Безмолвный Джо - Т. Паркер

– Мне не нужна известность.

– Но ты и так знаменитость. А с помощью этого дела ты завоевал бы авторитет в области правосудия. Послушай, поговори с этим парнем. Это брат Мигеля Доминго, того самого, что убили копы. У него есть что рассказать. Ведь у Мигеля была причина пытаться проникнуть в тот дом в Ньюпорт-Бич. В деле замешана женщина.

– Что за женщина?

– Лурия Блас, убитая недалеко от своей квартиры. Интересно?

– Нет. У меня сейчас без этого полно забот.

– Так что скажешь, Джо?

– Оглянитесь вокруг, сэр.

Хаим оглянулся и вздохнул.

– Я все-таки позвоню тебе. Поговорим в лучшее время.

Несколько минут спустя подкатил и Рик Берч. Он встал не спереди, а сбоку от меня, что само по себе показалось любопытным. Он вместе со мной рассматривал толпу. Мне понравилось, что несколько минут он молчал. А когда заговорил, то не касался неприятных для меня тем.

– Когда мне было десять, убили моего брата, – начал он. – Он был на восемь лет старше меня – крепкий парень из бандитского района Окленда. Его обнаружили в сточной канаве рядом с баром. Виновных не нашли. В результате я стал копом, чтобы отлавливать это дерьмо и отправлять в тюрьму.

– Это хорошая причина, сэр.

– Так ты одобряешь мой выбор?

– Да, сэр.

– Тогда слушай. Я вызвал Джона Гэйлена на завтра, чтобы немного побеседовать на общие темы. Мне хотелось, чтобы ты тоже ко мне зашел и посидел с другой стороны стекла.

– Разумеется.

Позже, на поминках, мы, трое братьев, оказались вместе за одним столиком. Мы сидели на шестнадцатом этаже ньюпортской гостиницы "Мэрриотт", в ресторане, который бесплатно предоставил еще один приятель Уилла, управляющий отелем. Отсюда был виден океан и покрытая серой дымкой долина под ясным небом.

Уилл-младший и Гленн уже опьянели. Я тоже прилично выпил, по крайней мере по своим меркам. Обычно я много не пью, потому что это снижает мою готовность к действию. Они оба должны были завтра улетать назад к своим семейным очагам и чувствовали себя неудобно, покидая Мэри-Энн и меня.

Уилл-младший крепко обнял меня.

– Позаботься о маме. Мне бы хотелось жить поближе и помогать ей. И не забывай о себе.

Их дети возились рядом с нами. Вооружившись соломинкой и зонтиком из коктейля, Уилл-младший погнался за близнецами.

Я чувствовал себя одиноким без братьев. Почему бы им и правда на время не вернуться в Южную Калифорнию и не помочь мне во всем разобраться?

Да потому, что это непрактично. Жизнь должна продолжаться. И сам Уилл так считал, да и вообще.

Я покинул поминки последним. У меня оставалось немного времени до интервью с Джун Дауэр на радиостанции "КФОС", и я провел его еще с одной порцией мартини, посматривая в окно шестнадцатого этажа. Служащие ресторана убирали электрические жаровни и столы – укатывая прочь круглые и складывая прямоугольные. Я слышал лязг уносимых стульев и реплики рабочих, но, казалось, все эти звуки доносились до меня издалека.

Вот все и закончилось.

Я испытывал страх перед интервью, но принял еще порцию спиртного и наконец вышел.

В результате на студию я прибыл в приличном подпитии. Во всяком случае, сильнее, чем мне казалось, когда я покидал ресторан. Я сожалел об этом. Мне хотелось на время обо всем забыть, а как раз в этом месте предстояло все вспомнить. Перед тысячами скучающих слушателей.

Я помню, как сидел в прохладной приемной, застеленной пурпурным ковром и уставленной оранжевыми стульями с хромированными ножками, сжевал две полоски жвачки с кардамоном и выпил чашку черного кофе. Я заметил кусок фольги от резинки, прилипший к подкладке моей шляпы.

Появился режиссер передачи "Воистину живой", улыбающийся молодой человек с длинными волосами и козлиной бородой. Он представился Шоном.

– Джун скоро будет готова, – сказал он. – Воды или чего-нибудь еще?

– Кофе, если можно.

– Пройдите вон в ту зеленую комнату. Посидите там, а я принесу кофе. Как насчет капельки коньяка для аромата?

– Не надо, спасибо.

Присев, я оглядел студийные комнаты. В трех света не было, а одна слабо освещена. В этой кабине перед одним из подвешенных на штанге микрофонов стояла молодая женщина с черными вьющимися волосами, читавшая какой-то текст. Стекло скрадывало ее изображение и преломляло под необычным углом. Я наблюдал за этим отражением.

Вернулся Шон и поставил передо мной на столик стаканчик с кофе.

