Ожог от зеркала - Александр Доставалов

Дальше хоть мостовая была гладкой.

К густожитию школяр доехал мокрый как мышь. С каждым часом становилось хуже. Мерзкое ощущение. И все-таки пока он ситуацию держал. Настоящего пробоя ещё не случилось.

Глава 8

Школяр закрылся в комнате и весь вечер складывал надлежащий отворот. Не спеша, даже перед экзаменом так не концентрировался. Проверил, разложил, точно сориентировал. В ретортах, ступочках, в завеси прозрачной, через спектр, все как положено, даже лучше, на сто пятьдесят. Вместо речных раков удалось достать омара. Те же клешни, но круче. Тушка козла точно под его вес, в смысле половина, конечно. Рога свежие. Медная плошка под кровь, пузырь рядышком. Ингредиенты сортировал на аптекарских весах. Курение пошло загодя, полностью очистил комнату, за сутки начал чистить. Изоляцию звука провел, даже швы на окнах проконопатил. Убрал и потолочные пятна, никогда такой ерундой не занимался, а тут выбелил. Даже тряпки цветные убрал, где-то слышал, мол, может помешать. Лучше перестраховаться. Затем уже просто ждал полуночи, наращивая силы через росчерк и «зоревой» перещёлк. Всё сделал правильно, с запасом. Всё как положено. Вещь, конечно, вероятностная, но могло и сработать. Вполне могло, убеждал себя Тарас, понимая, насколько слабы его шансы. И слишком уж ровно лежала тень. Свечи не должны давать такую ровную тень. Ничего, ничего. Тень не главное, тень и должна быть ровной, если фитиль хороший. Тут настрой главное, общий поток. Окунуться, смыть наволок, выдавить из себя ядовитую хворь.

Ровно в полночь Тарас разрезал пузырь, и жертвенная кровь полилась в чашу. В жёлтом зеркале отразились зрачки, проколотые безумием и смертью. Хлеб и вино; сочащийся кровью мизинец впечатать в каждый угол гексаграммы... Теперь бумажный зверь... Та-ак... И поджигаем его в центре. И смолка. Где смолка, шут... Вот она, всё в порядке...

Школяр продолжал курение до рассвета. Вокруг что-то изменялось. Дым упирался в наволочь, проедая себе выход, и это было как раз то, что требовалось. Чувства обострились, и так-то было хреново, а тут вообще всё поплыло, раскачалось. Мотало, как пьяный маятник.

И только к утру он понял – не получилось.

Легче, конечно, стало, не могло не стать. Но выбраться не удалось. Наволок удержался. Школяр только сдвинул эпицентр проклятия.

Варька оттирала бумагой пятно. Измазанные пальцы побледнели, передав малую часть чернил, но остальное только размазалось. Нужна была вода. И мыло. Правда, лекция уже вот-вот закончится.

Она со вздохом отложила конспект. Ладно, потом перепишет. Сейчас только грязь развозить. Говорили, в Литве мастеровой диковину придумал – заливают чернила в стерженёк, заранее, и что-то там крутится. Так, что ложатся они на бумагу тонкой линией. И не мажется ничего, и не высыхают, только потом, через время, колпачок свинтить надо, и можно новую порцию наливать. Вот купить бы такое пёрышко... Самописное... Варя мечтательно прижмурилась. Десяти серебряных ногтей не жалко. Даже двадцати не жалко, потому как вещь ценная. Чтобы сумку не заливать фиолетовой дрянью и руки не пачкать, а то лоб нечаянно вытрешь или лицо... Варька, по бестолковости характера, иногда забывала набрасывать колпачок на склянку с чернилами. Один раз рубашка шелковая пропала, с вышивкой, так жалко... Можно, конечно, провороты от прикоса повторять, чтобы грифель не ломался, но это хлопотно. Проще, наверное, чинить грифель, чем шесть раз в день крутить карандаш в тончайшей пудре зелёного стекла. Да и порошок монетку стоит.

А сколько гусей на перья ощипывают, это подумать страшно. Раньше ещё скот обдирали на пергамент. А вот придумал человечек, и, может, гусям теперь спокойная жизнь настанет. Одна проблема у них останется – католическое Рождество. Есть в Европе такая секта любителей гусятинки, называются католики.

