Невеста миллионера (СИ) - Попова Любовь

— Есть, босс, — цежу сквозь зубы, дожевывая проклятый салат, и иду, топая на всю комнату, мимоходом наблюдая, как горничная, вышедшая из средней Азии, убирает разбитую вазу.

Дошла до своей комнаты и хлопнула дверью. Что я здесь делаю. Зачем вообще согласилась увидеть его. Что хотела себе доказать. Что он такое же чудовище? Так оно и есть. Вспомнить, кто именно стал тем стоп-краном, который пустил поезд моей жизни под откос? А может, хотела посмотреть, как сильно сын похож на своего отца?

Как же я хочу, чтобы он сам узнал меня. Чтобы понял, что я пережила. Чтобы хоть малой частью души ощутил ту боль, что меня преследовала все эти годы, страхи, которые стали частью меня. Мне очень хочется ему отомстить, но боюсь, в этом огне справедливости сгорю и я сама, а как иначе, если без отвращения отвечаю. На каждый его поцелуй, если трепещу каждый раз, когда он находится рядом, называет по имени, касается.

«Хочешь, чтобы я носила форму? Смотри, как бы ты сам потом плакать не начал», — думаю я, раскладывая все вещи, которые были куплены по моим размерам, и первым делом смотрю на чулки.

Хочешь поиграть? Смотри, не проиграй сам себе.

Глава 24. Харитон

Я принял душ и надел свежую футболку, чувствуя, как гудят ноги. В этот момент в дверь постучали, и я решил, что это Ева, но зашел худощавый паренек Леня. Судя по словам Марка, он ставит на ноги при самых безнадежных случаях.

— Харитон. Вот здесь препараты. Их нужно ставить каждое утро и вечер.

— Ставить? — не понял.

— Да, в ягодицу. Они болезненные. Но это необходимо, чтобы разгонять кровь в мышцах, иначе наши тренировки будут бесполезны. И еще, Харитон. Мне нужно знать, что вы настроены работать над собой, а не просто баловством занимаетесь.

Мне хотелось послать его к черту. Я не собираюсь перед ним оправдываться. Но тут в дверях показалось ведение. Я помню это платье. Синие, шерстяное. И я почти падаю, следя взглядом за Евой, прошелестевшей мимо.

— Харитон, — отвлек меня Леня. — Вы меня слышите.

— Что ты до меня докопался. Я же позвонил? Тренировку мы провели.

— Препараты? Может быть, медсестра нужна?

— Я найду того, кто будет ставить уколы. Не парься и свали уже. Меня раздражает твоя холеная рожа.

Леня, не смотря на оскорбление, улыбнулся.

— Я рад, что вы полны энергии. Она вам понадобится.

— Ты еще по головке меня погладь и в попку чмокни. Хватит десна сушить, свали уже… Навалять я тебе могу и в сидя в коляске.

— Не сомневаюсь. Вы же были реслером? Я был на ваших боях… Не хотели бы вернуться?

— Ты решил окончательно меня из себя вывести. Пошел вон! Ева! — заметил я, как она трется возле двери, такая красивая в этом платье, что зубы сводит. — Выведи этого чебурашку, пока я не пришиб его.

— Я и сам дорогу найду. Тогда до четверга?

— Завтра придешь…

— Но вашим мышцам нужен…

— Завтра, я сказал! Или у тебя есть дела поважнее?

— Ну тогда до завтра. Ева, приятно познакомиться, — кивнул он и смылся, а она зашла внутрь с подносом и усмехнулась.

— Ну какие дела могут быть важнее вас. Вы же центр вселенной.

— Посмейся мне еще. Садись, — жадно смотрю на ее ноги в черных колготках. Или стоп. Я же покупал только чулки.

— Ну уж нет. В этом свинарнике я слушать вас не буду. Пойдемте в библиотеку.

— Каком еще… — осмотрел я комнату, где разве что тараканы еще не завелись, настолько везде все грязно. Вещи разбросаны, а пыль кучками витает в воздухе в солнечном луче, который просачивается сквозь плотные портьеры. — Нормально вроде.

— Пригласить горничную?

— Ну… Пригласи.

— Может быть, тогда еще парикмахера?

— Не наглей, милая. Я еще не знаю, какие у тебя там заросли, чтобы так спешить.

— Что, простите? Какие … — до нее только дошло, о чем речь, и она густо покраснела. — Мои, как вы называете, заросли касаются только меня и видеть их могу только я. А вы общаетесь с людьми, думаете, им приятно видеть в вашей бороде крошки бисквита?

