За глянцевым фасадом - Катрин Панколь

Джеки не выказывает недовольства или обиды, однако в долгу не остается. По утрам она встает поздно, что очень раздражает Роз, и отказывается присутствовать на обедах «с влиятельными людьми», предпочитая поваляться в постели с книжкой. Она потешается над свекровью, над записочками, которые та прикалывает детям на одежду.

А вот со стариком Джо она отлично ладит. Он рассказывает ей о своих донжуанских подвигах. А ей нравится его неистощимое жизнелюбие: этим он напоминает ей отца. Не боясь показаться грубым, он во всех подробностях описывает свои похождения, как прошлые, так и нынешние, ибо по-прежнему бегает за каждой юбкой, не желая отставать от сыновей. Ведь он привык быть первым, всегда и везде. Она охотно слушает его и смеется вместе с ним. Но не поддерживает его, когда он принимается поносить евреев и негров: думать так — значит слишком все упрощать, говорит она. Не может быть, чтобы по одну сторону баррикады были только хорошие люди, а по другую — только плохие. Жизнь гораздо сложнее. В ней были, есть и будут невзгоды, неприятности, мелкие конфликты. Она упрямо отстаивает свою точку зрения, и старик от этого в восторге. Ему нравится, как эта девчонка ставит его на место. «У нее у одной тут котелок варит!» Нравится, как она подшучивает над его скупостью. Например, над распоряжением выкрасить заново не весь дом, а только фасад. «Все равно с боков и сзади его никто не видит!» Он восхищается ее сильным характером, упорным желанием остаться самой собой, не позволить клану Кеннеди поглотить ее. Когда они остаются наедине, то ведут себя точно двое мальчишек: перемигиваются, хохочут, обстреливают слуг отбивными котлетами. Джо — единственный человек, с которым Джеки станет обсуждать свои супружеские неурядицы.

По мнению Джеки, братья и сестры ее мужа очень напоминают обезьян. Этакие гориллы, шумные, невоспитанные, всё крушат на своем пути и ни к нему не испытывают уважения. Они не садятся, а плюхаются на стулья, не играют, а дерутся, не разговаривают, а орут, любой пустяк их смешит, и раздается пронзительный гогот, от которого вянут уши. Девушки с легким презрением смотрят на юную невестку, которая воображает себя замужней дамой, и откровенно хихикают, когда она появляется в новом, элегантном туалете или привозит Джону какой-нибудь необычный, изысканный подарок. И всячески дают понять, что в их мире она чужая. Это правда: Джеки ни во что не ставит гонку за успехом, политическая борьба для нее пустой звук. Она ни разу в жизни не голосовала. Люди из окружения мужа глубоко ей противны, она называет их «лакеями Джека». По ее мнению, эти придурки подлизываются к Джону, чтобы потом использовать его в своих целях. А сам он — неизмеримо выше их. «Это идеалист без иллюзий», — так она его характеризует. Джону непонятно, почему жена не разделяет его интереса к политике, ставшей делом его жизни. «Воздух вокруг нас насыщен политическими испарениями, но кажется, что она их не вдыхает», — говорит он.

Иногда он ведет себя бестактно по отношению к ней, причем на людях. Однажды, когда семья собирается вместе, и разговор, как обычно, заходит о политике, Джеки перестает слушать и погружается в свои мысли. А Джон размышляет о том, какое впечатление произведет на его избирателей модница-жена, получившая образование во Франции. «Американскому народу трудно будет понять такую, как ты, Джеки, не знаю даже, как нам быть. Думаю, тебе надо показаться в телевизионном репортаже, но мельком, чтобы тебя никто не заметил». Джеки в слезах убегает к себе в комнату и запирается там. Джон огорчен, однако не считает возможным пойти и извиниться перед ней — это не в его правилах. Положение спасает их общая знакомая: она успокоит Джеки и уговорит вернуться за стол.

Джеки не любит политику еще и потому, что политика отнимает у нее мужа. Очень скоро она поймет, что эта соперница куда опаснее смазливых девиц, которых он меняет как перчатки. Джон появляется и тут же исчезает, он вечно куда-то спешит — в агитационную поездку, на выступление перед избирателями, в предвыборный штаб. Свободное время он посвящает… беседам о политике! А ей хотелось бы, чтобы он говорил о чем-то интересном для нее. Поэтому у нее постоянно возникает чувство обиды. Ей приходится дожидаться, когда муж вырвется домой на час или два: в детстве она с таким же нетерпением ждала, когда наступит уик-энд и можно будет встретиться с отцом. Вот, наконец, он приехал, она предвкушает чудесный вечер вдвоем, «и вдруг звонит этот чертов телефон. Звонит без умолку, иногда нам даже не удается поужинать вместе. А если я прошу его не брать трубку или пытаюсь подойти раньше него, он злится. Тогда я говорю ему: у меня впечатление, что я живу в гостинице, а он смотрит на меня этим своим взглядом и заявляет: «Но это как раз то, что мне нужно!»

