Рыбный промысел в Древней Руси - Андрей Куза

И невод, и керевод не предназначались для лова какого-нибудь одного или нескольких видов рыбы. Они были вполне универсальны. В документах встречаются пометки на этот счет: «А неводы у них по 40 сажень, а ловят лососи, и сиги, и пальи, и всякую мелкую рыбу»[208].

Со временем, правда, невода приспособили для промышленного лова рыбьей мелочи: главным образом снетков (корюшки), репуксы (ряпушки) и молоди прочих рыб.

К числу древнейших волоковых сетей, известных на Руси, относится и бредень (бредник, бродец). Эта снасть – миниатюрная копия невода. Ловили им взабродку в мелких речках, прудах, заливах. Среди археологических материалов к оснастке бредней относятся, надо полагать, многие берестяные поплавки, свернутые в трубку, а также глиняные грузила. Об этом свидетельствуют этнографические наблюдения: круглое, гладкое глиняное грузило легко скользило по дну, не цеплялось за траву и коряги. Поскольку такие грузила найдены и на раннеславянских памятниках, где они составляют большинство, не лишено вероятности предположение о происхождении невода от бредня. Размеры сети постепенно увеличивались, конструкция усложнялась, но основные составные элементы – крылья и ядро – остались неизменными.

Впервые в письменных источниках бредень назван в составе годового оброка в грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславича (1136–1137 гг.)[209]. Упоминается он и в более поздних документах[210].

Конструкцию древнерусского бредня и способ ловли им рыбы наглядно иллюстрируют миниатюры Евангелия 1524 г.[211] Особенно характерна картина встречи Христа с Петром и Андреем. Правда, в евангельском тексте речь идет о морском лове, и сеть братьев названа «мережей»[212]. Однако под рукой русского художника море превратилось в узкую протоку, от берега до берега которой будущие апостолы за боковые колья тащат бредень с мотней и крыльями. Хорошо видны и удлиненные глиняные грузила и берестяные поплавки. Третий участник лова с берега длинным шестом прижимает ко дну нижнюю тетиву сети. Впереди ловцов трое голых загонщиков выгоняют рыбу из заливчиков и ям. Довершает живописную сцену большой деревянный ушат на первом плане, из которого торчат хвосты и головы уже пойманной рыбы.

Наряду с бреднем ловили рыбу на мелководье и курицей, называвшейся в некоторых местностях еще крыгой. Основу этой снасти составляли два деревянных изогнутых бруса, напоминающих санные полозы или курицы, поддерживающие кровлю дома. Брусья соединялись прямыми концами, и между ними натягивалась сетка. Ловили курицей втроем: два рыбака вели ее за края, а третий шел сзади, специальным шестом плотнее вдавливая в дно хвостовую часть снасти, чтобы рыба не проскочила низом. В густо заросших водорослями водоемах, где остальные сети путались и скручивались в траве, курица являлась весьма продуктивным снарядом.

Достоверные сведения о ловле рыбы курицами восходят к XV в.[213] Однако есть все основания отнести древнейшее письменное упоминание этой снасти к XII столетию. В приводившейся выше Уставной грамоте князя Ростислава строка с перечислением урока рыболовными сетями испорчена: «невод, тре…ица, бредник». Сомнительное слово с большой долей вероятности следует восстанавливать, как «курица». Последняя фигурирует в других источниках рядом с бреднем: «А до реки им до Зори дела нет, и з бредники и з курицами по реке по Воре не бродить, и рыбы не ловить»[214].

К разряду отцеживающих сетей относились и плавные (поплавные) сети. Лов этот производился с двух лодок. Поднявшись вверх по реке, рыбаки разъезжались к берегам, растянув между лодками сеть. Затем они свободно пускали ее вниз по течению, лишь изредка направляя ее движение веслами. Проплыв некоторое расстояние, лодки сходились, сеть просматривалась, а потом вновь сплавлялась по реке. Археологически уловить наличие плавных сетей трудно. Грузила к ним не должны были быть слишком тяжелыми. И глиняные, и небольшие, круглые каменные грузы, часто находимые при раскопках, вполне отвечают этим требованиям.

Такой промысел рыбы именовался «ловить поездом»[215]. Его исчерпывающее описание сохранилось в Писцовой книге Обонежской пятины 1563 г.: «В том же Оштинском погосте угодья у них рыбново на устье на Сверском поезные ловли и приколки хвояные, а поставлено у тех крестьян по берегу на царя великого князя земли на Оштинской стороне 60 избушек, а в избушке живет в осень ловцов по 4 ч., итого 60 поездов, по 2 челна в поезд»[216].

Наконец, подвижной снастью был сак: большой сетяной мешок, закрепленный на деревянном обруче, дуге или специальном каркасе. В источниках иногда встречаются подобные записи: «ловят, господине, и неводом и сетми и саки в речке сачат»[217]. Вещественным свидетельством лова саками, возможно, являются некоторые из деревянных обручей, найденные в Новгороде.

