Разбитое небо - Евгения Михайлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А должен брать? Проклятое семейство его пожизненно чуть не отправило на зону. По-хорошему Гоше надо было сразу половину квартиры отсудить. Ему просто с ними дело иметь в лом. Жизнь ему перекорежили. Такое на человека повесить. Знаешь, я не поняла, откуда у тебя может быть такая подруга. И я даже не про возраст. Ты — медсестра, людям помогаешь, ты мать… Что общего с проспиртованной алкашкой? Не удивлюсь, если это она собственного сына убила по пьяни.
Катя растерялась. Такой оборот беседы она не предвидела. Тут надо резко поменять свой план.
— Тамара, — сказала она после паузы. — Не хотела развивать именно эту тему. Но ты слишком умный человек. Скажу честно. Я сейчас помогаю Вере, чем могу. Медицина, лекарства, иногда продукты. Она больной человек: сердце, сосуды, нервы… Все ее ненавидят, она всем отвечает тем же. Но она мне не подруга, не была ею и не будет. Она — мать моей подруги…
Васильева медленно поднялась. Из двух амбразур полился на Катю стальной огонь.
— Твоя подруга — та самая сука, которая донесла на Гошу, оклеветала его на весь свет, организовала травлю?! Так ты пришла ко мне вынюхивать, шпионить! А ну, встала и пошла вон. Пока я тебя с лестницы не спустила.
Катя уже не думала ни о мирной беседе, ни о тех темах, которых ей запрещено касаться. Она больше ни о чем не думала. Ее вела другая сила. Катя тоже встала, приблизилась к Васильевой, подняла к ней белое лицо с глазами, как разноцветные огни — сигналы тревоги. Потом взяла со стола смартфон, нашла в нем фото, увеличила.
— Смотри. Это Артур, сын Веры на бумаге, а по факту сын своей старшей сестры, которая спасала ребенка все его семь лет. Стерегла его от уродов днем и ночью, на свою жизнь махнув рукой. Нет, ты смотри, не надо отворачивать морду. Этого ангела твой хахаль избивал, унижал, пугал. Мальчик терпел и молчал. А когда Лара приперла твоего Гошу к стенке, он стал и ей угрожать. Через пару дней и ребенок, и подонок исчезли. Их не было нигде, телефоны не отвечали. Нежного ребенка истязали, мучили, насиловали, а потом задушили… Кому еще такое могло понадобиться? Артур никогда не уходил один из дома по вечерам. Смотри, и нам обеим станет ясно, кто тут сука. Кому тупой перепихон важнее жизни ребенка. Спускай меня с лестницы, попробуй. Мой бывший муж четыре года пальцем не трогал сына. А когда ударил его в первый раз и дотронулся своими лапами до ремня, я ему горячей сковородкой хотела голову снести. А он с тебя ростом. Ты сказала, что я мать, так не то слово. Для меня нет чужих детей… И да, подавись ты своими морсами. Теперь я понимаю, что преступника ты прикрыла даже не за деньги, а потому что вы заодно.
— Ты что хочешь сказать? — заговорила Васильева. — Ты и меня решила в чем-то обвинить?
— Нет. Я просто хорошо ставлю диагнозы. В преступлении ты, конечно, не замешана, но ты с этим Гошей на одной стороне. Не бойся, мне даже такую малость негде сказать. Благодаря тебе дело закрыли. Живи, трахайся, пей свои морсы. А моя подруга чудом не умерла тогда. Постарела на двадцать лет. Год из дома не могла выйти. Я сейчас уйду, но ты помни, что еще один человек тебя презирает. Наверное, таких много.
Катя выбежала в прихожую, стала там путаться, пытаясь попасть в рукава куртки, а потом сползла по стенке на пол и горько, безутешно заплакала. Что и у кого она хотела узнать, что доказать, кому помочь… Она бессильна.
Когда Катя смогла что-то видеть, она обнаружила, что Васильева стоит перед ней и смотрит… с жалостью, что ли. Потом подняла ее за локти, вытерла лицо салфеткой.
— Вернись, прошу. Успокойся, я тебе чай из трав заварю. Ты в таком состоянии целой и живой домой не доедешь. Если хочешь, я тебя отвезу.
— С чего это ты так расчувствовалась? Или за себя испугалась?
— Я вообще никого и ничего не боюсь, — спокойно ответила Васильева. — Я просто не хочу, чтобы горя на земле было еще больше, чем есть, даже на грамм. На две твоих разноцветных слезы.
Они вернулись на кухню. Сидели, молча пили чай. И вдруг Васильева тихо произнесла:
— Он на самом деле после работы был у меня. Мы выпили за ужином вина. Легли рано. Я дико устала тогда. Пришлось весь день разгружать машины вместо грузчиков. Быстро заснула. Проснулась ночью. Георгия рядом не было. Он позвонил сам ближе к рассвету. Сказал, что его вызвал на помощь бывший напарник, который попал в аварию. Машина была разбита, напарник пострадал, просил отвезти домой. Утром мне сказали, что Гоши не будет на работе. Какое-то несчастье с пасынком. Потом узнали, что Гошу задержали. Я ничего не уточняла. Когда спросили, сказала, что он был у меня до утра. На всякий случай. На наше правосудие полагаться нет причины. Обвинят того, кто под рукой… А сейчас давай собираться. Ты пока умойся, я кое-что сложу.
Когда Катя вышла из ванной, Тамара уже выносила в прихожую другие пакеты.
— Это вам с сыном поесть на первое время. Свежее мясо, козье молоко, мандарины, морсы. Давай по-быстрому тебя отвезу, а то нам обеим скоро на работу. Быстро время пролетело… Значит, неплохо посидели.
В машине Катя долго молчала, чувствуя себя разрушенной. Потом тихо сказала:
— Мы тоже правосудию не верим. У нас частный детектив. Он никого не сажает, просто пытается что-то нарыть и понять. Нам это нужно. Ничего мужик, справедливый. Но я и ему не сильно верю. С чего постороннему человеку жалеть чужого ребенка? Он же не знал, каким он солнцем был… Я хотела этому детективу помочь… Подумала, что ему правды никто не скажет. У меня так всегда: загорюсь, расхрабрюсь — потом нахожу себя в луже полного провала…
— Помоги этому детективу. Скажи, что я призналась в том, что Георгий точно был у меня до девяти часов вечера. Потом я провалилась, проснулась среди ночи и увидела, что его нет в квартире. Он позвонил к утру, что сказал, ты слышала. Ко мне не приехал, на работу тоже. Так что я понятия не имею, где он был и что делал. Потом
