Призрачный бал - Татьяна Форш

– Максим Александрович, будьте так любезны, обращайтесь с моей дочерью, как до́лжно. Удивляюсь, как вы, потомок графского рода, можете вести себя точно шавка, гавкая на всех без разбору! – Отец тут же пришел на выручку, только от его помощи стало еще хуже. Лиза попыталась собраться с силами и сесть. Не без помощи отца, но ей это удалось.

– Знаете, хоть вы и Аристахов, но за «шавку» я бы вам врезал! – не остался в долгу Макс, резко встал и припечатал: – Если вам так неприятно мое общество, что ж, не смею задерживать. Дверь там!

– Все, с нас довольно! – загромыхал отец. – Сделка отменяется! Любезная Зоя Павловна, позовите нотариуса и скажите, что мы уезжаем!

Вселенная вдруг перестала кружиться и вся уместилась в небольшую светленькую комнатку с одним старинным диваном с высокой спинкой и подлокотниками-валиками. Светлое закругленное аркой окно было уютно украшено прозрачной шторкой с вышитыми вишенками, у стены стоял комод, а на полу лежал пушистый, местами тронутый проплешинами бежевый ковер. Боль поворочалась в затылке и внезапно улетучилась, даря Лизе воспоминания и возможность рассуждать.

Уехать? Да, пожалуй, это самый лучший способ прекратить не заладившееся с самого начала знакомство с господином Воронцовым. Лиза посмотрела на Макса. Он стоял у окна, демонстративно разглядывая внезапно затянувшееся черными тучами небо. Уехать и больше никогда не увидеть этого нахала и выскочку? Что ж, идеальный выход из сложившейся ситуации…

– Лиза, мы уходим! – пальцы отца сомкнулись на предплечье и с силой потянули вверх, заставляя подняться. Не разжимая руки, он повел дочь к распахнутой двери, куда секунду назад выкатилась домоправительница.

Лиза покорно шла за ним, наблюдая за происходящим точно со стороны и пытаясь ответить на один-единственный вопрос: если уехать – единственно правильное решение, почему она ищет повод остаться? Мама всегда советовала перед принятием какого-либо решения прислушаться к тому, что творилось на сердце. А там сейчас бушевала буря. И похоже, не только на сердце! Лиза даже вздрогнула от оглушительного раската грома. На миг показалось, что рушится дом. Где-то завыла сигнализация, перекрикивая ветер, и по окнам лупанул железной картечью дождь.

На лестнице они едва не столкнулись с запыхавшимся нотариусом.

– Игорь Эдуардович… – начал было Аристахов, но тот перебил отца.

– Сергей Иваныч, да куда же вы! Там такое творится! И вроде бы еще совсем недавно не было ни облачка!

– Во‑первых – я не собираюсь идти пешком до города, а во‑вторых, хотел сообщить, что наша сделка не состоится! Я и секунды не пробуду в обществе хозяина этого клоповника! – цепко держа Лизу за руку, он спустился по лестнице, в несколько шагов пересек богато украшенный холл, больше похожий на зал для приемов, распахнул входную дверь и замер на пороге, разглядывая внезапно начавшееся светопреставление.

Свинцовая туча затянула все небо. В черном брюхе то и дело вспыхивали сетки молний, ворчал гром, а ураганный ветер рвал и ломал вековые деревья, будто былинки на лугу.

– Да куда же вы, Сергей Иваныч! Не жалеете себя – пожалейте ребенка! Гляньте, буря какая поднялась! – тут же закудахтала-запричитала Зоя Павловна. – Не доедете! Оставайтесь. Переждите!

– Я не доеду – джип доедет! И моя дочь – не ребенок! – обернулся Аристахов, наконец-то выпуская руку Лизы из тисков, и приказал нерешительно маячившему позади водителю. – А ты чего стоишь? Иди заводи и подгоняй сюда. Или тебе по-китайски объяснить?

– Так это… – Володя с тоской посмотрел на густую пелену внезапно начавшегося дождя, но спорить не решился, и прежде чем выйти в непогоду, обреченно буркнул: – Слушаюсь.

Лиза отступила подальше от двери и вдруг увидела Максима. Он был мрачнее тучи, но извиняться и уж тем паче останавливать кого-либо не собирался. Просто стоял у лестницы и смотрел на гостей тяжелым взглядом.

Да… глупо как-то все получилось. Ее обморок, явно наигранная ссора с отцом. И тут до Лизы дошло. А может, отец искал повод, чтобы поссориться с Максимом и уехать?

Как же глупо и бездарно! А ее кто-нибудь спросил? Хочет ли она возвращаться в дом, ставший её персональной тюрьмой? Расстаться с мечтой о свободе и новой жизни?