Я невольно стряхнул бороду и сузил глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Как только ты покажешь мне свой кустик, я избавлюсь от своего.

— В таком случае быть вам всегда заросшим, — задирает она подбородок и собирается выйти, но я не могу не напомнить о дурацком и таком невечном слове «никогда».

— Ой, не зарекайся, милая. Кстати. Ты умеешь ставить уколы?

— Умею, а зачем… — и тут ей на глаза попадается пакетик с лекарством и шприцами. — Я не буду. Я не медсестра. Или что, опять будете меня шантажировать?

Она повернулась и посмотрела так строго, что яйца сжались до состояния изюминки. Стереть бы эту извечную строгость, посмотреть, какой она будет, когда я войду в нее очень глубоко.

— Удвою тебе зарплату.

Она открыла рот и тут же его закрыла. Поджала губы, очевидно, считая выгоду.

— Надеюсь, игла большая, насколько велика ваша наглость.

— Не жалеешь ты меня.

— Время уже три. Или мы идем слушать вашу историю, или я пошла готовить ужин. И что вы будете делать без Генриха? Он же везде вам помогал.

— Точно. Хорошо, что напомнила. Иди в библиотеку. Я сейчас буду.

Стоило ей уйти, как я позвонил на пост охраны. Там был паренек, на которого я давно положил глаз. Гриша. Я его еще в армии встретил, когда до дембеля оставалось пара месяцев. Неуравновешенный, но надежный.

— Гришу к телефону позови, — начал без предисловий.

— Харитон Геннадьевич, — тут же отозвался он. — Слушаю.

— Водить машину умеешь?

— Да, конечно. Нужно куда-то…

— Не перебивай. Зайди ко мне. Дам денег. Купишь себе костюм. Теперь ты мой водитель. Ну и по дому там помогать будешь. За горничными следить, чтобы не свинтили ничего.

— Я могу, я готов.

— Даже не сомневаюсь. Жду. И только одно правило. На Еву смотреть, как на мать родную и никак иначе.

— Понял.

Глава 25. Харитон

Когда дела с новым водителем были покончены, а в мою комнату вторгалась целая орава горничных, я наконец смог доехать до библиотеки, где застал Еву, читающую книжку в кресле. Но она словно почувствовала меня, отложила все и стала наливать чай, даже не посмотрев на меня.

— Скажи, я тебе противен?

— Напротив, — удивляет она меня и замолкает, словно сама не ожидала от себя подобного слова. А я подъехал ближе, рассматривая, как идеально сидит платье на ее фигуре. Еще приятнее будет его снимать.

— И все. Продолжения не будет?

— Уверена, вы уже все додумали сами. Пейте чай. Ваша история поведает о вашей болезненной тяге к спорам.

Я даже поперхнулся и вытер бороду рукавом. Ева закатила глаза, поднялась и сама, сама, черт возьми, обтерла салфеткой мои губы, потом сложила ее мне на коленях. Я окончательно запутался, но хотел, чтобы она продолжала оставаться так близко. Смотреть в глаза, наклоняться, демонстрируя изгиб спины и кружевную резинку чулок.

Но стоило мне протянуть руку, чтобы поиграть в эту ее игру, как она поднялась и села на свое место.

— С огнем играешь.

— Ну так что. Будет история?

— Конечно. Очередной спор. Но ты и сама знаешь. Это была любовница отца, а мне было лет шестнадцать. Она щеголяла у нас в доме в легком халатике. Под которым было видно все. Я говорил отцу, что это неприлично, но ему было плевать. Он тогда заявил, что я сам ее хочу, но мне ничего не светит, потому что я молокосос. Сам не знаю, что на меня тогда нашло, но я предложил ему поспорить. Если я трахну его телку, он даст мне свою машину. Порше. Новенькая красная. Ты бы ее видела.

— Никогда не понимала тяги к спортивным машинам.

— Ты просто в них не ездила.

— Неправда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Серьезно? — наклоняюсь над столом, внимательно рассматривая ее лицо. Не врет ведь. — Когда?

— Сейчас ваша история, Харитон Геннадьевич.

— Так вот. Отец знатно поржал, уверенный, что у меня ничего не будет. Наверное, поэтому за проигрыш я всего лишь должен был быть милым со страшненькой соседкой, которая была дочерью его партнёра по бизнесу.