Повелитель Островов - Дэвид Дрейк

— Нет! — крикнул Райз. Гаррик впервые услышал в его голосе яростную решимость — качество, необходимое человеку, сумевшему восстановить захудалую сельскую гостиницу. — Сын, я не желаю слышать от тебя подобных слов! Если я и сделал за свою жизнь что-то полезное, так это вырастил тебя умным человеком!

Отец схватил Гаррика за правое запястье и перевернул его руку ладонью вверх.

— Посмотри на это, — сказал он. — Ты прочел героические поэмы, мой мальчик. Так знай, во времена истинного величия Островов, когда королевское звание кое-что значило… так вот, в те времена короли были выходцами с Хафта! Такие руки, как у тебя, держали скипетр — а если надо, то и меч. Никогда не отказывайся от своего наследия, сын!

Гаррик облизал пересохшие губы. С берега доносились едва слышные обрывки мелодии — это вполне могла бы быть и птичья песня.

Простите меня, отец, — произнес юноша. — Я не хотел сердить вас. Но все равно вы не должны считать себя неудачником. Потому что это не так.

Райз порывисто сжал руку сына, затем ослабил хватку и потянулся куда-то за свое сиденье.

— Нам не дано знать, что с нами могло бы случиться, — задумчиво сказал он. — Но я потрудился не хуже многих, это правда. В том числе — вырастил настоящего мужчину.

Он рассмеялся, чем поверг Гаррика в совершенное изумление, затем добавил:

— Да и кто знает? Возможно, Барка больше нуждается в содержателе постоялого двора, чем Валенс Второй — в главном распорядителе…

— А? — прочистил горло Гаррик. — Похоже, нас потихоньку сносит. Может, выгрести обратно или…

«Или вернуться к берегу и покончить с этим тягостным разговором?» — услужливо закончил его внутренний голос.

— Подожди минуту, — резко произнес Райз тоном человека, который принял решение — он снова был мужчиной, к которому привык Гаррик.

Райз развязал свой кошелек, достал оттуда маленький кожаный мешочек и вручил юноше.

— Вот, — сказал он. — Это твое. Мне нет дела, что ты сделаешь с ним: будешь носить или нет. Твое дело.

Он снова потер лоб и поднял глаза на сына.

— Я всегда старался честно выполнять свои обязанности, — тихо добавил он. — Всегда старался.

Мешочек оказался неожиданно тяжелым. Гаррик распустил завязки и запустил пальцы внутрь вместо того, чтобы вытрясти содержимое на ладонь, как сделал бы это на твердой земле и при лучшем освещении. Ощущая отцовский взгляд, он достал оттуда монету на шелковом шнурке.

Гаррик поднес ее к глазам, пытаясь разглядеть. Она была меньше тех бронзовых кругляшков, которыми пользовались в качестве денег жители Барки — диаметром примерно с сустав большого пальца Гаррика. Одна сторона монеты казалась абсолютно гладкой, на другой виднелся чей-то портрет и полустертая надпись на Старом Языке. Это все, что он сумел увидеть в неверном лунном свете. Кто знает, может, завтра днем удастся разглядеть получше… Вес монетки оказался весьма ощутимым. Гаррик зажал ее в руках, вдруг испугавшись, что может уронить и потерять отцовский подарок.

— Да ведь это золото! — вдруг понял он.

— Да, — твердо кивнул Райз и ничего больше не добавил.

— Но зачем вы даете ее мне? — спросил Гаррик. Металл холодил ладони, а шелковистый шнурок казался живым.

— Потому что она принадлежит тебе, мой мальчик, — сурово ответил отец. — Ты имеешь право носить ее. Вот и все. А теперь давай-ка возвращаться, пока Тарбан не обвинил меня в краже его имущества, а этот завистливый дурак Катчин не обложил штрафом.

Но Гаррик не сразу повиновался.

— А вы, отец, носили ее? — спросил он. Легкие волны бились о борт ялика, их и в самом деле сносило.

— Монета не моя, чтобы носить ее, — ответил Райз. — Я просто хранитель и должен был отдать ее тебе, когда придет время. Поступай с ней как захочешь.

Гаррик поднял шелковую петлю и, помедлив, надел себе на шею. Он почувствовал, как монетка скользнула под тунику.

— Я понял, отец. — Юноша снова развернулся на своем сиденье и взялся за весла.

Двумя мощными гребками он выровнял лодку. Гаррик ощущал присутствие чего-то большого и опасного. Он не знал, что это такое и чего оно хочет от него, Гаррика ор-Райза.

Но чувствовал, как покачивается у его груди монета, и вместо страха ощущал яростную радость и готовность все принять.

12

Илна потянула за веревочку щеколды, затем плечом толкнула дверь и вошла в главную комнату на своей половине мельничного дома. Кашел, который должен был принести от соседей соломенные матрасы, еще не вернулся, поэтому она сбросила кипу стеганых одеял прямо на каменный пол.

Ого, это вернулась принцесса, еще более прекрасная, чем прежде! — воскликнул один из солдат, сидящих вокруг кухонного стола. При появлении Илны двое из них поднялись, но никто не пошевелился, чтобы помочь ей.

Она притворила дверь и спросила:

— Интересно, а что вы делаете, если не находите деревни, где можно остановиться? Или вы давно уже не покидали королевскую резиденцию?

Пятнадцать Кровавых Орлов разместились на постой в общей комнате постоялого двора. Остальные десять отправились в дом мельника, по пять на половинах Илны и Федры.

Хотя Кровавые Орлы хвастали перед ней своим положением в Валлесе, где они по долгу службы ежедневно общались с высокопоставленными особами, сюда они заявились с пустыми руками — все их имущество исчерпывалось надетым на них. Матросы с корабля имели хотя бы свернутые валиками одеяла, этим же пришлось бы спать под прошлогодними листьями, окажись бухта необитаемой.

— Дело в том, что все наши вещи пропали с другими кораблями, — пояснил самый молодой из солдат. Ему было чуть больше двадцати — высокий светловолосый юноша, чьи предки, очевидно, происходили из орнифальской знати. И наверняка не благодаря удачной женитьбе. — Я, например, лишился придворного костюма, который стоил дороже, чем вся эта собачья конура.

И он сделал неопределенный жест рукой, включающий чуть ли не всю Барку.

— Нам не полагается говорить об этом, Найнджир, — одернул его солдат с другого конца комнаты. Он сидел в углу и кусочком мягкой кожи полировал инкрустированные ножны своего кинжала. Илна посмотрела на него: покрытый шрамами, уже лысеющий, но с густыми бровями — он был по крайней мере вдвое старше того, которого назвал Найнджиром.

— Заткнись, Меслим, — вступил третий солдат. — Можно подумать, король умер и назначил тебя своим преемником!

Он бросил взгляд на Илну и продолжал самым чарующим, с его точки зрения, тоном:

— Мы поплыли на трех кораблях. Наш отряд находился при госпоже прокураторе, а все вещи хранились на двух других судах. На этой чертовой триреме имелась всего одна маленькая каюта. Зато к нашим услугам была палуба и сколько угодно вонищи от проклятых обезьян, гнущих спины на веслах.