Лиза почувствовала, как невероятная боль сдавила ей сердце, лишая способности думать, дышать, и крепко зажмурилась. Почти сразу же раздался оглушительный треск и грохот, а вслед за ним испуганные вопли и вой сигнализации.

– Твою ж мать… – крепко ругнулся садовник Тимофей. Лиза с опаской приоткрыла глаза и ахнула. Крепкий, шириной в три обхвата тополь теперь не смотрел роскошной кроной в обезумевшее небо, а лежал на груде металла, которая еще совсем недавно являла собой роскошный джип отца.

– Вовка, жив? – отец бросился под дождь, но почти сразу же вернулся, пропуская вперед мокрого до нитки водителя.

– Я‑то жив, Сергей Иваныч, а вот машине хана!

– Да что же это делается? А может, полицию вызвать? – внесла свои пять копеек Зоя Павловна.

– Толку с вашей полиции! Разве что позвать, чтобы поржали! – не оценил совета отец, тихо выругался, не отводя взгляда от скрывшей все пелены дождя, но выходить в ненастье уже больше не спешил.

– Я позвоню в офис, Сергей Иваныч! Попрошу, чтобы машину прислали, – не дожидаясь позволения, Володя прилежно потыкал в кнопки телефона, замер, прислушиваясь, и бессильно опустил руки. – Сети нет.

– Да куда торопиться? Теперь-то уж… – ввернул садовник. – А распогодится, и видно будет, что делать-то. Пойдемте лучше чай пить. Я сам пирожки стряпал.

Макс во всеобщем чаепитии не участвовал, стоял у окна.

Да уж… Приехал на родину предков!

Одно радует. Почти сразу же, как он отнес Лизу в комнату, в ворота позвонили, и вскоре шустрый курьер вручил ему синий конверт, на котором было написано имя Максима и указание «открыть тридцатого мая».

Не обманул нотариус. Действительно, еще что-то от дедка перепало. Жаль только, нельзя открыть сейчас. С другой стороны, конечно, можно было на все наплевать, но Макс привык уважать последние просьбы. Да и то, что произошло на кладбище, заставляло проникаться невольным уважением или опасением. К просьбе ЭТОГО покойного прислушаться стоит. После рукопожатия на кладбище Макс готов был поверить во все! И в то, что буря не успокаивается именно по его вине. Ну… вдруг новоупокоенный дед остался недовольным и таким образом вымещает злость?

Максим оглядел помалкивающих гостей. Точнее, помалкивали Аристахов с дочкой. Его водила о чем-то спорил с садовником, который оказался по совместительству и знатной кухаркой, а его жена, как ее прозвал Макс, – Пална, умудрялась спорить с ними обоими, с азартом шулера отстаивая правоту.

Вскоре разговор коснулся грозы. Милейшая Зоя Павловна принялась яро отстаивать мнение, что никакой мистики в этой буре нет и переменчивая погода у них будет стоять аккурат до конца мая, пока не пройдет пора, так сказать, «лисьих гроз».

– А что за «лисьи грозы»? – Аристахов отставил опустевшую чашку и, будто нехотя, взглянул на раскрасневшуюся от чая и споров домоправительницу. Все-таки любопытство оказалось сильнее.

Вместо жены ответил садовник Тимофей.

– Да просто пора майских гроз, и все! – он успокаивающе махнул рукой. – У нас, видимо, уголок такой. Аномальный. Каждый год, с тридцатого апреля, ровно месяц грохочет, а потом идеальная погода до следующей весны. Ради такого прогноза грех не потерпеть.

– Так значит, такая погода будет стоять еще дня три? – теперь Макс думал только о том, как бы привести в порядок двор и убрать до аукциона поваленное непогодой дерево. Если вызвать из города бригаду чистильщиков, все успеется. Правда, и влетит ему эта уборка в копеечку… Зато после торгов он свободен как ветер. – А когда же аукцион? Надо бы прибрать…

А может, плюнуть на принципы да отдать дом Аристахову? Синица в руке всяко лучше, чем утка под кроватью.

– До торгов точно вся непогода закончится, – успокаивающе улыбнулся Игорь Эдуардович, словно прочитав мысли клиента. – Я как раз на тридцатое их запланировал.

– А дерево завтра уберем, – успокоил садовник. – Позову парней из деревни, за день управятся.

– К слову, как нам сегодня отсюда выбираться? – Аристахов бросил на Макса презрительный взгляд, мол, устроил истерику из-за какого-то аукциона, а был бы умнее, лучше бы подумал, как его величество домчать до Москвы, и желательно сегодня. Нет, ну может, ничего такого Аристахов и не думал, но взгляд у него был такой презрительный, что идея о передаче ему особняка без аукциона улетучилась из головы Воронцова безвозвратно.