Правдивая история Золушки - Дора Коуст

Ох уж мне эти лабиринты. Пока выход с этажа найдешь, столько всего увидеть и услышать можно, что страшно становится. Не за себя. За нравственность проживающих во дворце придворных и слуг.

То в одном углу кто-то зажимается, то во втором углу кто-то целуется. К одной из дверей управляющий тайком крался. К другой – статно вышагивал молодой аристократ. То смех, то слезы, то охи, то крики. Как они живут в этой какофонии звуков? У меня-то уже голова разрывается, а они ведь здесь круглосуточно.

Высокие двустворчатые двери с золотой лепниной я нашла довольно-таки быстро. На втором этаже, как и говорила Эсмиральда, но проблема была в том, что таких дверей было сразу две. В одном и том же холле они разместились друг напротив друга и абсолютно ничем не отличались. Пришлось заглядывать сначала в одно помещение, а потом уже во второе.

И вот честное слово, день у меня сегодня какой-то невезучий. Едва я приоткрыла одну из створок, как на меня уставились сразу шесть пар глаз. Но мне бы и одной хватило. Внимательный взор темных очей прожег меня насквозь, словно просканировал, а я настолько растерялась, что, воскликнув «Ой!», моментально захлопнула дверь и сбежала ко второй такой же.

Даже осмотреться там толком не успела. Поняла только, что заглянула в кабинет, в котором Дэррек беседовал с мужчинами-аристократами. Возможно, у кого-то из них он и служит. В любом случае попадаться ему на глаза вот вообще не стоило. Если он меня узнает, не избежать мне ненужных вопросов, тогда как на мои он навряд ли ответит.

– Да чтоб мне одними моллюсками всю жизнь питаться… – шокированно прошептала я, узрев роскошь бального зала.

Просторное помещение совершенно пустовало. Я сама себе казалась мелкой букашкой, настолько высоким был потолок. Солнечный свет беспрепятственно проникал в бальный зал, потому что с аркообразных окон поснимали портьеры. Не было ни картин, ни столов, ни банкеток для отдыха. Только огромная комната и одинокий трон, что стоял на том конце зала прямо напротив дверей.

– У! – осторожно произнесла я, чтобы услышать гулкое эхо. – Ааа! Акууулыыыы!

– Ааааууууыыы… – подтвердило мне эхо, вынуждая звонко рассмеяться.

Поставив ведро и швабру у входа, я подбежала к окнам, что выходили прямиком на сад. Наверное, я бы смогла здесь жить, даже несмотря на то, что во дворце многолюдно. Чудесные виды, что открывались из окон, определенно стоили этого дискомфорта. Зеленая трава так и призывала немного полежать на солнышке, а красные наливные яблоки так и манили если не съесть, то хоть понадкусывать.

Прикрыв веки, я представляла, что я гостья в этом дворце. Аристократка, которую пригласили на целую серию балов, посвященных дню рождению императора. Вот я выхожу из кареты, а слуга подает мне руку, чтобы я, не дай Вершитель, не запнулась.

Вот я гуляю по императорскому саду рано утром, когда рассвет только-только окрасил небосвод, и читаю поэзию прошлого века. Белая блузка прикрывает все до самого горла, а темная юбка оплетает ноги, струится, взмывая цветком при ходьбе. Но вдруг! Я теряю шляпку! Игривый ветер уносит ее далеко ввысь, хохочет, смеется, чтобы отнести ее под ноги молодому мужчине. Я не вижу его лица, но точно знаю, что он красив.

У него чарующая улыбка. Она скользит по тонким губам, едва он поднимает мою шляпку и пытается отыскать ее владелицу взглядом. А я все это время смущенно стою под яблоней и украдкой любуюсь на него до тех пор, пока мы не встречаемся взорами. Я знаю, что у него темные прекрасные теплые глаза, а еще… Широкие плечи.

Мы так и не сходим с места, не решаясь подойти друг к другу. В саду никого, кто бы мог нас представить. И он уходит. Уходит и забирает с собой мою шляпку, молча оставляя на одной из лавочек только что сорванные цветы, перевязанные моей же лентой, что раньше вполне себе служила бантом головному убору.

И я забираю эти цветы, чтобы любоваться их красотой до моего первого бала. Где вновь встречаю его…

– Лорд Швабра, – присела я в реверансе перед шваброй, слегка придерживая пальцами юбку рабочего платья. Нет, конечно, в моих мечтах я приду в этот зал в роскошном темно-зеленом платье, но пока что есть – в том и танцуем. – Не соблаговолите ли вы пригласить меня на этот вальс? – спрашиваю я, краснея.

– Вы опередили меня лишь на доли секунды. Я как раз подбирал правильные слова, чтобы обратиться к вам с этим же предложением, прекрасная леди, – отвечает мне швабра и ведет в самый центр зала под завистливые взгляды тех, кому этот молодой человек тоже понравился.

Но мы не замечаем их. Как не замечаем и зала, и целого мира, потому что здесь, именно здесь – на краю бушующих эмоций – мы лишь вдвоем.

Вновь прикрыв веки, я так отчетливо видела, как мы вальсируем. Как мягкая нежная мелодия окутывает, обнимает, а в сердце зарождается что-то такое, чему мне не найти ни причин, ни объяснений. И он смотрит только на меня. Держит бережно, осторожно, переживая, что может причинить мне боль или дискомфорт, а может быть, и обиду.

Между нами огромное расстояние – в целую ладонь, тогда как хочется прижаться ближе, потому что рядом с ним тепло. Рядом с ним я снова живу…

– Пестрые платья, яркие маски

И до рассвета смех и веселье –

Все это будет, прямо как в сказке,

Будто на шее моей ожерелье…

Все это будет, прямо как в сказке,

Будто на шее моей ожерелье....

Стук каблучков и кружат веера.

Скоро в окошки к нам ночь постучится…

Знаешь, мой друг, мне сбегать уж пора.

Слышишь? Карета моя уже мчится…

Знаешь, мой друг, мне сбегать уж пора.

Слышишь? Карета моя уже мчится…

Пестрые платья, яркие маски

И до рассвета смех и веселье -

Все это есть, прямо как в сказке,

Будто на шее моей ожерелье…

Все это есть, прямо как в сказке,

Будто на шее моей ожерелье…

Ну же, прощай, ты за мной не беги -

Видеться более нам ни к чему.

Только я жить не смогу без любви.

Я без тебя жить не смогу.

Только я жить не смогу без любви.

Знай, без тебя жить не смогу.

Пестрые платья, яркие маски…

Буду я помнить смех и веселье.

Все это было, прямо как в сказке.

И в