Стихотворения - Давид Самойлов

Холмистая местность. Утро.

Последняя грань лета.

Учитель

Видимо, тебе не впрок Моя наука.

Ученик

Пожалуй.

Пусть я тебя люблю, но, видит бог,

Твоя наука сильно устарела.

И твой урок мне больше — не урок.

Все ваши аксиомы для меня -

Лишь недоказанные постулаты.

И не просты они, а простоваты.

И потому я новые извлёк.

Учитель

А какие?

Ученик

Ты помнишь, что когда-то нас учил

Глядеть вперёд?

Учитель

Но тогда

Я шёл не здесь… И что же?

Ученик

А мы решились поглядеть назад!..

Учитель

Я гляжу по сторонам…

Гляди, как расположен синий воздух

Среди холмов. И золотой подковой

Над ними выгнута заря. На склонах

Отдельные деревья сжали листья

В зелёный шар, стоящий на стволе,

И не дают в нутро их свету влиться,

И длинно тень ложится на земле.

А шёрстка трав недавнего покоса

Как гривка жеребёнка. А спина

Холма, хребет кабаний выгнув косо,

Словно дремучий волос, зелена.

Там лось над головою держит пару

Окаменевших допотопных крыл,

А дальше — высоко по крутояру —

Однообразных ёлок тёмный клир.

Большие валуны, как черепахи,

Круглят щиты на бывшем поле брани.

А надо всем — крутые облака

Осуществляют хлебниковский сон

Оподвижных стеклянных городах.

Вот что я вижу…

Ученик

А ты

Уклончив стал.

Учитель

Нет. Я вижу

Нутро картин, а не поверхность мнений.

Природа мысли такова, мой друг,

Что доведи любую до конца —

И вдруг палёным волосом запахнет…

Да…

Ученик

Так растолкуй картину.

Учитель

Тридцать лет тому назад,

А может, больше, здесь шёл бой. И я

Лежал вон там… скорей немного ближе.

Теперь и не узнать. Я умирал.

Я был почти убит. И вот я жив.

Ты понял?

Ученик

Сказать по правде,

Порой изрядно нам надоедают

Все ваши ветхие воспоминанья.

Чем хвалишься?

Учитель

Добротой.

Ведь, если мне ученика не жалко,

Какой же я учитель!

Ученик

О, всё в жалейку дуешь ты!

Учитель

А смысл легенды, может, только в том,

Что прежде, чем успел пропеть петух…

Сам знаешь…

Ученик (махнув рукой)

Ассоциации, культурный слой…

А я желаю быть самим собой!

Учитель

Опыт ты добудешь сам.

Но ежели, вперёд спиною пятясь,

Упрёшься в стену, вспомни обо мне…

Кто знал войну, тот знает цену крови

И знает цену листьям в каждой кроне.

А листья — мы с тобою.

Ученик

Я не ценю красивых аллегорий.

Но если так, важны не листья — корни.

И дело в корне, если хочешь знать.

Учитель

Скоро листья полетят.

Красны, как кровь, желты, как сукровица,

И оголятся скоро лес и сад,

И птице негде будет приютиться,

Перевернётся новая страница,

А корни до земли заснут в земле…

Закружатся ладони и сердца,

Зубцы и профили листвы дубовой.

Осенний край с улыбкой мертвеца

Затихнет в ожиданье жизни новой…

Всем суждено выстрадывать судьбу.

А быть счастливым — нет такого права.

И всё-таки осенняя дубрава Ждёт счастья.

Ученик

И ты?

Учитель

И я!..

Но, впрочем, осень лишь в начале.

Люблю её пришествие, когда

Всё движется, всё не стоит на месте.

Деревья — как восставшее предместье —

Готовы ринуться на города.

В такую пору зренью предстаёт

Разительная ясность очертаний.

И ощущаешь приближенье к тайне

Того, что есть движенье и полёт…

Но не спешите, голову сломя,

Кидаться вслед за птичьим перелётом.

Останьтесь здесь.

И выберите холм.

И…

Ученик

Не зритель я.

Учитель

Я так и знал. В бессмысленном стремленье

Вы видите величие души,

А я — лишь невоспитанность ума.

Послушай!

Ученик

Оставь меня!

Мы слишком далеко зашли, учитель,

Пора вернуться. Трапеза готова.

Учитель

Поброжу-ка я один.

А ты ступай.

(Уходит по дороге.)

1978

МАСТЕР

А что такое мастер?

Тот, кто от всех отличен

Своею сивой мастью,

Походкой и обличьем.

К тому ж он знает точно,

Что прочно, что непрочно,

И всё ему подвластно —

Огонь, металл и почва.

Суббота, воскресенье —

Другим лафа и отдых,

Копаются с весельем

В садах и огородах.

А он калечит лапы

И травит горло ядом

С миниатюрным адом

Своей паяльной лампы.

Когда заря над морем

Зажжётся, словно танкер,

Он с мастером таким же

Готов бы выпить шкалик.

Но мастеров немного

Ему под стать придётся.

И если не найдётся,

Он выпьет с кем придётся.

Не верь его веселью,

Ведь мастера лукавы

И своему изделью

Желают вечной славы,

А не похвал в застолье

Под винными парами.

Зачем? Ведь он же мастер,

И смерть не за горами.

1978

«Вдруг странный стих во мне родится…»

Вдруг странный стих во мне родится,

Я не могу его поймать.

Какие-то слова и лица.

И время тает или длится.

Нет! Невозможно научиться

Себя и ближних понимать!

1978

ДВА СТИXОТВОРЕНИЯ

Он заплатил за нелюбовь Натальи.

Всё остальное — мелкие детали;

Интриги, письма — весь дворцовый сор.

Здесь не ответ великосветской черни,

А истинное к жизни отвращенье,

И страсть, и ярость, и души разор.

А чья вина? Считайте наши вины

Те, кто умеют сосчитать свои.

Когда уже у самой домовины

Сошлись концы любви и нелюбви.

И должен ли при сём беречься гений?

О страхе должен думать тот, другой,

Когда перед глазами поколений

В запал курок спускает нетугой.

Что остаётся? Поздний Тютчев?

Казалось, жизнь ложится в масть.

Уже спокоен и невлюбчив.

И вдруг опять — стихи и страсть.

Что остаётся? Поздний тоже,

Но, господа благодаря,

Вдруг упадающий на ложе

В шум платья, листьев, октября.

Что остаётся? Пушкин поздний?

Какой там — поздний! Не вчера ль -

Метель, селитры запах грозный,

И страсть, и гибель, и февраль…

1977–1978

«И вот однажды ночью…»

И вот однажды ночью

Я вышел. Пело море.

Деревья тоже пели.

Я шёл без всякой цели.

Каким-то тайным звуком

Я был в ту пору позван.

И к облакам и звёздам

Я шёл без всякой цели.

Я слышал, как кипели

В садах большие липы.

Я шёл без всякой цели

Вдоль луга и вдоль моря.

Я шёл без всякой цели,

И мне казались странны

Текучие туманы.

И спали карусели.

Я шёл без всякой цели

Вдоль детских развлечений —

Качелей, каруселей,

Вдоль луга и вдоль моря,

Я шёл в толпе видений,

Я шёл без всякой цели.

1978

ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ

Памяти М. Петровых

Спи, Мария, спи.

Воздух над тобой

До высот небесных

Полон тишиной.

Дерево в ночи —

Изваянье дыма.

Спи, Мария, спи. 

Пробужденья нет.

А когда потом