Невеста миллионера (СИ) - Попова Любовь

— А чего ж ты тогда пялишься на моего прогнившего братца? Сосочки встают, когда видишь его без футболки, а? — она пошло провела руками по своей груди, и я сбежала. Я не собиралась перед ней отчитываться за подростковые желания. Я не воспринимала их всерьез, была уверена, что все кончится. Рано или поздно эта глупая страсть пройдет.

Я рванула от Ники домой, сразу на кухню, где мама пекла пирожки, а папа рассказывал о своей работе. Такой домашний пухляш, которого я бесконечно любила. Доверяла безгранично. До вчерашнего дня, когда мама ездила к своей матери в Челябинск. В тот вечер я должна была замолчать. Сохранить все в себе или поговорить с отцом наедине. Но во мне было столько обиды, столько страха, что Ника не обманула, и еще боль от удара об машину. Глупая, глупая.

— Дочка, ты себя совсем загоняешь, — улыбнулась мама и показала на румяные жаренные пирожки. До сих пор помню этот нежный вкус. — Садись покушай.

— Папа? Это правда? Ника сказала правду?

— Ты о чем? — повернулась мама. — Дочка, у тебя кровь.

— Папа, Ника сказала, что она тебе… — я даже произнести этого не могла. — Делала минет. Вчера, когда ты был у Черепановых.

— Что за чушь? — покраснел отец и вскочил, посмотрев на мать. — Элла, эта девка врет, ты же знаешь, какой образ жизни она ведет. Пьяная, курящая.

Но она не поверила. Она знала отца как облупленного, она знала, что врет.

* * *

— Ты слышишь меня? — щелкнула пальцами уже взрослая Ника, внимательно рассматривая мое лицо. — Оглохла?

— Теперь слышу. Что вам нужно?

— Хотела поинтересоваться, как тебе спится с инвалидом.

— Я не…

— Точно, точно, ты здесь просто готовишь. А это, — она задирает мою юбку, обнажая резинку чулок. — Поварская форма. Если рассчитываешь на что-то большее, чем просто перепихон, то закатай губу.

— Я не… Не обязана перед вами отчитываться.

— Точно. Собирай манатки… Ты уезжаешь.

— Что?

— Что слышала. Брат у себя в комнате, так что тебе никто не помешает. В этом доме будет только одна хозяйка. И это не ты.

Это был отличный шанс уехать. Ничего не отвечать. Не дерзить. Махом избавиться от прошлого и просто жить как жила дальше. И если Ника собирается помочь, то лучше не отрекаться от помощи.

— Хорошо, — моя сумка была уже готова, и я просто подошла к шкафу и взяла ее в руку.

— Не поняла?

— Хорошо, я уеду. Только проведи меня через охрану, они не пускают меня.

— Даже скучно. Неужели мой брат настолько стал плох, что ты не поборешься со мной.

Бороться с психопаткой, которую продавал собственный отец. Увольте. Мне еще сына воспитать надо.

— Вы сами сказали, что в доме должна быть единственная хозяйка. Это вы, Вероника.

— Любопытно. Мы не встречались раньше? — кожа похолодела от взгляда, которым она обвела мое тело. — Хотя вряд ли я бы стала общаться с обычной поварихой.

— Точно. Так мы идем?

— Да, пошли, покажу тебе запасной ход и даже вызову такси. Цени мою добродетель.

Главное от нее не захлебнуться.

— Что? — черт, неужели вслух сказала?

— Ничего, пойдемте, — я ни минуты не хочу оставаться в этом доме.

Глава 28. Харитон

От сестры до сих пор потряхивает. Объяснять ей, кто такая Ева, что она делает в моем доме, не посчитал нужным. Тем более отчитываться. Она, конечно, сестра и я, разумеется, за нее любому пасть порву, но и она должна знать свое место.

Наверное, не знай я, что делал с ней отец, не снимай я это на камеру, я бы плюнул на нее. Но мы всегда были в одной лодке. Прогнившей, гнилой лодке, наполненной грязью, но мы поддерживали друг друга. С самого детства покрывали, получали люлей, были действительно одной семьей. Тем не менее она тот омут памяти, который постоянно напоминает, каким бесхарактерными и слабовольным я был. Не мог противостоять отцу, не мог даже ударить его. Не защитил сестру, когда та начала не только идти на поводу у отца, но и сама искать клиентов.

