Журнал «Вокруг Света» №03 за 1980 год - Вокруг Света

— И вы боялись сказать обо всем этом в клубе?

— А что оставалось делать? Вы, верно, забыли, что там были члены магистрата, а ведь это они решают, кому можно купить билет на проходящий корабль, если есть свободное место. Тому из нас, кто надеется выехать отсюда, приходится пролезать через игольное ушко.

— Другими словами, Питкерн вам кажется тюрьмой?

— Ничего подобного! Это наш дом, мы его любим, и вполне вероятно, что многие из нас вернулись бы на остров с молодым человеком, если бы ему разрешили здесь поселиться. Но мы не желаем подчиняться старомодным условностям.

Таковы, на мой взгляд, проблемы питкернской молодежи в миниатюре. И если они не найдут своего разрешения, то небольшое общество на этом острове со временем обречено на вымирание.

Зачем нужны деньги?<?xml:namespace> o:p/

Принято считать, что ежедневные нужды девяти человек позволяют открыть небольшую лавку. Почему же на Питкерне нет магазина? Надо полагать, один-единственный магазин на 72 человека — это не слишком много?

Жители острова продолжают жить меновой торговлей, хотя и признают ценность денег, но только за пределами Баунти Бей. Врач судна, доставивший меня на Питкерн, на протяжении многих лет интересовался своеобразными экономическими отношениями островитян.

— Когда новозеландский банк решил аннулировать десятишиллинговые банкноты, — рассказывал врач, — он сообщил жителям Питкерна, что эти деньги подлежат обмену. И тогда обнаружились тысячи старых банкнотов: своеобразной сберегательной кассой для жителей острова служат матрацы. И не забывайте, что речь шла только о десятишиллинговых бумажках.

Новозеландские денежные знаки действительны только для покупок товаров на проходящих мимо острова судах, однако и в этих случаях оборот весьма ограничен, поскольку жители Питкерна, как правило, обменивают товары на кустарные поделки из дерева и тропические фрукты, а наличными расплачиваются в основном с судовым парикмахером, который одновременно содержит судовую лавку. К тому же, как мы имели возможность убедиться, адвентистский моральный кодекс не позволяет питкернцам раскошелиться. К числу запрещенных товаров в первую очередь относятся табачные изделия, алкогольные напитки, игральные карты и косметика. Разрешается приобретать лезвия, пасту для бритья, шампунь для волос, мыло и еще кое-какие мелочи.

Налогов островитяне не платят, жилье им ничего не стоит, хозяйство тоже. Время от времени они испытывают лишь нужду в керосине, что же касается орудий труда, то ими жителей обеспечивает магистрат. Кое-кто из молодежи использует накопленные деньги на то, чтобы приобрести транзисторы. Мебель островитяне сбивают с большим искусством сами. Обои у них не в ходу.

Страшнее судного дня для адвентистов седьмого дня ничего нет, по крайней мере, для старшего поколения. Но справедливо ли проповедовать приближение судного дня и под этим предлогом запрещать всем без исключения светские удовольствия? Лишь при условии, что молодое поколение взбунтуется против этого духовного порабощения и преодолеет страх перед запретами, можно будет надеяться на возрождение этого маленького общества. Если же население и дальше будет следовать призывам миссионеров, не исключено, что судный день для Питкерна и в самом деле наступит, но совсем не так, как представляют себе адвентисты: на острове просто не останется жителей.

Грозное море

Ночью шел сильный дождь, и весь день горы были окутаны туманом. Американское грузовое судно в полдень приняло «длинные лодки» в трех четвертях мили от берега, и теперь они направлялись обратно в Баунти Бей, где собралось много мужчин и почти все женщины поселка, — все они жаждали узнать, какие товары везут с корабля.

Неожиданно собравшиеся на берегу увидели, что происходит что-то неладное. Внутренняя часть бухты обнажилась, открыв взору подводные шхеры и скалы. Тысячи крабов ринулись в укрытие, щупальца спрута впились в основание скалы, колыхались водоросли. Такой картины нам еще не приходилось видеть, но у нас не было времени детально ее запечатлеть: нас охватил страх за наших близких в каноэ, что приближались к бухте, — мы поняли, что где-то в океане к острову спешит гигантская волна...

Эту историю я услышал от Роя Кларка. Он был почтмейстером острова до того, как им стал его младший брат. На протяжении многих лет Рой вел дневник, занося в него все события, которые случались на Питкерне.

