Случайно... Конец (ЛП) - Памфилофф Мими Джин

— Конечно. А почему нет?

Она издевалась над ним. И пробудила желание нарисовать круг на календаре.

— Тебе действительно трудно в это поверить?

— Я не могу позволить каким-то чужакам руководить моей жизнью, Маакс.

— Тогда мы заедем в кафе, и ты познакомишься с нашими самыми ценными Учбенами: Брутом и его людьми. И они больше не будут чужими. Я ещё договорился, чтобы Учбен отвёз нас в дом моего брата в Аризоне. Там самое безопасное место, известное мне. В нескольких километрах отсюда находится большой лагерь Учбен, и наша частная больница, подземный бункер и круглосуточная охрана.

Она нахмурилась и потёрла виски.

— Я никуда не поеду.

— Конечно, поедешь, я уже говорил. — У неё что, слух ослабел из-за травмы головы?

У неё перехватило дыхание.

— Я ни за что не сорвусь и не оставлю всё, что люблю, из-за твоей ошибочной веры, что когда-нибудь я спасу мир. Или потому, что ты мне так говоришь. Это мой дом!

— А я бог! И никогда не ошибаюсь. Моя работа — указывать тебе, что делать. — Смешная женщина. Неужели она не понимает порядка Вселенной?

— Я скажу это один и только один раз, — она подняла указательный палец вверх для выразительности, — мне плевать, даже если ты — папа Римский с волшебной палочкой, которая управляет единорогами. Мной ты не руководишь.

Раздражающая женщина!

Какое отношение Минки и правитель католиков имеют к этому? Он шагнул к Эшли, едва удерживаясь от желания встряхнуть её и отшлёпать.

— Ты — человек. Человек. Простой. Смертный. Наивный. Я — бог. Бессмертный. Древний. Мудрый.

— Ты осел. Вот кто ты. — Тлеющая ярость в её карих глазах заставила его отступить и проверить, нет ли лопат. Горизонт чист.

— Ты называешь меня ослом, а сама сопротивляешься мне и хочешь остаться в этой лачуге. Здесь даже нет кондиционера.

— Этот дом построен моими родителями. Я люблю эту лачугу!

— Это просто дом. Материальная вещь, которую можно заменить, как и любую другую. С другой стороны, твою жизнь заменить нельзя.

— Я не уйду!

Он вздохнул. Этот разговор шёл не по плану. Возможно, если Маакс объяснит своё превосходство, она поймёт, почему его план лучший.

— Эшли, прошу, можешь прекратить нести чушь?

— Наконец-то! Это я понимаю! Чушь. И в тебе её полно! — Она скрестила руки на груди и опёрлась на одну ногу, отчего выпятила другое бедро. Он не мог не заметить, как её дерзкий характер раздражал его. Огня в её карих глазах, вздымающейся груди и гневного румянца на щеках хватило, чтобы его член стал твёрже гранита.

«Твою мать».

Он отступил, не желая тыкать в Эшли чёртовой штукой.

Маакс уставился на пульсирующий член, хотя его и не видел.

«Серьёзно? Разве нельзя дождаться, пока не останемся где-нибудь наедине?»

Хотя Маакс не мог снова оставить Эшли, чтобы заняться собой. Боинг 747, набитый пираньями, мог обрушиться на её дом. Проклятье.

Ему нужно успокоить её. Нужно, чтобы она прекратила это раздражающее… стимулирующее поведение, чтобы Маакс не хотел перегнуть её через кухонный стол и трахнуть, словно безмозглое животное, одержимое похотью.

«Дыши, дыши, дыши. Ты не станешь думать о том, как запрыгнуть на неё словно похотливая собака. Ты хороший бог. И выше физических потребностей. Теперь бы убедить в этом стоящий член».

— Эшли, — сказал Маакс с наигранным спокойствием, — я просто хочу обеспечить оптимальные условия для тебя, чтобы ты жила. — Без неё мир обречён, она должна это понять.

— Выколи мне глаза.

— Извини?

— Выколи мне глаза, — повторила она.

«Чем? Не тем же, о чём я думаю?»

— Не хочешь уточнить?

— Я бы предпочла это, а не слушать, как со мной разговаривает твоя задница.

