Журнал «Вокруг Света» №08 за 1981 год - Вокруг Света

Сингапурское общество исторически складывалось как коммерческое. И это, естественно, наложило отпечаток на многие явления жизни. Выгода, прибыль, доходы — все эти категории, свойственные сингапурскому образу жизни, не способствуют доверию и доброжелательности людей.

«Дело не в сладкой улыбке, которая озаряет лицо, когда возникает возможность получить прибыли» — такая мысль звучит на молодежных диспутах, в клубах, в телепрограммах, в речах министров.

По старой привычке набираю номер службы времени. Вспомнив плакат, ожидаю слов о манерах, вежливости... Но магнитофонный голос теперь суховато предлагает иное: «Отключай энергию, экономь ватты, экономь деньги». Началась новая кампания.

Три ежедневные пробки

До заката совсем недолго, кончается рабочий день. В этот час на «пиковых» перекрестках появляются регулировщики в белых перчатках. Поток машин бесконечен.

В тягучем ожидании разглядываю соседей. В малюсеньком грузовичке, притершемся к дверце моей машины, сгорбленные фигурки женщин; на них голубые блузы, широкие шаровары, на головах красные повязки. Я не раз видел таких женщин на стройках: с корзинами цемента на плече, они весь день семенят по бамбуковым лесам. Говорят, их предки уехали из китайского уезда Саньшуй лет сто пятьдесят назад, чтобы не подвергать дочерей мучительному феодальному обычаю бинтования ног. От них и пошли поколения бесправных строительных работниц.

И по сю пору населяют строительницы кварталы старого города. Красная или голубая повязка предохраняет голову от цементной пыли, хотя главное назначение повязок, говорят, иное: женщины из уезда Саньшуй боятся солнечных лучей. Профессиональные качества их столь высоки, а зарплата так низка, что подрядчики чуть не дерутся за право нанять их на работу...

Первыми, предчувствуя зеленый свет, ринулись мотоциклисты в белых касках, совершая свой опасный слалом между машинами и автобусами. Мелькнул красный тюрбан сикха из Пенджаба: только им власти разрешают садиться на мотоцикл без шлема — религия предписывает им всегда носить тюрбан.

Вот и мы медленно двинулись к Ньютон серкус — круговой дорожной развязке, куда вливались ручейки из разных улиц. Наконец весь пестрый поток рванулся было вперед, но из тени ажурного пламенеющего дерева фламбойянт явилась женщина в оливковой накидке и огромной форменной фуражке. Жезл в ее руках взвивается вверх, и, словно заколдованный, дорожный поток замирает: «Осторожно! Дети переходят дорогу!»

Только что кончились уроки, дорогу пересекает звенящая цепочка школьниц в малиновых юбках и белых блузках. В эти предзакатные минуты в любом районе Сингапура дети пересекают дорогу.

В Сингапуре транспортная проблема усугубляется крошечными размерами острова. Уже сейчас двадцать процентов территории отдано дорогам. А завтра? Здесь около миллиона двигающихся средств — с мотором и без мотора.

Среди безмоторных не последнее место занимают велорикши — нечто среднее между мотоциклом с коляской и трехколесным велосипедом. Велорикш в Сингапуре около трех тысяч, и сосредоточены они главным образом в узких старых кварталах. Ездят на них чаще старушки, что плохо ориентируются в номерах автобусов и их маршрутах, да туристы. Старушки постепенно переселяются в современные дома, а вот туристов становится все больше, так что работы у велорикш не убывает.

Но, конечно, не они причина столпотворения на дорогах. Здесь популярна такая присказка: «Мечта сингапурца — одна жена, двое детей, три комнаты, четыре колеса». Мечта реализуется активно: 250 тысяч легковых машин, из них 140 тысяч — частные. К 1992 году, даже по строгим подсчетам, их может стать 400 тысяч!

Больше машин — строится больше дорог, а это стимулирует появление новых машин. В Сингапуре в сутки три колоссальные автопробки: утренняя, вечерняя (как в большинстве современных городов) и дневная, связанная с двухсменным обучением в школах. «Для кого же мы все-таки строим город: для машин или для людей?» Так обозначается проблема.

Колонизаторы строили этот город явно не для пешеходов. «Туан бисар», большие господа, менеджеры, «туан кечил», малые господа и туаны помельче — все это свои, белые люди. Они пешком не ходят. Прочие — им надлежало разгружать олово и каучук в порту, расчищать джунгли под плантации, строить бунгало для туанов — в расчет не принимались.