– Горячий, – предупредил он. – Мы выходим в начале часа. Осталось несколько минут. Кстати, позвольте выразить сочувствие по поводу случившегося с вашим отцом.

– Спасибо.

Слегка помешкав, он вышел.

Через пять минут Шон проводил меня в студийную кабину. Звук внутри был очень ровный, а освещение мягкое и серебристое. Выйдя из-за стола, та самая кудрявая женщина протянула мне руку.

– Джун Дауэр.

– Рад встретиться, мисс Дауэр.

Она улыбнулась. У нее были темные глаза и весьма приятное лицо. Линия подбородка прямая и четкая. Аккуратный нос, небольшой рот. На ней была джинсовая блузка без рукавов, заправленная в мятые шорты, закатанные вниз носки и синие теннисные туфли. Ноги у нее были что надо. Женщина пожала мне руку.

– Джо, сожалею, что интервью выпало на день похорон вашего отца. Если бы знала, то никогда не назначила бы передачу на этот день.

– Мы этот пункт не обговаривали, мисс Дауэр. Ничего страшного.

Она встряхнула головой, посмотрев на меня слегка прищуренными глазами.

– Я же просила оставить ваши хорошие манеры дома, не так ли?

– Простите, я...

– Расслабьтесь, Джо. Садитесь вот здесь и наденьте наушники. Мы проверим звучание и тогда начнем.

Я присел на вращающееся кресло, положив шляпу на стол перед собой, а мисс Дауэр обошла вокруг стола и устроилась по другую сторону, подкатив стул поближе. В студии было почти темно, только мягкий верхний свет выхватывал ее лицо из полной тени. Оглянувшись, я понял, что тем же образом высвечено и мое лицо. Оно горело, воротник сдавливал шею, а сердце колотилось, будто я пробежал кросс. Надев наушники, я сделал три глубоких вздоха и почувствовал себя еще хуже. Я уже был готов провалиться на месте, но зазвучал спокойный и ясный голос Джун Дауэр.

– Сосчитайте до десяти, Джо, своим нормальным голосом. Держите микрофон примерно в восьми сантиметрах ото рта. И говорите немного в сторону, а не прямо в микрофон.

Я все это проделал.

– Хорошо, хорошо. Немного выпили, Джо?:

– Больше обычного.

– А что для вас обычно?

– Почти ничего.

– И сильно вы пьяны?

– Не знаю.

– Думаю, скоро мы это узнаем.

Она взглянула через стекло в соседнюю кабину, откуда Шон кивнул головой.

– Три, два, один, – проговорил он. – И вы в эфире.

Послышалась музыка и записанный голос диктора, объявившего начало передачи. Затем Джун сделала краткое введение. Она немного рассказала о моем прошлом, используя при этом выражение "кислотный мальчик", от которого мои нервы напряглись, как это всегда со мной бывало. Все это она произносила, плотно прижав руки к бокам и рассматривая меня через стол, словно медвежонка в зоопарке. Голос у Джун был чистый, тихий, словно она общалась с кем-то один на один. Наушники придавали ей забавный вид – придавленные дужкой кудри торчали ежиком.

Первую половину интервью я помню не слишком отчетливо, потому что нервничал. Лишь помню, что поначалу отвечал короткими фразами, а голос звучал необычно высоко и слишком тихо. Я отвечал на те же вопросы, которые мне задавали уже тысячи раз. У меня были готовые ответы, накопленные за многие годы практики. Ими я и отбивался.

Вспышка. Боль. Память. Хирургия. Хиллвью. Другие дети. Уилл и Мэри-Энн. Школа. Прозвище "кислотный мальчик". Бейсбол. Колледж. Управление шерифа. Работа в тюрьме.

Но когда Джун изучающе рассматривала меня через стол, я не мог оторваться от ее глаз, которые вбирали в себя весь верхний свет и сверкали в полутьме. И постепенно я пришел в себя и расслабился.

– Меня восхищает, Джо, как вам все это удалось преодолеть. Я годами следила за вашей судьбой. Из трагического начала вы сумели выстроить достойную жизнь. И люди должны знать, что они тоже могут этого достичь.

– Это все мои родители. Я имею в виду своих приемных родителей.

Она спросила, какой совет я мог бы дать людям, которые столкнулись с проблемами, – особенно молодежи. Где черпать уверенность? Как сдерживать злость и жалость к самому себе?

Как всегда, я произнес заготовленные ответы: верить в собственные силы, не страшиться быть не как все, помнить о людях, которым живется еще хуже, чем тебе.

Вдруг Джин спросила такое, о чем меня еще никогда не спрашивали, и мне понадобилось очень напрячься, чтобы сформулировать подходящий ответ. У меня просто не было готового ответа.

– Джо, а что вы думаете, когда видите перед собой прекрасное лицо?