Открытие - Дрю Карпишин

Несколько секунд он выдерживал их взгляды, а затем отвернулся, предпочитая не замечать повышенного внимания. Да, он сегодня был в плохом настроении, но не собирался повторять войну Первого Контакта. Андерсон переключил свое внимание на танцовщицу-асари, выступавшую на сцене в центре бара.

Среди обитателей Цитадели асари были самыми многочисленными и больше всех походили на людей. Вернее, на женщин, напоминая их своими высокими, стройными и пропорционально сложенными фигурами. Асари были асексуальными существами, и проблемы пола для них не существовали. Но, на взгляд Андерсона, они выглядели очень женственными. Даже их лица напоминали лица женщин человеческой расы, хотя и отличались ангельским, почти неземным выражением. Кожный покров асари имел голубоватый или зеленоватый оттенок, однако изменение пигментации стало настолько распространенной процедурой, что часто встречались и люди с таким же цветом кожи. Неземное происхождение выдавали их затылки: вместо волос у асари свисали свободные складки кожи. Нельзя сказать, чтобы это выглядело отталкивающе, но вызывало некоторое замешательство; во всем остальном асари обладали почти человеческой внешностью.

Эта раса всегда приводила Андерсона в недоумение. С одной стороны, они обладали бесспорной привлекательностью. Асари, несомненно, сознавали этот факт и часто выбирали род занятий, требующий яркой внешности и провокационной сексуальности. Чаще веет можно было встретить асари, танцующих в барах или в качестве наемных спутников. С другой стороны, раса пользовалась всеобщим уважением и восхищением и являлась одной из сильнейших во всей Галактике.

Асари славились мудростью и дальновидностью и, по всеобщему мнению, были после протеан первой расой, освоившей звездное пространство. Они также первыми обнаружили Цитадель, и в Совете им принадлежало подавляющее большинство голосов. Кроме того, асари контролировали самые обширные территории и обладали большим влиянием, чем любая другая раса.

Андерсон все это давно знал, но до сих пор с трудом мог сопоставить их доминирующую роль в галактической политике с захватывающим танцем на сцене. Он понимал, что это только его вина — результат свойственных людям предубеждений и неверных предположений. Однако дело было не только в производимом несколькими танцовщицами впечатлении; все асари казались ему женщинами, следовательно, они автоматически становились жертвами стереотипного патриархального мышления.

Но он хотя бы сознавал свои заблуждения и, как мог, старался их преодолеть. К несчастью, Андерсон знал многих людей, которые чувствовали то же самое, но не собирались отказываться от собственных предрассудков. Еще одно доказательство того, что человечеству еще придется узнать о Галактике много нового.

Лейтенант продолжал наблюдать за выступлением танцовщицы и размышлял, насколько легко можно закрыть глаза на небольшие отличия в их физиологии. Андерсон слышал немало красочных рассказов о сексуальных отношениях между особями разных рас и даже видел несколько фильмов на эту тему. Он гордился тем, что способен спокойно относиться к подобным фактам, хотя такое положение вещей обычно вызывало у него неприятие. Вот только влечение к асари он мог бы понять. К тому же, насколько ему было известно, асари слыли искусными любовниками.

Но сегодня он пришел в бар не за этим.

Андерсон отвернулся от сцены и заметил, что бармен-волус вразвалочку направляется в его сторону, готовый принять заказ. Гравитация в родном мире волусов почти в полтора раза превосходила земное притяжение, и по этой причине волусы были гораздо ниже землян и обладали настолько плотным телосложением, что имели почти сферическую форму. Если туриане были похожи на ястребов или соколов, то волус напоминал Андерсону ламантина, увиденного когда-то в морском заповеднике Земли: медлительное, переваливающееся с боку на бок, почти комичное существо.

Атмосфера на Цитадели оказалась для волусов слишком разреженной, и они взяли в привычку носить дыхательные маски, закрывавшие почти все лицо. Однако Андерсон достаточно часто бывал в «Берлоге Коры», чтобы узнать именно этого волуса.

— Налей мне выпить, Маавда.

— Конечно, лейтенант, — отозвался бармен, и его голос с трудом пробился через маску и складки кожи на горле. — Что вы сегодня предпочитаете?

— Удиви меня чем-нибудь новеньким. И покрепче.

Маавда снял бутылку с полки позади бара, а из-под стойки достал стакан.

— Это эласа, — пояснил он, наполняя стакан бледно-зеленой жидкостью. — С Тессии.