Не знаю, истории ли Евы с их выводом о преступлении и наказании, а может быть появление сестры и всколыхнувшиеся воспоминания, но я понял, почему пошел спасать Нику. Почему мстил за нее отцу Даши, теперь уже Синицыной и другим ублюдкам, которые имели мою сестру. Я не ее защищал, ей это было не нужно, я тешил свое чувство вины. Чувство вины за то, что в свое время не смог ничего изменить. Не убил ублюдка в тот самый миг, когда он вручил мне камеру и сказал снимать сестру. Можно сколько угодно говорить, что дети не несут ответственности за поступки родителей, но мы все несем ответственность за свои поступки, а я не сделал ничего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Харитон Геннадьевич, — отвлек меня от самобичевания Гоша, заглянувший в дверь. — А я уже вступил в свои обязанности?

— Не понял. Что за вопросы?

— Просто если вступил, то должен вам сказать, что ваша сестру вывела вашу… Повара через заднюю дверь и повела к калитке в сад.

Я бы хотел вскочить, но боль в ногах дала о себе знать, и я просто проревел.

— Туда. Всех. Не дать уйти.

— Я так и хотел сделать, но разве она не испугается?

— Быстро я сказал, — проорал я, и сам поехал в сторону черного хода. Он вывел меня на дорожку, я увеличил скорость. Эта штука может разгоняться до двадцати километров в час, все быстрее чем ногами. А сейчас это было необходимо. Невольно взглянул на небо, где стремительно темнело, и матерился про себя. Это же надо. Нет, это же надо! Мало того, что она так и не сказало о себе ни слова правды, так она еще и смотаться решила. От меня. Словно я какое-то чудовище!

Когда я подъехал к калитке, из нее вышла самодовольная сестра. И как бы я не любил ее, мне очень хотелось ее ударить. Сейчас буквально убить. Тут же подбежали охранники во главе с Гошей. Они застыли, не зная, что делать, ну и конечно очень интересуясь семейными разборками. Но это уже не важно. Меня не волновали их уши, я уже решил для себя, что Еву не отпущу. Плевать, кто она. Плевать, что у нее сын. Она должна остаться. Она должна стать тем стимулом, который поможет мне встать на ноги, дышать полной грудью, понять, что такое любить по-настоящему. Именно она, а не те тысячи шлюх, что прошли через мою постель.

— Ты что наделала?

— Решила проблему. Мы оба знаем, как ты падок на уличных девок. Ну зачем она тебе?

— Моя жизнь тебя не касается! Ты жива, здорова и свободна только благодаря мне! И эта твоя благодарность?! Так ты говоришь мне спасибо!

— Закрой рот! Ничего бы этого не было, не будь ты мямлей, дай отпор отцу, тогда, когда это было нужно! И что, хочешь сказать, что теперь будешь счастливо жарить повариху, наделаешь поварят, а я должна спокойно смотреть на это? Должна порадоваться за тебя?!

— Должна. Но ты не способна на это.

— И что теперь? Догонишь эту суку? Женишься на ней? А меня выгонишь? Выгонишь сестру? После всего?

Она словно открыла мне глаза. Вот просто развязала платок, который их стягивал.

— Как ты поняла?

— Что? — она сделала шаг назад, но Гоша схватил ее, а я приблизился как можно ближе.

— Как ты поняла, что я буду с ней счастлив? Что хочу на ней жениться.

Ника проглотила слезу и наклонилась к моим губам, как можно ближе.

— Потому что я знаю, что такое мужское желание. Я питаюсь им каждый раз, когда на меня смотрят, но в твоем взгляде было нечто большее.

— Что?

— Ты не просто хочешь войти в ее тело, ты хочешь всосать ее душу. Но пойми, ты погибнешь, она погубит тебя, она не любит тебя. Смотри, как быстро она ушла, она даже не стала бороться!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Гоша, — сказал я с улыбкой. — Отведи Веронику в ее комнату и запри там.

— В смысле, запри. Ты совсем страх потерял?!

— Потеряла его ты, когда решила, что можешь решать что-то в моей жизни. Но я тебя не выгоню, ты открыла мне глаза. И тебя я сейчас хочу видеть в последнюю очередь.

— Харитон, — кричала она за моей спиной, пока довольно сильный Гоша тащил ее в дом. — Харитон! Ублюдок! Ты такой же как он! Такой же!