезнь прогрессирует», — подумала я. Не нужно развивать в себе потребностей, иначе очень трудно будет от них отказаться.

— А почему я должна отказываться? — спросила я свое отражение. — Пусть он приедет ко мне в Москву!

Мои глаза в зеркале засияли.

И в самом деле, у Энрике прекрасные задатки модели. Я могла бы поговорить со Стасиком, чтобы он пристроил его в свое агентство. Это на первое время, а потом он сможет сам выбирать себе агентов…

Внезапно посетившая меня идея показалась мне такой гениальной, что я едва не поцеловала свое отражение в зеркале.

— Это решение! Отличное решение! — обрадовалась я. — Он будет жить со мной… — Счастье душило меня. — Я помогу ему, и он останется рядом со мной…

Надо все хорошенько обдумать.

Я почувствовала себя по-настоящему счастливой. Впервые за долгое время я задумывалась о будущем. До этого я жила только настоящим и пыталась выжать максимум из каждого нового дня. Мне казалось, что строить планы на будущее глупо, потому что какой смысл расписывать на пятилетку вперед, когда через день, час или минуту мысли о долгосрочной перспективе может оборвать низко летящий, тихо свистящий кирпич, например.