Восемь Фаберже - Леонид Бершидский

Штарк разделся и залез под мягчайшее одеяло. За последние дни он страшно устал от разъездов и особенно от непрерывного чтения. Первый же взгляд на любой экран отзывался резью в его близоруких глазах. Надо было выспаться. Вряд ли человек Винника заставит себя долго ждать.

Звонок с ресепшн разбудил его в восемь утра. Схватив с тумбочки часы, Иван понял, что проспал почти тринадцать часов и спал бы дальше, если бы не явился посланец Винника. Наскоро одевшись в те же джинсы и свитер, которые были на нем вчера, Штарк взялся за ручку двери – и замер. Что, если неведомый враг подселил в их с Винником компьютеры программы, отслеживающие нажатия клавиш, или взломал твиттер – аккаунты? Мало ли кто ждет его внизу! Иван понял, что забыл даже выяснить фамилию гостя, и теперь не может даже спросить у Винника, присылал ли он такого человека. Плюнув на правила конспирации – ну не учился он в разведшколе, и черт с ней, – Иван спустился в холл.

Там его дожидался англичанин. Даже если бы национальность гостя не угадывалась по зеленой вощеной куртке, надетой поверх костюма, по чуть коротковатым брюкам и галстуку, кончик которого свисал немного ниже пряжки ремня, его сразу выдал бы акцент, с которым он бодро приветствовал Штарка. Ни на одного из парней, которых описал ему Молинари по пути в аэропорт Сан – Франциско, англичанин похож не был.

– Стив Ходжсон, – представился он. – Работаю в VAMPI в Лондоне.

– Вампи? – Штарк подумал, что ослышался спросонья. Но на визитной карточке Ходжсона так и было написано.

– Vinnik Asset Management and Portfolio Investment. Злые языки добавляют на конце R и Е: «для русских эмигрантов». Чтоб получился вампир. Но мы на самом деле не кровожадные.

– Наверное, приходится это всем объяснять. Ну, что вы управляете инвестиционными портфелями, а не пьете кровь.

– Русским объяснять не надо, и так все понимают, а остальным все равно пришлось бы растолковывать: у нас русский владелец, – по-прежнему бодро ответил англичанин. – Здесь еще кормят завтраком? Я надеялся перекусить, дома не успел.

– Кажется, да, – сказал Иван и почувствовал, что и сам голоден.

Ходжсон разжился традиционным английским завтраком с яичницей и беконом, Иван предпочел круассаны и молоко.

– Даже английская еда в Париже вкуснее, чем в Лондоне, – сказал англичанин, еще жуя. На вид ему было лет двадцать пять; сальная кожа, как у подростка, длинный острый нос, светлые кудряшки. – Люблю здесь бывать. А вы тоже работаете у Винника?

– Внештатно.

– Смешно. Мне объяснили суть задачи вчера вечером, а ваше имя прислали отдельно, сегодня утром. Конспирация!

Ничего смешного, подумал Штарк. Обычная осторожность.

– Как вам объяснили суть задачи?

– Надо выплатить десять миллионов долларов гражданке Греции, которая не знает, что ей их выплатят. Некто в Париже должен убедиться, что деньги переданы, тогда он расстанется с неким предметом.

Иван и сам не смог бы сформулировать четче.

– И как вы собираетесь решать эту проблему? – спросил он.

– Я вообще-то специалист по сложным схемам, но здесь у нас будет простая, – сказал Ходжсон. – Проще некуда. Давайте встретимся с вашим парижским контрагентом, я ему все объясню.

– Так не годится, – покачал головой Иван.

– Почему?

– Я не уверен, что вас прислал Винник.

– Вы не уверены, что… Да в чем тогда вы вообще уверены? Ну, позвоните Виннику!

– Я с ним обязательно свяжусь. Но схему вам в любом случае придется описать.

– Ужасно не хочется повторять два раза. Позвоните Виннику, он вам скажет, что мне можно доверять в таких делах.

Штарк зашел в «Твиттер» с телефона и написал Виннику: «Приехал Стив Ходжсон, схему рассказывать не хочет». Несколько минут они с англичанином молча пили чай. Во взгляде Ходжсона читалась детская обида. Наконец Винник отозвался: «: —)))))) Похоже на него. Делай, как он скажет! Это спец».

– Простите, если я вас обидел, – сказал Штарк. – Винник рекомендует вас с самой лучшей стороны.

– То-то же, – Ходжсон озорно улыбнулся. – Звоните своему продавцу.

Штарк подумал было, что звонить Контрерасу еще рано, но потом вспомнил свой первый ночной звонок и послушно набрал номер скульптора. Тот отозвался после второго гудка: мексиканец явно был ранней пташкой, в отличие от большинства знакомых Ивану художников.

– Ваши условия приняты, приехал человек, который все устроит, – сообщил скульптору Штарк.

– Хорошо, где встретимся? – спокойно ответил Контрерас, будто и не ожидал иного.

– Где встретимся? – повторил Иван для Ходжсона: место встречи зависело от схемы. Англичанин махнул рукой: мол, где угодно.

