Дикий остров - Владимир Цыбульский

Катя, прикрыв рот рукой, отбежала к краю поляны.

— Кончай, Тартарен, — строго сказал Крис.

— Что значит — кончай? — возмутился Тартарен. — У нас, может быть, продовольственный кризис. Может, вы тут мой завтрак только что спалили!

Юнг, выложив рядышком обгоревшие трупики насекомых, смотрел на них, недоуменно шевеля губами.

— Ну что, натуралист? Опять ничего понять не можешь? Скажешь, и этих тварей тут никак быть не могло?

— Нет, — возразил Юнг Тартарену. — Как раз все эти три вида встречаются именно в этих широтах. Вот только…

— Что?

— Нет, ничего.

Юнг не стал уточнять, что ни при каких обстоятельствах скорпионы, фаланги и сколопендры не устроили бы себе гнездо под одной крышей. Даже такой уютной, как дупло в старом, обгоревшем пне.

Потому что в природе эти трое — самые злейшие враги, встретившись, тут же расчищают себя площадку для драки и дерутся, пока один из них не погибнет. Победитель съедает побежденного. Неизвестно, на какие бы мысли навел такой печальный рассказ Катю, а Тартарен и без того озабочен был только одним вопросом. Он спросил у Тёмы, как там его запасы.

Тёма как раз рылся в сумке и рассматривал на свет остатки сухарей во вскрытой пластиковой упаковке.

— Странно, — пробормотал Тёма.

Крис его услышал.

— Что — странно?

— Кажется, вчера оставалось вдвое больше сухарей.

— Вот те на! — живо отреагировал Леша. — Куда ж они делись?

— Не знаю. Может, я ошибся? — засомневался Тёма.

— Погоди, — не унимался Крис. — Ночью к сумке кто-нибудь подходил?

— Я не видел.

— Не подходил или ты не видел?

— Не знаю. Я…

— Он спал, — ответил за Тёму Юнг, отбросил прутик, прикрыл обгорелую кучу хитина листьями банана.

— А почему это он… — нахмурился Крис. Но Катя не дала ему закончить:

— Мы с Димой решили его не будить. Я дежурила вместо Тёмы, не спала до рассвета и никого здесь не ви-и-дела.

— Не видела, — пристально посмотрел на нее Крис. — И как эта тварь на тебя заползла, не заметила…

— Может быть, я задремала, — смутилась Катя. — Но только чуточку. Под самое утро.

— Больше ничего не пропало? — спросил Крис Тёму.

Тот покопался в сумке.

— Все на месте.

— Да… к нам тут ночью приходили! — Катя переглянулась с Юнгом.

— Кто?

— Медвежонок коала! Такой симпатичный!

— Я бы поел медвежатинки, — вздохнул Тартарен.

Глава шестая

1

Шли вверх по ручью: спереди Крис, за ним Тартарен и Тёма. Потом девчонки. Замыкал Юнг.

Давно забыли про солнце — оно осталось где-то там на высоком каменистом берегу, на единственной на всю округу человеческой зеленой поляне.

Уже третий час, как джунгли должны были кончиться, а они — выбраться на свет. Но тропический лес с банановыми пальмами, магнолиями, путаницей лиан, сплошным высоким кустарником и непроходимыми зарослями все не кончался, идти сквозь него было одно мучение — листья хлестали по лицу, ноги путались во вьющихся лиановых веревках и висячих корнях.

Тартарен в самом начале сегодняшнего похода набрал на радостях зеленых бананов, связал их, повесил на грудь. Зеленые стручки прыгали у него на шее, когда он, сменив Криса, прорубал широким лезвием ножа проход в зарослях. Пока он с досадой не сорвал банановое ожерелье и не забросил его подальше в кусты — кругом эти незрелые плоды торчали гроздями из банановых пальм, как гигантские зеленые пестики и тычинки в космических цветах, где лепестки — двухметровые банановые листья.

Катя, почти не спавшая ночью, еле передвигала свои совершенно бесполезные тут в своей стройности ноги в модных босоножках с ремнями, то и дело спотыкалась, оступалась, отставала и натирала ремешками кожу лодыжек до саднящей боли.

Юнг страдал. Он шел, глядя в стриженый затылок, трогая осторожно взглядом позвонки на шее Светы. Иногда хотелось догнать, шагать рядом по узкой, пробитой Тартареном и Крисом тропе, спросить: что это она, в самом деле? Ведь вчера-то, пока бродили по зарослям и он влезал на деревья и срывал и бросал ей зеленые бананы и неспелые абрикосы, она смотрела на него снизу вверх, они перекликались, она смеялась и спрашивала его, что это за цветок и как может называться эта вьющаяся ветвь с ягодами и листьями, и в глазах ее зеленых он ясно видел веселые искры.

А потом эти подколки за ужином и грубый показной флирт с Тартареном, — кажется, специально, чтобы позлить его. Боится она, что ли, показать, что чувствует на самом деле? Почему?

