ДВЭЙН - Наталья Ракшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Накачав воды и смыв с себя пот дневных трудов, Вэйлин с изумлением не обнаружил на веревке среди прочих вещей прислуги свою рубаху. Где?! Сперва он решил, что забегался и сам унес ее в свою каморку после обеда. Что за провал в памяти, в самом деле! Но каково же было его удивление (и возмущение!), когда в каморке он обнаружил Меви, сидящую на его стуле и орудующую швейной иглой над той самой пропажей!..
— Ты… ты что тут делаешь?!
Вэйлин не боялся за свой тайник. Иногда у него устраивали обычный дежурный обыск, но для обнаружения небольшого арсенала потребовалось бы перебрать весь пол, да еще и подломить часть стены. Возмутил сам факт вторжения девчонки. Спору нет, рабыня госпожи Ингрен выше него по положению, хоть и не эльфийка, но… это наглость!
Меви совершенно не смутилась. Она как раз закончила свой небольшой труд и была очень довольна результатом. Она встала, пряча иглу и нитки в швейный мешочек на поясе, а потом развернула рубаху:
— Вот! Сказать спасибо… я знаю, ты поправил ведра… дыра — нехорошо. Двэйн.
Растерявшийся юноша сделал шаг вперед. Маленькие руки протянули ему грубую ткань, которую он привык ощущать на теле день за днем. Да, дыра на рукаве появилась вчера, он просто не успел за нее взяться. А теперь… на месте дыры красовался он. Крохотный четырехлистник волшебного клевера, та самая мельница счастья, которую маленький Вэйлин так и не смог найти в детстве, сколько ни старался. А потом было не до листочков клевера, потому что детство кончилось.
Все возмущение куда-то испарилось.
Он смотрел сверху вниз на девушку, видел, как легкое ее дыхание вздымает на хорошо оформленной груди лен молочного цвета, украшенный самой простой вышивкой — все тем же орнаментом Дома Ллиандэль. Луч заходящего солнца упал и преломился сквозь мутное стекло окна крохотной комнатки, вызолотив короной волосы Меви. Тонкий аромат ее юного тела ласкал обоняние… Этот аромат мог бы затмить собой самые изысканные духи, с которыми юноша был хорошо знаком по предпочтениям Эдны Эльдендааль.
После госпожи Эдны у него не было женщин. Разбуженная Темной эльфийкой плоть, изведанная сладость близости (какой бы унизительной она ни была), осознание растущей мужской силы — все это требовало выхода, но юноша усилием воли подчинял свои инстинкты, отрицая сам факт соития только ради наслаждения. Он чувствовал, что есть нечто большее — то, ради чего его родители когда-то зачали сына.
Говорят, это называется «любовь».
Но сейчас горячее желание ударило ему и в голову и (о, это произошло куда быстрее, чем осознание разумом!) — в чресла. Он сжал челюсти, борясь с искушением и инстинктом хищника, почуявшего добычу. Он стоял неподвижно, боясь пошевелиться.
Меви притихла, медленно опуская руки с зажатой в них серой рубахой. Она чувствовала, что происходит что-то неладное, и ее слова о ведрах молодой дроу просто не услышал. Секундой позже она поняла, что творится в его душе. С тех пор, как она уронила первую девичью кровь, она знала — придет время стать невестой, вот-вот, уже скоро! Редкая девушка задержится около родителей к шестнадцатой весне, жизнь слишком коротка, молодость пролетает мгновенно, интересы родни и сватовство не терпят отлагательств. Она присматривалась к парням, выбирала, с трепетом и ужасом неизведанного ожидала сговора родителей, но никто еще не запал ей в сердце, хотя многие нравились. Она была желанной невестой, и вот это-то, шестнадцатое ее лето, должно было стать последним девичьим летом. Следом подступала взрослая жизнь, собственное хозяйство, дети. Меви ждала, какое решение примет отец, выбирая из двух женихов — сына зажиточного торговца скотом и сына воина.
Оба жениха были хороши. В племени Меви и женщины, и девы пользовались известными вольностями, и силу рук каждого из парней, а также прелесть сорванных украдкой поцелуев она испытала лично, не сдавая лишь последний рубеж своей стыдливости, который должен был остаться нетронутым до свадьбы. Это было таинственно, приятно, но… несло отпечаток детской забавы, игру молодых зверьков, пробующих зубы и когти. Теперь же…
А теперь туманно-серые глаза молодого дроу смотрели на нее из-под полуопущенных век, бросая острый, будто клинок лучшей стали, взгляд. Напрягшиеся мускулы обнаженного торса. Зловещая осанка изготовившегося к прыжку зверя. Темный фэйри. Порождение ночного мрака…
Вот он оказался на шаг ближе — и узкое пространство между двумя телами наполнили удары его сердца, бухающего молотом. У фэйри есть сердце?.. Почему бы не быть, если он из плоти и крови, и плеть, не раз гулявшая по его спине, оставила такие явственные следы? И сердце стучит так страшно…
Что-то древнее, могучее, грозное, беспощадное терзало сейчас саму Меви. Такое жуткое, прекрасное и неутолимое, что она почувствовала влагу между ног — впервые в жизни! Девушка поняла, что испытывает желание — то самое, о котором рассказывала мать, вспоминавшая свою буйную юность и то, как отдалась отцу сразу после битвы, когда их поселение выдержало чужой боевой натиск, а тела врагов, истекающих кровью, еще не успели остыть посреди тлеющей углями деревни. Родители были против их свадьбы, они выбрали другого жениха, но отчаянный юноша убил в схватке пятерых, получив лишь пару царапин. Знак?.. Любимец богов, воин! Будущая мать Меви не стала ждать, когда родители скажут свое слово. Последнее слово осталось за ее женской сутью — а тот, кому она отдалась, стал любимым мужем, от которого она понесла троих сыновей и дочь.
Меви испугалась. И темного пламени в своей душе, и восставшей плоти фэйри, распирающей сейчас холщовую ткань штанов. Сильные горячие руки взяли ее за талию и…
— Уходи, девочка. — Неожиданно мягко произнес низкий струящийся голос. — Сейчас же, пока я не отымел тебя прямо тут. Уходи, не дразни меня. Эта забава не для нас.
Хватка на талии ослабела. Меви всхлипнула, закрывая рукавом пламенеющие пунцовые щеки. Она кинулась вон, торопливо бросив украшенную вышивкой рубаху на пол.
Вэйлин поборол своих демонов. Отер капли пота с лица,