Из домашнего мира асари. Андерсон кивнул и осторожно сделал небольшой глоток. Напиток оказался резким и холодным, но приятным. Долгое послевкусие было особенно сильным и заметно отличалось от первого ощущения. Во рту осталась легкая горечь, смешанная с резковатой сладостью. Если бы Андерсона попросили охарактеризовать ощущение одним словом, он бы сказал «пикантно».

— Неплохо, — одобрительно кивнул лейтенант и сделал еще глоток.

— Кое-кто называет этот напиток «спутником печали», — заметил Маавда, усевшись на свой табурет и наклонившись к клиенту. — Меланхоличная выпивка для меланхоличного человека.

Лейтенант не смог сдержать улыбку: мало того что бармен-волус заметил мрачное настроение своего клиента-человека, у него еще и хватило сочувствия, чтобы спросить, в чем дело. Вот еще одно доказательство утверждения, в котором Андерсон был твердо убежден: несмотря на физические и культурные особенности, почти все расы разделяют одни и те же чувства, стремления и ценности.

— Я получил сегодня неприятные новости, — пояснил он, рассеянно обводя пальцем краешек стакана. Андерсон почти ничего не знал об обществе волусов и сомневался, стоит ли говорить о своих неприятностях. — Тебе известно, что такое брак?

Бармен кивнул:

— Это узаконенный союз партнеров, верно? Общественное признание процесса размножения. У моего народа существует такой же обычай.

— Так вот, я разведен. Моя жена и я расторгли наш союз. С сегодняшнего дня его не существует.

— Сочувствую вашей потере, — прохрипел Маавда. — Но я удивлен. Вы столько раз приходили в этот бар и ни разу не упомянули о своем партнере.

Вот в этом-то и заключалась проблема. Синтия оставалась на Земле, а Андерсон — нет. Он либо жил на Цитадели, либо выходил на патрулирование Скайллианского Края. В первую очередь он был солдатом, а потом уже мужем… А Синтия заслуживала лучшего.

Андерсон одним глотком допил свою порцию и со стуком поставил стакан на стойку.

— Налей мне еще, Маавда.

Бармен выполнил его заказ.

— Возможно, эта ситуация временная, не так ли? — спросил он, наполняя стакан Андерсона. — Может, со временем вы возобновите свое партнерство?

Андерсон покачал головой:

— Не стоит на это надеяться. Все кончено. Пора двигаться дальше.

— Легко сказать, но нелегко выполнить, — понимающе заметил бармен.

Андерсон принял стакан, но отпил совсем немного. Не стоит увлекаться новым напитком: кто знает, каковы могут быть последствия. Он уже почувствовал возникновение необычного ощущения. Из желудка по всему телу разливалось поразительное тепло, от которого зудели ноги и покалывало кончики пальцев. Нельзя сказать, чтобы ощущение было неприятным, но и знакомым оно не было.

— Насколько крепок этот напиток? — спросил он бармена.

Маавда пожал плечами:

— Зависит от того, сколько выпить. Если хотите выползти отсюда на четвереньках, могу оставить вам бутылку.

Предложение прозвучало чертовски заманчиво. Ничего другого Андерсону сейчас не хотелось так сильно, как напиться до потери сознания, чтобы ушла тупая мучительная боль развода, чтобы исчезли видения мертвых тел на Сидоне и ослабло неопределенное, но гнетущее напряжение, сопутствующее первым дням после возвращения из патруля. Но утром ему предстояла встреча с послом человечества в Цитадели, и было бы непрофессионально показываться в ее кабинете в состоянии похмелья.

— Извини, Маавда. Лучше я пойду. — Он допил содержимое стакана, поднялся со стула и с радостью убедился, что комната вокруг него не кружится. — Запиши на мой счет.

Он еще немного полюбовался танцовщицей, а потом повернулся и направился к выходу. Двое туриан все так же смотрели на него, пока Андерсон проходил мимо их столика, и один из них что-то едва слышно пробормотал. Андерсону не потребовалось разбирать слова, чтобы понять, что его оскорбили.

Невольно сжав кулаки, он в нерешительности замедлил шаг. Но лишь на секунду. Никуда не годится — прийти на завтрашнюю встречу с похмелья, но еще хуже, если придется объяснять, почему его арестовала служба безопасности Цитадели после того, как он выбил дух из двух туриан, вся вина которых заключалась в неумении держать язык за зубами.