— Агрх… — Он божество. Не следует игнорировать или шутить с ним. Зачем оскорблять? — Ты меня не видишь, поэтому скажу — в этот самый момент я с крайней яростью смотрю на тебя. Ты дерзкая, неблагодарная и грубая. Хоть убей, я не могу, понять, почему Вселенная решила соединить нас. И вот что я скажу: твоё неблагодарное грубое отношение только подтверждает, что я принял правильное решение стереть из памяти все воспоминания о тебе сразу после спасения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Эшли округлила глаза, а затем прищурилась.

— Что ты только что сказал, Каспер?

— Я не знаю, кто такой этот Каспер, но лучше бы заполучил пару в виде гниющей кучи коровьего навоза. Я планирую спасти тебя, а потом навсегда выкинуть из головы.

— Не могу не согласиться! Гниющая куча коровьего дерьма идеально подошла бы тебе!

— Нет, — уточнил он. — Лучше тебя. Гниющая куча навоза лучше тебя, потому что она не тратит время на глупые, иррациональные привязанности к домам, когда судьба всего мира висит на волоске.

«Не верю, что я только что это сказал. Идиот».

Гнев пропал из её глаз, заменившись болью, и его сердце мгновенно оттаяло, отпуская праведную ярость. Зачем он это сказал? Да, он хотел это сказать… вроде как. Женщина не была лишена потрясающих, привлекательных качеств — но это не означало, что он должен ранить её чувства. В конце концов, Эшли его пара. А он должен заставить её понять, насколько она особенная, и заставить её почувствовать себя обожаемой.

«Возможно, это ты кусок коровьего навоза, и тебе самое место в темнице».

«Заткнись, идиот».

Она потупила взгляд.

— Понимаю.

— Я хотел сказать, что…

— Не надо. — Она протянула руку. — Я поняла. Нет нужды объяснять. Ты победил. Я больше не могу сражаться. У меня нет сил.

Эшли раздраженно вздохнула и повернулась к спальне.

«Фантастическая работа, придурок».

— Эшли, ты должна меня выслушать…

— Он будет возражать? — Она остановилась спиной к нему

— Кто будет возражать?

— Твой брат? — печально спросила она. — Он будет возражать, если мы приедем?

Итак, она сдалась и увидела, что он прав. Победа! Он нажал паузу на круге победы своего эго и заметил кое-что странное. Забавно, победа больше похожа на поражение. Почему? Может, потому, что он выиграл спор за счёт её чувств? Он не совсем знал.

— В данный момент он и другие братья и сёстры заперты в нескольких сенотах далеко отсюда.

Она посмотрела на него через плечо.

— Хочу ли я знать, почему ты не освободишь их?

— Я с ними — та версия меня, которая существует в этом времени — но нас освободят примерно через девятнадцать лет. — Он усмехнулся. — По иронии судьбы через двадцать лет нас снова запрут, но уже в стеклянных тюремных камерах. Чувствую, это наша тема.

Эшли на мгновение смотрела на него, а затем покачала головой.

— Это долгая история, — объяснил Маакс, — но уверен, что в итоге всё получится.

«Возможно».

— Как скажешь. Я пойду собираться. — Она исчезла в спальне, раздражённо хлопнув дверью.

***

Ярость, смятение, отрицание и печаль бурлили в сердце Эшли, как взрывная бомба замедленного действия, готовая вот-вот взорваться. Неужели наступит конец света? Как? И почему он верил, что именно она остановит это? Совершенно нелепо! В ней не было ничего особенного, кроме того, что оказалась права насчёт смерти, которая её преследует. И что её сны вовсе не были сновидениями. Она действительно умерла. Или была на грани смерти. О боже. Это удручает.

Она опустилась на край неубранной постели, пытаясь ухватиться за неё. Больше всего её потрясло то, как её это ранило.

Это невидимое существо в гостиной сказало, что он терпеть её не может. А ещё сравнил с кучей навоза и даже сказал, что она намного ниже в пищевой цепочке. Какой придурок! Самонадеянный, напыщенный, исключительный идиот! И всё же какая-то глупая маленькая часть Эшли, на самом деле, чувствовала себя уязвлённой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Да! Уязвлённой».

Как ребёнок на детской площадке, которому симпатичный мальчик сказал, что у неё вши или дурно пахнет изо рта. Она поднесла руку к лицу и дыхнула, чтобы понюхать дыхание. По-прежнему пахло малиновым чаем.