Так возникли улицы без тротуаров. Строительство тротуаров, пешеходных дорожек вдоль уже существующих магистралей, перекидных мостов и других атрибутов разделения автомобилистов и пешеходов потребовало много средств и времени. Они появлялись постепенно. Главные усилия были обращены на наведение порядка на дорогах. «Штурмовая атака на автомашины» начала проводиться лет десять назад решительно и разнообразно: была повышена плата за регистрацию автомобиля, возросли импортные пошлины, увеличен дорожный налог (сейчас он стал одним из самых высоких в мире). И все-таки эти меры не дали ожидаемых результатов.

Лет десять назад состояние общественного транспорта было критическим. Одиннадцать автобусных компаний, принадлежавших местным китайцам, были на редкость неэффективны: маршруты не спланированы, каждый автобус двигался как хотел и куда хотел, в некоторых районах они не появлялись вовсе. Хаос — таков был диагноз, поставленный общественностью.

Но правительство медлило с национализацией. Пошли другим путем: официально заставили одиннадцать компаний слиться в три более крупные. Лишь через два-три года правительство взяло на себя ответственность — создало единую компанию. Были куплены новые автобусы, кстати, появились недавно и «даблдэккеры» — двухэтажные автобусы. На какое-то время полегче стало на сингапурских дорогах. Но перспективы выглядят удручающими. Единственное спасение — проект рельсовой транзитной системы, которая свяжет основные жилые, коммерческие и индустриальные районы.

После десяти лет дискуссий, изучений, анализов — к началу 1978 года — окончательный проект был готов. Система должна была, по замыслу, протянуться на 44 километра, включить эстакады, 30 станций. И вдруг новость. Правительство объявило, что работы по сооружению системы откладываются до середины 80-х годов.

Будь щедрым, как пальма

«Давление — высокое. Пульс — учащенный». Такой диагноз давно уже поставили Сингапуру те, кто почувствовал его ритм. Трудно ощутить себя частью этого мира.

Потому, наверное, так хотелось остановить предзакатные минуты, когда солнце теряет свой блеск и становится оранжевым шаром, а в воздухе разливается благоуханная и густая синева. Но особенно я любил предрассветную пору, те редкие мгновения тишины, когда город был самим собой и являл незнакомцу свои скрытые черты.

На рынке Серангун пепельная старуха китаянка, высохшая, как лепестки бессмертника, опрыскивала цветы: орхидеи, гвоздики, хризантемы, «клешни омара» — острые красные цветы с глянцевыми темно-зелеными листьями и бледно-розовым кокетливым султанчиком.

Скрипнула тележка — это старый индиец повез в глубь рынка разноцветные ткани. Разложит он свой товар, сядет на крошечную скамейку и будет читать газету, бросая неуловимые взоры на проходящих возможных покупателей.

Веселый малаец, мурлыкая песенку, ловко орудовал ножом-парангом. Рядом с ним росла гора очищенных кокосовых орехов.

Сколько же дарит людям этих широт кокосовая пальма — гордая, эксцентрично-элегантная. На побережьях она, склонившись под разными углами, цепляется миллионами корней за землю. Вот взметнула свою крону в саду. У дорог их почти не осталось: удар упавшего ореха — даже по голове, защищенной шлемом,— не самое приятное ощущение для мотоциклистов.

...Продавец меж тем сортирует орехи, стараясь не упустить тот редкий, без ростков, что называют «келапа бута» — слепой кокос. Он содержит внутри мягкий белый камушек. Было время, когда его магические свойства ценились выше драгоценных камней: его носили, как талисман, на теле, в кольцах, на оружии.

Однажды звуки разбиваемых орехов услышал я у храма Перумал. Свадебная процессия — мужчины в белых пиджаках и дхоти, женщины в ярких сари — остановилась у входа. Жениха сопровождали шаферы — холостяки из родни невесты. И матроны с подносами: на одном — фрукты; на другом — малиновое сари и цепочка; на третьем — три очищенных кокосовых ореха. У входа один из шаферов нанес желтую сандаловую пасту на лоб жениха, священник обвязал шнурком его палец. И жених стал женихом.

Появляется невеста, скрытая вуалью, в сопровождении родственницы жениха. Суженые садятся на низкие скамеечки перед священным огнем. И тогда раздался треск первого ореха. Его разбил родственник жениха. Священник повязал шнурком палец невесты, вручил ей цветы арековой пальмы и фрукты. И она передала их жениху. Это значит, что отныне молодая переходит в лоно новой семьи. И храм огласился треском второго кокосового ореха.