Минут через двадцать после того, как из бухты ушла вся вода, появился предвестник водяного вала в виде гигантского серого водяного ковра, он медленно вкатился в бухту и достиг самого большого лодочного сарая. Когда он с грохотом стал отступать назад, мы заметили огромную стену воды. Она приближалась к нам, все увеличиваясь в размерах. Кто-то из женщин закричал, что настал судный день. Но самое устрашающее впечатление производил не оглушительный грохот, доносившийся с океана, а вид воронки перед волной, в которой, словно мелкие камешки и спички, крутились осколки скал и плавник. И как только такой водопад мог подняться в эдакую высь прямо посреди океана? Вода стояла вертикально, достигая двадцатиметровой высоты, а сверху ее венчала бурлящая белопенная корона! Но вот волна обрушилась на берег, и почва задрожала под нами, как при землетрясении. Отступая, вода смыла кусты и деревья и два лодочных сарая. Через несколько минут все было кончено, но место причала напоминало поле брани. На каноэ находилась большая часть мужского населения острова.

Наконец появилась гигантская волна. В первый момент она казалась узкой полоской на горизонте, затем превратилась в невысокий барьер, как в том месте, где волны разбиваются о коралловый риф, но вскоре встала блестящей зеленой стеной. Казалось, весь Тихий океан навалился с севера на остров, чтобы захлестнуть его. Каково же было глядеть на это несчастным, что находились в лодках?!

Огромная волна прокатилась, плоская и серая, и тут же превратилась в гигантского спрута, распростершего щупальца во все стороны. С северо-запада на остров обрушился ливень, море окутал туман, сквозь дымку которого проглядывала стена водяного вала.

Первая гора настигла лодки, подняла их ввысь на четыре-пять метров, лодки на мгновение почти вертикально встали в воде, а затем с бешеной скоростью устремились вниз. Их швыряло из стороны в сторону, и даже нам было слышно, как трещит и стонет дерево. Лодки стремительно несло на берег, мы же бросились им навстречу с веревками, концы которых были крепко привязаны к самым мощным деревьям на тропе, ведущей к гребню. На нас обрушились бурлящие волны, они с силой тащили нас назад, но мы напрягали все свои усилия, охваченные одной лишь мыслью: удержать веревку чего бы это ни стоило! Две лодки перевернуло и бросило на камни, а третью, словно ореховую скорлупу, выкинуло в кустарник восточнее лодочных сараев.

Но вот наконец веревки удалось закрепить, все мы крепко в них вцепились, плавая в бурном водовороте, задыхаясь и почти скрываясь в воде, все же мы чувствовали, что волна-предвестник с ревом и грохотом начинает отступать, мертвая хватка вокруг наших тел ослабевает. Падая от усталости, напрягая последние силы, мы устремились к скользкой тропе, карабкаясь, хватаясь друг за друга и стремясь уйти подальше от водяного вала, от грохота которого, казалось, лопнут наши барабанные перепонки.

Между тем волна обрушилась на берег. Затрещали деревья, земля под ними сползла вниз, словно лавина, весь остров затрясся и заходил ходуном. Сам я почти не видел, что происходит вокруг, — меня швырнуло лицом в грязь и придавило огромным пластом глины. Когда меня откопали, то рассказали, что водяной вал превышал двадцать метров в высоту. Лодочные сараи превратились в развалины, две «длинные лодки» размолоты в щепы, четыре больших обломка скалы загородили выход из бухты Баунти Бей; обрушившаяся глина окрасила воду в красновато-бурый цвет. Но все мы остались в живых и собрались на тропе, и дождь и шторм нам уже были не страшны. Много недель спустя мы узнали, что водяной вал был вызван подводным землетрясением, которое, как полагают, произошло между островами Мангарева и Фатухива. Его разрушительные последствия наблюдались даже в Японии и на Аляске.

Рой Кларк посасывает арбуз, далеко выплевывая косточки. Потом останавливается, смотрит на меня и улыбается.

— Я знаю, люди в большом мире говорят, что мы тут, на Питкерне, лентяи, — говорит он. — Но нам так часто приходится смотреть смерти в глаза...

Рассказ Роя заставляет меня по-новому взглянуть на жизнь обитателей Питкерна.

— Все мы живем под страхом неизвестности и постоянной опасности, — продолжает Рой. — Но ты редко услышишь, чтобы кто-нибудь из нас на это жаловался. У человека несведущего может создаться впечатление, будто мы здесь только тем и заняты, что читаем рассказы в новозеландских журналах, так как о своих наполненных тревогами буднях у нас говорить не принято. У здешних жителей свои правила относительно того, что позволительно, а чего делать нельзя. И один из запретов — не говорить об опасностях и неприятных событиях нашей жизни...