Конечно, ни о чем таком он спрашивать бы Свету не стал. А просто шел бы рядом. Но Катя то и дело отставала, садилась на землю, поправляла сбившиеся ремешки босоножек и просила Юнга идти дальше, а она сейчас догонит, а Юнг конечно же оставить ее одну не мог и ждал, пока она встанет и, прихрамывая, потащится за ним, улыбнется ему виновато и махнет рукой: иди, я сейчас.

Так отставали они раз за разом от Светы и ребят, пока Юнг не понял вдруг, что не видит стриженый затылок. Он даже хруст стеблей под ножом Тартарена не слышит. Не говоря уж о мерном сопении Тёмы, перебрасывающего свою сумку с плеча на плечо.

Катя, морщась и ойкая, в очередной раз опустилась в изнеможении на землю. Юбка ее кожаная давно уже украсилась сзади грязными разводами. Пуговка на зеленой блузке болталась на ниточке. Ворот разошелся, и в него видна была ложбинка груди, край черного лифчика. Волосы растрепались.

Катя сидела, вытянув ноги, Дима наклонился к ее ногам.

— Погоди-ка… — Взял осторожно за ступню, приподнял. — Ого!

На лодыжке сзади кровавый рубец от ремешка.

Ко второй ноге потянулся, Катя тут же подогнула ее под себя.

— Так, — сказал Дима.

— Ты иди, — попросила Катя. — Я отдохну и догоню.

— Посиди здесь. Я сейчас, — заспешил Дима.

— Ты что, хочешь их всех вернуть? Не на-а-адо, — протянула Катя.

Дима убежал.

Катя осталась одна. Сидела, склонившись, трогая озабоченно тонкие свои лодыжки. Так вот, когда нажимаешь пальцем, вроде не больно. Отчего ж так жжет, когда ступаешь? Говорила сама с собой, ведь не было рядом Димки. Убежал он и не вернулся.

Но кто это дышит совсем рядом и пристально на нее смотрит, — спросила себя Катя. Подняла глаза. Рот открыла, а крикнуть не смогла.

Прямо перед ней из влажного тропического сумрака выглянуло черное лицо с белыми полосами, блеснули белки глаз. Моргнула, лицо исчезло. Вскочила и, не чувствуя боли, понеслась вслед за Юнгом, крича:

— Ребята-а-а! Подожди-и-те!

Обогнала Светку, Тёму с Юнгом, рывшихся в сумке в поисках пластыря для Катиных ног, повисла на плече у Криса, оглядываясь, бормоча:

— Там, там…

— Что — там?

— Ничего, — объяснил подоспевший Дима. — Ноги она стерла.

Катя круглыми от ужаса глазами всматривалась куда-то чуть повыше и в сторону от спокойно подходившей к ним Светы.

Света проследила взгляд, обернулась, ничего за своей спиной не увидела. Обычная в последнее время картинка — «лопухи» тропические, кустарник, заросли всякие непролазные, про которые вчера с таким восторгом рассказывал ей этот смешной и нелепый ботаник Дима, которого здесь почему-то называют Юнг.

— Еще бы не стерла! С такими ремнями и подошвой на ногах в городе хорошо, не в лесу, — шевельнула пальцами в удобных по ноге кроссовках Света.

Крис подхватил Катю на руки, прошел чуть вперед, отодвинув с дороги Тартарена. Там впереди Крис разглядел поваленное дерево и вокруг него что-то вроде небольшой поляны. Катю прислонил к стволу, подождал Тёму с аптечкой. Забрал у него пластырь, пузырек со спиртом, марлевую салфетку.

Снял с Кати ее ремешковые шлепанцы, обработал ссадины, аккуратно и точно залепил налившиеся кровью рубчики пластырем. Протянул не глядя остатки пластыря Тёме. Тёма сложил все в аптечку, вернулся к оставленной на тропинке сумке.

— Эй! — окликнул стоявшую чуть в стороне, кончики ладоней в карманчиках джинсов, пирсингом на животе вперед, Свету. — Сумка моя где?

— А я откуда знаю? — не оборачиваясь, ответила Света. — Где оставил, там ищи.

— Что там, Тёма? — поднял голову Крис.

— Да сумка, понимаешь, пропала, — растерялся Тёма.

— Эй, эй! Что за шутки, — дошло до Тартарена. — Там же наши запасы, спички, веревки.

— Может, ты дальше ее оставил? — спросил Юнг.

Ответить ему Тёма не успел.

Из чащи вылетел дротик, вонзился в поваленный ствол прямо над головой Кати. И тут же полезли с трех сторон из зарослей черные рожи, размалеванные белым, посыпались, вонзаясь в землю и стволы, дротики, раздался визг.

Катя, забыв про ноги, схватила свои босоножки, вскочила, крикнула:

— Это они! Бежим!

Никто не спрашивал, кто такие эти они. Тёма подобрал упавший рядом с ним дротик, метнул его в первую же высунувшуюся голову. Кто-то в зарослях вскрикнул от боли. На секунду стихло.