Разбитое небо - Евгения Михайлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасла себя? — недоуменно переспросила Юко. — Себя мне спасти невозможно. Меня больше нет. Я сейчас там, тону в крови самого родного человека. И я обвиняю себя во всем. Я ведь была рядом, когда его убивали. И если бы мы не начали свою яростную борьбу с этим преступником, Кирилл был бы жив, по крайней мере. Даже если бы его посмели осудить.
— Скажу банальность, только они и помогают в самых жестоких ситуациях. Все проходит.
Слава набрал Сергея:
— Нам надо срочно ехать, Сережа. Быстрее всего будет, если ты заберешь меня из конторы. Ехать к дому Савицкого. Беда там.
— Буду через двадцать три минуты.
Кольцов вошел в приемную Вячеслава через двадцать минут. Слава изложил ситуацию в нескольких точных фразах.
Сергей внимательно посмотрел на сжавшуюся в уголке дивана Юко и произнес:
— Надо же… Я ни о чем не догадывался. В отличие от этих тварей. Прости меня, Юко. И прими мои соболезнования. Проблема еще в том, что тебе придется поехать с нами. Надо самой все рассказать следствию, ты единственный свидетель. Сможешь?
— Конечно. Я хочу вернуться. Мы ведь не попрощались…
Они подъехали к дому Савицкого вместе с группой Земцова и экспертом-патологоанатомом Масленниковым.
Проходили часы, все работали. Юко четко и ясно отвечала на вопросы. Никто не догадывался, что для нее все плывет в багровом тумане. Только Масленников в какой-то момент внимательно посмотрел на нее, взял за руку, слушая пульс. Спросил:
— Вам нужна помощь?
— Нет, спасибо. Я в порядке.
— У меня с собой хорошие успокоительные препараты.
— Что вы. Я не хочу препараты и успокаиваться. Я хочу побыть с ним одна буквально пять минут. Мне очень нужно. Это возможно?
— Разумеется. Мы вас оставим. Попрощайтесь.
Все покинули холл. Ровно через пять минут Юко появилась на пороге гостиной:
— Извините, что задержала. У меня все.
— Примите мои соболезнования, — коснулся ее руки полковник Земцов. — Вы нам очень помогли. Будем на связи. Теперь вам лучше уехать, ваши спутники вас отвезут. Мы сами все закончим и уберем. Оставьте ключ от входной двери. Мы ее закроем и опечатаем квартиру.
— Куда ты поедешь, Юко? — спросил Слава у машины. — Может, к нам? Не стоит, наверное, тебе оставаться одной.
— Что ты, — даже вздрогнула Юко. — Мне сейчас нужно остаться именно одной. Я поеду на своей машине. Слава, завтра мне нужно позвонить в суд и сообщить, что случилось?
— А не звони, — вдруг произнес Слава. — Сережа, можно попросить Земцова, чтобы до начала заседения никому не давал информации? Нам надо закончить дело. Следствию это будет интересно.
— Я «за», — после паузы сказал Сергей. — Понял идею. Давай исполним этот номер. Юко, постарайся поспать, чтобы утром выглядеть на все сто. Нет, на все тысячу процентов. И надо быть совершенно спокойной.
— Я постараюсь, — тихо произнесла Юко. — Да, я сделаю все, что нужно. И потом тоже. Идею я поняла.
— Знаешь, Слава, — произнес в машине Сергей, — скажу сейчас одну крамольную вещь. Ты говорил, Юко обвиняет себя в том, что произошло с Кириллом. И она в чем-то права. Когда появляется «дитя ночи» — а по-простому роковая женщина, — жизнь превращается в минное поле. Одна конкретная жизнь. Взрываются все скрытые и вялотекущие опасности. Упаси меня бог от любви роковой женщины. А ее врагам я бы не позавидовал. «Дитя ночи» легко превращается в воительницу.
Часть пятая
Обвинение без суда
В десять утра у решетки вокруг суда и у входа в здание стояла охрана. Чуть дальше журналисты и операторы плотным кольцом. Сергей остановил машину, опустил окно и показал охраннику документы всех троих. Журналисты рванулись к машине, пытаясь что-то рассмотреть сквозь затемненные стекла, торопливо снимали.
Машина Кольцова въехала в пустынный двор. Там спокойно прогуливались два человека — Земцов и Масленников. Никто ни с кем не стал здороваться, даже не обменялись взглядами. Только Земцов негромко произнес, глядя в пространство:
— Заходите. Мы войдем в нужное время.
У входа в зал заседаний возбужденным шепотом переговаривались ангажированные свидетели обвинения. Они были в достаточно большом количестве. В самом зале людей немного, но это, без сомнения, «лучшие люди города». За судейским столом судья Мария Захаренкова, под помостом секретарь суда. За небольшой трибуной слева — прокурор Василий Никонов. Перед столом судьи по центру истец Полунин со своим адвокатом и секретарем Игорем Костиным, высокомерным и самоуверенным человеком, о котором ходило много сплетен. Говорили, что он чуть ли не мозг Полунина, обсуждали его скандальные романы и агрессивное отношение к женщинам. Справа места для сопровождения ответчика, чуть подальше перед маленьким столом — для Кирилла Савицкого. Какая милость: его, кажется, не собирались посадить в «аквариум».
Вошли так: Вячеслав и Юко впереди, Кольцов, заявленный как эксперт-помощник адвоката, сзади. Зал замер. Казалось, все перестали дышать. Так невероятно выглядела эта троица. Вячеслав и Сергей были в черных костюмах с белыми рубашками. Юко в черном облегающем платье с длинными рукавами и небольшим овальным вырезом. Все скромно, выдержанно, в духе протокола. А смотрелись они так, как будто шли по красной дорожке Каннского кинофестиваля. Мужчины элегантны и неприступны. Юко вызывающе совершенна. Глаза — черные бриллианты, холодные и опасные. Губы — нежные и чувственные — плотно сжаты, в них вызов и превосходство.
Даже Захаренкова, известная своей бесцеремонностью, на время утратила дар речи. Заговорила, когда они приблизились к ее столу:
— Где ответчик, адвокат Калинин? Вы задержали заседание на десять минут.
— Я объясню. У нас случилось небольшое ЧП, совершенно непредвиденное, потому я не мог заранее поставить вас в известность. Кирилл Анатольевич немного задерживается.
— Опять ваш цирк, — недовольно произнесла Захаренкова. — Не можете вы без этого. И что прикажете нам делать? Сидеть и ждать, пока ответчик соизволит явиться?
— Я предлагаю не ждать. Насчет цирка совершенно согласен. У вас, Мария Петровна, потрясающее чувство юмора. Разрешите мне начать свое выступление, которое я подготовил для прений сторон. Чтобы не терять время. Его же все равно суду придется выслушать.
— Это что, вы придумали такой способ давления на суд? — насмешливо спросила Захаренкова.
— Я категорически против, — поднялся Никонов. — Это же продуманная манипуляция, чтобы отвлечь внимание суда от обвинения.
Захаренкова посмотрела на часы.
— А я соглашусь, — произнесла она. — Мы пришли сюда работать, а не сидеть
