Волна страсти - Мэри Патни

– Где были ваши позиции? – спросила Ребекка.

– Примерно здесь, слева от центра. Наша стрелковая цепь располагалась в песчаном карьере.

– Мне кажется, на этой картине большое значение имеют эти двое, стоящие на переднем плане, – юноша и седоусый сержант, которые держат полковое знамя, – сказала Ребекка, указывая на эскиз.

Уилдинг внимательно посмотрел на лица мужчин. Над войском развевался на ветру «Юнион Джек»[3], бросая вызов французской армии, стоявшей сплоченными рядами по другую сторону долины.

– Выражение их лиц правдиво отражает солдатские чувства в такие тяжелые дни, – заметил Кеннет. – Юноша, вступающий в свой первый бой, думает о том, достанет ли у него мужества, чтобы выдержать первое испытание. Закаленный же в боях ветеран, не раз смотревший смерти в лицо, перед боем размышляет о том, повезет ли ему на этот раз. Зритель невольно задумается об участи этих бойцов.

По голосу капитана Ребекка поняла, что в разные времена своей военной службы ему приходилось быть и тем и другим. Юношей он нашел в себе мужество броситься в бой и выжить, а уже будучи опытным офицером, он был удачлив в бою, и это закалило его и придало уверенности в себе. Таким он и был теперь. Уилдинг разительно отличался от всех знакомых ей мужчин, и это отличие завораживало ее. Ребекке захотелось прикоснуться к нему, впитать в себя его мужество и уверенность.

Ребекка достала из папки второй эскиз.

– Здесь отец изобразил защиту одного из замков, – произнесла она пересохшими губами. – Это была жестокая битва: немногочисленная армия союзнических войск противостояла французской армии, вдвое превосходившей их по численности. Отец изобразил сцену, когда французам удалось прорваться внутрь замка и его защитники яростно сражались за каждый фут. Ему хотелось изобразить сцену рукопашного боя.

– Здесь лица солдат изображены верно; именно такие лица мне приходилось видеть в бою. Эта картина будет прекрасным дополнением к «Конной атаке».

– Как по-вашему, эта серия будет достойным отражением битвы при Ватерлоо? – спросил сэр Энтони, заглядывая в эскиз.

К облегчению Ребекки, капитан наконец отошел от нее.

– Четыре картины не в состоянии полностью отразить кровавую битву, – ответил Уилдинг.

– В вашем голосе слышится разочарование, – сказал художник. – Я изобразил начало сражения, его конец, пехоту и кавалерию. Какие еще сцены могут быть включены в эту серию?

– На вашем месте я бы написал еще две картины, – поспешил ответить Уилдинг. – Первая – сцена обмена рукопожатиями Веллингтона с принцем Блюхером, когда английские и прусские войска встретились близ Ла-Бель-Альянс. В этой войне союзниками Англии выступили многие народы, объединившиеся против общего врага. Если бы тогда при Ватерлоо не подоспела прусская армия, поражение было бы неминуемым.

– Гм, интересное предложение, – заметил сэр Энтони. – А что еще?

– Покажите цену победы, – сказал капитан. – Измученные, раненые солдаты спят вповалку вокруг сломанных орудий, здесь же лежат мертвые. Все смешалось: смерть и жизнь, и над всем этим – темное, во вспышках огня небо.

Наступило долгое молчание.

– Вы все так живо описываете, капитан, – вымолвила наконец Ребекка, – что у меня перед глазами так и стоят эти сцены.

– У него есть чутье художника, – добавил сэр Энтони. – Я подумаю над вашими предложениями. Надо будет хорошенько все осмыслить.

Внезапное желание быть рядом с капитаном охватило Ребекку. Такое она испытывала впервые в жизни. Ей хотелось завладеть всем его существом или хотя бы частью его.

Ребекка подошла к капитану и провела ладонью по его щеке. Его шрам был твердым и гладким на ощупь.

– Вы покорили меня, капитан, – сказала она охрипшим голосом. – Мне надо во что бы то ни стало написать ваш портрет.

Глава 7

Слова Ребекки и ее легкое, полное нежности прикосновение настолько смутили Кеннета, что он только и смог выдавить из себя:

– Простите?..

– С самого первого мгновения, как я вас увидела, у меня возникло непреодолимое желание написать ваш портрет, – продолжала Ребекка. – Как вы колоритны!

Такие слова, если бы их произнесла другая женщина, прозвучали бы как приглашение к флирту, но Ребекка не умела этого делать и сейчас смотрела на него, как бережливая хозяйка, выбирающая цыпленка к воскресному обеду.

– Это комплимент или простое заключение? – сухо спросил Уилдинг.

– Простое заключение, – Ребекка посмотрела на отца. – Ты не станешь возражать, если я буду одалживать у тебя капитана Уилдинга на пару часиков в день?

– Я хочу сделать лицо сержанта в моей картине похожим на Кеннета, – ответил с улыбкой сэр Энтони, впиваясь острым взглядом в лицо секретаря. – Вы говорите, что по глазам солдата можно прочесть, через сколько сражений он прошел? Все, что есть в ваших глазах и лице, я вложу в образ сержанта. Но ты можешь начать писать его первой, если капитан не против.

– Вы не будете возражать, капитан? – спросила Ребекка.

Под пристальными взглядами отца и дочери Кеннет чувствовал себя неуютно. Иногда взгляды художников проникают прямо в душу, и, возможно, им легко будет догадаться, что привело его в этот дом. Однако ему хотелось проводить с Ребеккой побольше времени, и, похоже, удача впервые улыбнулась ему.

– Ваше желание для меня закон, мисс Ситон, – ответил Уилдинг.

– Тогда пройдемте в мою мастерскую.

– Дайте мне немного времени, – ответил капитан. – Я должен устроить здесь уборку, пока краска не впиталась в ковры и мебель.

– Скажите слугам, которые будут убирать здесь, чтобы делали это быстро и без лишнего шума, – приказал сэр Энтони. Взяв альбом и карандаш, он начал что-то рисовать быстрыми уверенными штрихами.

Кеннет открыл дверь, пропуская Ребекку. Ее волосы растрепались и спадали на плечи золотыми кольцами. Наверное, она только что встала с постели.

Ступая за Ребеккой, Кеннет в сотый раз напомнил себе, что в дом Ситона его привело необычное дело. Спустившись вниз, он проверил, чем занимались слуги в его отсутствие, и послал Бетси, самую расторопную из служанок, прибрать в мастерской сэра Энтони, а сам направился в святая святых Ребекки.

Кеннет постучал в дверь и, получив разрешение, вошел, с интересом озираясь вокруг. По сравнению с мастерской сэра Энтони мастерская его дочери была гораздо проще: белые оштукатуренные стены, наклонный потолок и некое подобие кухни в углу. Окна, выходящие на улицу, были обычного размера, другие же, с тыльной стороны дома, были большими, пропускающими много света. Именно такой свет и требовался художнику. Повсюду висели или стояли картины, многие из них были без рам.