– Давайте в отделении банка, – предложил Штарк мексиканцу. – Вы же сумеете опять выпросить у них переговорную?

– Я никогда ничего не выпрашиваю – не успеваю начать, уже сами предлагают, – сказал Контрерас и засмеялся собственной шутке. – Я могу быть там через час.

– Договорились. – Иван дал отбой.

– Сколько у нас времени? – спросил Ходжсон. – Я хотел пройтись по Парижу. Сейчас тут особенно красиво.

– Час, – ответил Штарк с облегчением. Ему не хотелось развлекать этого непатриотичного англичанина, к тому же неплохо было бы принять душ и сменить свитер.

– Давайте адрес.

Штарк рассказал англичанину, как найти банк, и поднялся в номер. Теперь его одолевали предчувствия, что все непременно пойдет не по плану. Контрераса по дороге в банк стукнут по голове. Англичанин окажется шпионом тех терлокских парней. Скульптор обманет – он уже извлек яйцо из своей ячейки и собирается каким-то образом исчезнуть с деньгами, а с Ксенией Сфири он в сговоре. Самого Ивана на выходе из банка будут поджидать… Ну, положим, эту последнюю угрозу нетрудно исключить, если арендовать в банке другую ячейку и переложить в нее яйцо. Но как потом вывозить его в Россию? Или Винник сможет кого-то прислать? Еще одного спеца по сложным схемам?

Решив, наконец, что чему быть, того уж не миновать, Штарк вымылся, побрился, натянул другой свитер и свою единственную в этой поездке пару джинсов и уселся в кресло с айпэдом: надо было пожелать доброго утра Софье с Алей и в очередной раз проверить почту – не появился ли Молинари.

Никаких сообщений от сыщика за ночь не поступило, и телефон его по-прежнему был выключен.

С пунктуальным Ходжсоном Штарк столкнулся в дверях банка. А Контрерас уже ждал их внутри, и переговорную ему беспрекословно выделили. Ходжсон выбрал стул первым и оказался, явно не случайно, лицом к двери. Русский и мексиканец, усевшись напротив, выжидательно смотрели на него.

– Если я правильно понял, – начал посланец Винника, скорчив гримасу камере, – мы должны выплатить определенную сумму назначенному вами, сэр, получателю. В обмен вы передадите предмет, который находится в вашем сейфе в этом отделении «Креди Лионнэ».

Иван понял, что имена и суммы вслух называться не будут.

– Верно, – кивнул Контрерас. – Правда, я пока не понимаю, как все это будет устроено.

– Очень просто, – Ходжсон выложил на стол распухший компьютерный кейс, расстегнул молнию, и Штарк с мексиканцем увидели, что никакого компьютера в нем нет, одни бумаги.

– Мы не будем передавать деньги вашему адресату, – безапелляционно произнес англичанин. – Если бы мы открыли на ее имя счет без ее ведома, с вашей стороны, сэр, было бы глупо верить, что мы не переведем с него деньги обратно, получив ваш предмет. Кроме того, такой перевод частному лицу – это всегда неоправданный риск. Я привез деньги с собой.

– Вы хотите сказать, что здесь у вас… вся сумма? – Контрерас тоже заметил, что Ходжсон избегает конкретики. – Не смешите меня, столько денег не влезет даже в большой чемодан!

И скульптор лучезарно улыбнулся англичанину. Иван мог только позавидовать старику: он не терял способности наслаждаться представлением, даже если оно имело целью его обобрать.

– Здесь вся сумма в самых лучших деньгах, какие только есть на свете, – заявил Ходжсон торжественно, похлопывая кейс ладонью. – Государственные облигации США на предъявителя. Номиналом десять тысяч долларов каждая. Думаю, здесь примерно треть, если не больше, всех таких бумаг, которые еще остались на рынке. Дожидались как раз этого случая. Министерство финансов США, к сожалению, не выпускает эти бумаги с 1982 года. Есть, конечно, много других облигаций на предъявителя, но только эти, пожалуй, совершенно ничем не хуже наличных денег, а даже лучше. Потому что правительство США – самый надежный на свете заемщик, что бы по этому поводу ни говорили, а оборот облигаций на предъявителя не ограничен никакими законами об отмывании денег.

Ходжсон перевел взгляд с Контрераса на Штарка и обратно, ожидая вопросов.

– Я даже не знал, что сейчас бывают американские гособлигации в бумажной форме, – сказал Иван.

– Ну да, теперь долги – это просто нолики и единички в памяти компьютера, – кивнул Ходжсон. – Но если хочешь сделать так, чтобы владельцем облигации был тот, у кого она в руках в данный момент, приходится выпускать ее на бумаге. Америка делала так только в моменты слабости, чтобы иностранцы охотнее ссужали ей в долг. По нынешним временам выпускать такие облигации, пожалуй, даже неприлично. Как, например, курить. У нас постепенно отбирают свободу. Но пока ее еще достаточно, чтобы провести нашу сделку.