Колесница времени (сборник) - Юрий Медведев

— Завтра с утра засяду за газеты, — сказал я. — Насчет пришельцев надо копнуть поглубже.

— Завтра поедете в Чивиту, Олег. Нельзя, чтобы экспедиция развалилась окончательно. И прихватите с собою вон ту зеленую папку, слева на шкафу. Там газетные россказни про инопланетян. Кстати, вы еще, кажется, не обустроились в номере. И не поужинали…

— Номер мой напротив вашего, Учитель. Что касается ужина, то я просто выпью внизу, в баре, теплого молока, а потом минут пять-десять прогуляюсь. Заодно позвоню Марио из автомата. Вы правы: инопланетяне вполне могут прослушивать гостиничный телефон.

Тень улыбки проскользнула по иссохшим губам Учителя, как лунная тень.

— После разговора с Марио зайдите, Олег, ко мне…

От гостиницы к невидимому морю тянулась слева стена тростника. Сухие стебли слабо позванивали под ветром. Справа подступали к улице уродливые жирные кактусы, похожие на скульптуры модернистов. За двухметровыми кактусами угадывались двухэтажные особняки местной знати. Ни одно окно в них не светилось:

Сицилия засыпает рано.

Телефон Марио я помнил наизусть. Трубка долго молчала. Я уже отчаялся, когда раздался певучий голос, который я узнал бы из тысячи других:

— Слушаю.

— Антонелла белла*, - выдохнул я. — Может, ты вспомнишь Олега? С нежным прозвищем Земледер.

(Да, иначе как земледерами нашего брата археолога она не именовала.)

И снова долгое молчание.

— Антонелла, — сказал я шепотом.

— Откуда ты свалился? — спросила она тоже шепотом. — Из Москвы? Из Рима? С Меркурия?

— Из Палермо. Из «Золотой раковины». И намерен звонить тебе беспрерывно, пока не кончится виза. Позови, пожалуйста, к телефону Марио.

Трубка сотряслась от всхлипываний.

— Святая мадонна, он в госпитале бенедиктинцев.

А до этого чуть не умер в Солунто. Господи, как он мучился, как бредил! Но слава богу, остался жив. — Она опять зашептала: — Я переехала сюда, к нему, потому что мама без Марио совсем сдала.

Я спросил:

— Ты не помнишь его диагноз, Антонелла? Может, нужны какие-то лекарства?

— Белла (итал.) — прекрасная.

— В том и ужас, что никто ничего не знает. У нас это называется просто-эпидемия. Многие уже умерли, ты, верно, слышал. Это чудо, что я в тот день не поехала с Марио в Сигону. — Она всхлипнула.

— Можно ли навестить Марио в госпитале?

— Только по воскресеньям, с четырех до шести.

В другие дни монахи не пускают. У них там строго.

— Воскресенье послезавтра. Давай встретимся в три, возле картинной галереи? Вместе съездим к Марио.

— У галереи? Возле фонтана «Трех лилий»? На нашем любимом месте? Ты не забыл? «*- печально спрашивала она.

— Я ничего не забыл, Антонелла белла, — сказал я. — Если понадобится моя помощь до встречи, звони в «Золотую раковину». Но учти: завтра почти весь день я буду на раскопках. Спокойной ночи!

— Узнаю тебя, Земледер. За эти годы ни одного звонка, ни строки, а желаешь спокойной ночи, будто мы расстались лишь вчера. Остроумно. Кому спокойной ночи} мне или себе?

— Средиземному морю. Ты, кажется, окрестила его землеобъятным, помнишь? И куда можно уйти по лунной дорожке, не забыла?

— Оставь этот тон, Земледер! — Она повысила голос, и он слегка задрожал: — И запомни: землеобъятное море давно смыло все наши следы. Остались лишь твои потуги на остроумие. Продолжай веселиться. Чао!

Она повесила трубку и больше на звонки не отвечала.

Я вернулся в гостиницу. Несколько пожилых плотно сбитых господ, видимо, из Западной Германии, похохатывали у телевизора с экраном на полстены. В ресторане играл сразу на пяти инструментах кудрявый человек-оркестр. Я отказался от заказанного молока и пошел к Учителю. Он тоже смотрел телевизор.

— Вы, Олег, кое-что потеряли, — сказал учитель, — Только что показывали несколько фото инопланетян.

— Которые бесчинствуют по всему острову на радость газетчикам? Ну и потеха. На что они похожи?

На сосиски? На осьминогов? На велосипеды с гусиными лапами?

— На существа в скафандрах. Двуногие. Двурукие.

Одноголовые. Оседлавшие «летающую тарелку» довольно изящных форм. — Учитель показал руками подобие эллипса.

— Само собою. Пришелец без «летающей тарелки» — что ведьмочка без помела.

— Увы, Олег, вы правы, — сказал Учитель, —Здесь полный трафаретный набор. Вблизи «тарелки» и мотор у автомобиля глохнет, и желтые пятна на траве от нее остаются, как будто… — Он задумался недоговорив.

— Позвольте докончить за вас, Учитель, — сказал я. — Как будто вылился желток из яйца ихтиозавра.

Размером с летающее в небе озеро. С ликами великих археологов. Не так ли?

Странно, но на упоминание о летающем озере Учитель ничего мне не ответил.

В два часа ночи я вышел у себя в номере на балкон.

Белая подкова «Золотой раковины» лежала на склоне холма, сбегавшего к заливу. В свете молодого месяца серебрились купола тутовых, лимонных, гранатовых деревьев вперемешку с кактусами. Слева, где петляла бетонная дорога, возвышался Драконий мыс. Он и впрямь походил на дракона, припавшего пастью к морю. Десяток деревцев с искривленными от ветра стволами — скорее всего маслины-смахивали на драконий гребень.

Море выдыхало запах водорослей, медуз, пенящихся волн. Волны катились к зеву дракона из времен странствий Одиссея и его сотоварищей, времен Фемистокла и Ганнибала, Пуннческих войн, немыслимых триумфов цезарей на колесницах, запряжённых львами, времен, в водовороте которых рождались и гибли вожди, наложницы, сатрапы, палачи, смотрители маяков, предсказатели будущего, мудрецы, умерщвляющие сами себя по повелению сатрапов, предпочитая изгнанию к берегам Ойкумены, земли обитаемой, — смерть. Волны накатывались, как римские когорты, взбрызгивая темную влагу.

Тою порой миротворно слетал Одиссею на веждыСон непробудный, усладный, с безмолвною смертию сходный.Быстро (как полем широким коней четверня, беспрестанноСильным гонимых бичом, поражающим всех совокупно,Чуть до земли прикасаясь ногами, легко совершаетПуть свой) корабль, воздвигая корму, побежал, и, пурпурнойСзади волной напирая, его многошумное мореМчало вперед…

Далеко над морем вспыхнула и погасла, как перегоревшая лампа, молния. Мне почудилось, что она высветила в небе исполинских размеров лицо, чьи черты не раз я угадывал в тревожных снах. Я вгляделся в ночной простор — и вот в молнийном мгновенном высверке природа снова запечатлела в небе черты Снежнолицей. Мне не нужно было свидетелей. Достаточно, что Снежнолицую видел хотя бы Дракон с изуродованными телами маслин вместо гребня.