б) Объячеивающие сети

Добыча рыбы этими снастями, как уже говорилось выше, отмечалась определенным своеобразием. Объячеивающие – ставные сети – главным образом были самоловными снарядами. Их ставили неподвижно в реке или озере на какой-то срок, обычно на путях движения рыбы. Последняя, пытаясь преодолеть неожиданную преграду, запутывалась жаберными крышками в ячее. Рыбаки регулярно проверяли снасти, забирали добычу и по мере надобности сушили сети, чтобы предохранить их от преждевременного гниения. Широко практиковался и ботальный лов. В этом случае сетью окружали часть водоема и, ударяя в воду длинными шестами – боталами, загоняли в нее перепуганную рыбу.

Сюда же следует включить и сетяные ловушки: мережи, вентири и тайники, конструктивно схожие с рыболовными плетенками: вершами, мордами, но сделанные из полотнищ сетей (рис. 15).

Ставные сети не упоминаются в источниках домонгольского времени. Единственным указанием на их существование служит (да и то предположительно) статья 70 Русской Правды» «Аже боудеть росечена земля или знамение, им же ловлено, или сеть то верви искати в себе татя»[218]. В летописях, правда, термин «сеть» встречается, но в переносном смысле: козней врагов готовящих западню[219].

Археологические находки, напротив, недвусмысленно указывают на распространение подобного рода снастей и до XIII в. В Новгороде в слоях всех веков обнаружено более 25 петель из прута, привязывавшихся к боковой кромке сети[220]. Эти петли набрасывались на специально вбитые в дно водоема колья, благодаря чему снасть легко снималась и вновь ставилась на место. Такие же петли найдены в Пскове, Ладоге и Белоозере.

К категории массовых находок в тех же пунктах относятся ботала, вернее их навершия. Но среди новгородских материалов известны и целые экземпляры (рис. 12)[221]. Некоторые сведения о конструкции ставных сетей можно извлечь при изучении грузил из камня, вставленного с помощью бересты или лыка в кольцо из лозы. Оригинальная форма грузила, как об этом свидетельствуют данные этнографии, являлась не данью традиции, а несла важную функциональную нагрузку. Дело в том, что обычный груз был не пригоден для крупноячеистой, а тем более многостенной сети. Проскакивая в большие ячеи, он бы постоянно путал снасть. Это грузило в кольце было великолепно приспособлено для снаряжения таких сетей. Огружать же им волоковые снасти нерационально, т. к. кольцо цеплялось бы за неровности дна и коряги. К современным многостенным сетям вместо древних сложных грузил привешивают простые стальные или железные кольца.

Наконец, археологическим свидетельством применения в древней Руси ставных сетей служат поплавки разной формы (круглой, овальной, треугольной) из нескольких слоев прошитой лыком бересты с пометками на них. Большинство из этих рисунков были знаками собственности, аналогичными бортным знаменам и тамгам (рис. 12)[222]. Рыболовы или владельцы снастей метили в первую очередь ставные сети. Ведь их ставили в воде на ночь, а иногда и на 2–3 дня. Знаки ставились не только на поплавках, но и на грузилах, иначе опознать украденную или случайно взятую сеть было невозможно. Вспоминается цитировавшаяся выше статья 70 Русской Правды, где сеть упоминается в контексте со знамением.

Несмотря на разнообразие археологических материалов, основываясь только на них, составить полное представление об употреблявшихся древнерусскими рыбаками ставных сетях невозможно. На помощь приходят достаточно обильные сведения письменных источников XV–XVI вв.

Чаще всего в документах называются просто сети[223]. Но есть и более точные определения. Для лова лососей применялись специальные крупноячеистые сети – гарвы, выставлявшиеся рядами на кольях поперек реки[224]. Сигов ловили сиговыми сетями, плотву и прочую мелкую рыбу – плотичьими: «а сетми гарвами в осенинах ловят красную рыбу лососи и таймени и пальи, а сиговыми сетями ловят сиги, а частыми сетми ловят плотицы, а неводы у них по 90 сажень, а сети гарвы по 40 сажень, а плотичьи сети частые по 15 сажень, а иные по 20»[225] или «ловят сетками частыми сиги и всякую мелкую рыбу»[226]. В той же Писцовой книге Обонежской пятины (1563 г.) отмечены: «сети переметные», «на коле сетная ловля», «кол сетный»[227]. Словом, налицо узкая специализация ставных сетей. Каждая из них предназначена для лова одного-трех видов рыб. Между собой они отличаются длиною и размерами ячеи. Несколько снижает ценность этих данных время составления Писцовой книги – вторая половина XVI в. Но, во-первых, ее авторы, перечисляя угодья и рыболовные снасти, не раз ссылаются на старое письмо конца XV в. Во-вторых, сети-гарвы, например, фигурируют и в документах середины XV в. (ГВИП, №№ 317, 322). Следовательно, как тип ловецкой снасти, они появились достаточно рано.