Варька раскрыла пенал, собираясь упаковать аккуратно заточенные карандаши, и залюбовалась его идеальным порядком. Всё на своих местах, всё зачинено тонким лезвием, каждая мелочь в специальной деревянной луночке. Прелесть. Иногда она жалела, что не пошла на канцелярскую магию – туда отбирали ещё на первом курсе. Писцы Колледжа, счётчики-бухгалтера, аудиторы, секретари – туда, конечно, уходили в основном девчонки, но хватало и пацанов. Из тех, что строят модели, коллекционируют наклейки-ракушки и вообще въедливы по мелочам. Неплохое направление, самое в нём приятное – не надо на пятом курсе клятву верности давать, поскольку глубинной магии работа с числами не требует. А присяга Радуге – дело серьёзное. На всю оставшуюся жизнь. Но Варька имела склонность и к аккуратности, и к безалаберности одновременно, сочетая противоположные качества, да и характер был, что называется, не канцелярский. Поэтому сейчас вокруг полно пацанов, а девчонок-то почти и не осталось. А может, оно и к лучшему.

После лекций Варвара, сочетая полезное с приятным, пошла отмываться на Водяные горки. Осенний пляж пустовал, а солнышко ещё вполне позволяло. И руки мыть специально не потребовалось – скатилась в пене искрящейся, весёлой воды в Волгу, вышла, растираясь и клацая зубами, прохладно всё ж таки, а чернила на руках уже исчезли.

Денег почти не осталось, поэтому Тарас ограничился бананами, томатами, огурцами и ковригой пшеничного хлеба. И десерт, и салат. Ещё неплохо было бы взять яиц, но... В густожитии перезаймемся. С открытием грузовых зельцкабин заморские фрукты потеснили местный виноград и яблоки. Всё подешевело, ворчали только фермеры, которым стало труднее сбывать урожай.

Листья в парке уже тронуло дыханием желтого тлена. Повсюду слонялся народ – кто по делу спешил, кто прогуливался, благо, погода располагала. Осень в Тверском княжестве – тьфу-тьфу – загляденье. Магистрат не жалеет денег на отвод непогоды, и окупается оно сторицей. Лишняя влага в болота уходит, по ночам дожди, днём солнышко... И с уборкой народу попроще, а раньше, при старом бургомистре, всепогодники приворовывали. Проверять такие службы очень сложно.

Преисполненная важности тетя сюсюкала с малышом. Тот старательно подыгрывал, проявляя должное уважение к старшим. Иногда малыш зевал, открывая зубастый ротик, но настойчивую няньку это не останавливало. Проходивший мимо Тарас, которому как раз полегчало, не преминул развлечься. Он подложил тете «хрюк» – тупейшее заклинание, свернутое в полупрозрачный шарик, единственным назначением которого было заставить нового владельца хрюкнуть. Количество «хрюков» зависело только от податливости материала. Кокетливый вырез тёти, от складчатой шеи до оплывших лопаток, принял почти невесомый сюрприз – прикосновение шарика к открытой спине было сродни прикосновению паутинки. Тошнотворно сюсюкавшая тётя мощно повела плечами, что-то её всё же побеспокоило, и прервала рассчитанный на дебилов речитатив. Затем вдруг издала хриплую, воркующую трель, выпучила глазки и полновесно хрюкнула в сторону дитяти, чем привела засыпающее чадо в невероятный восторг. Стоявший рядом супруг, такой же дородный, неодобрительно посмотрел на свою половину. Удержаться от хрюка трудно, как от чихания. Свербит, только не в носу, а в горле. Можно, конечно, но надо технику знать. Тетя хрюкнула ещё три раза, с недоумением прислушалась к себе и к гоготавшему племяннику, раздраженно толкнула мужа в бок и ещё дважды смачно хрюкнула напоследок. Булькающий смехом Тарас завернул за угол. Вообще это дурацкое заклинание было довольно дорогим, даже со скидкой не меньше золотого. Но сейчас он чувствовал, что не зря потратил деньги.