Джеки впадает в тоску. Жизнь с Джоном оказалась нелегким испытанием. Сказка о Королеве цирка и красавце гимнасте кончилась, не успев начаться. Муж почти не бывает дома и, по сути, продолжает жить как холостяк.

«Очевидно, выходя за Джона, она не представляла, что ее ожидает, — говорит Трумэн Капоте, близкий друг семьи Кеннеди. — Она явно не была готова к такому скандальному поведению мужа: во время приема, на глазах у всех, он бросал ее и начинал обхаживать какую-нибудь красотку! Она не подозревала, что вскоре станет посмешищем для своих знакомых, которые, разумеется, были в курсе дела. Все мужчины из семьи Кеннеди одинаковы: это кобели, которые не могут пройти мимо хорошенькой сучки!»

Такова реальность, с которой пришлось столкнуться Джеки. Она воображала, будто Джон женился на ней потому, что решил изменить свой образ жизни. Что он, как и она, мечтает «о нормальной семейной жизни: каждый вечер муж возвращается домой в пять часов, а уик-энд проводит со мной и с детьми, которые у нас появятся». Вдобавок муж не отличается скрытностью, он вовлекает в свои похождения лучших друзей, так что об этих загулах становится известно всему свету, а ей — в последнюю очередь. Такое впечатление, будто она расхаживает с табличкой на спине: «ОБМАНУТАЯ ЖЕНА». Когда она входит в гостиную, женщины глядят на нее с лицемерным сочувствием. Она делает вид, будто ничего не замечает, и, надев маску ледяного безразличия, надменно проходит мимо. А сама кипит от ярости.

Оправившись от первого потрясения, она думает, как жить дальше. Главное — держать себя в руках. Не зря же она еще в детстве научилась скрывать свои чувства. Но выдержка дорого ей обойдется. По мнению многих, ее неудачные беременности объяснялись не чем иным, как постоянным стрессом. В первый год замужества она теряет ребенка. Врач предупреждает: если она и дальше будет жить в таком напряжении, вряд ли ей вообще удастся родить благополучно и в срок. Она знает, что муж с нетерпением ждет первенца, ведь он мечтает о такой же большой семье, как у его родителей.

Впрочем, он не выказывает своего разочарования и утешается, заводя все новые интрижки. «Прожить каждый день так, словно он последний» — вот его девиз. Его не исправить, это уже ясно, так что приспосабливаться придется ей. И Джеки принимает решение: отныне она всецело посвятит себя роли супруги, станет идеальной женой для самого желанного в мире мужчины. Тогда, быть может, у нее появится шанс: он взглянет на нее по-новому, почувствует интерес к ней. Джеки нравится, когда ей бросают вызов. Она не та женщина, которую легко сломить.

Раз она не может сделать их отношения более прочными, надо придать им внешний блеск. Придумать себе работу или вернуться к журналистике она не может: Джон не потерпит рядом с собой независимую, блестящую молодую женщину, которая будет затмевать его. И теперь сфера ее деятельности — французские окна, тонкие оттенки белого цвета, отделка занавесок, высота пуфов, качество посуды, форма абажуров, интенсивность освещения, беленое дерево книжных шкафов, рисунок на коврах, расположение картин и фотографий в серебряных рамках. А когда все доведено до совершенства — она начинает снова. Позднее, когда у нее появится возможность, она будет покупать дома, один за другим. Она станет требовательной, въедливой, заботы о деталях обстановки будут успокаивать ее, прогонять мысли о том, что творится с ее жизнью. Она запрячет свою индивидуальность на самое дно души и сосредоточится на повседневных обязанностях.

На первый взгляд она осуществляет этот план вполне успешно. Однако у нее бывают и мучительные приступы отчаяния, когда она чувствует себя одинокой, отвергнутой, и ненавидит весь мир. Смотрит на себя со стороны, прислушивается к собственному голосу и приходит в ужас: да это же не она, это какая-то одержимая мещаночка, карикатура на светскую даму! Как она могла докатиться до этого? В такие минуты она становится раздражительной, гадкой, эгоистичной, вспыльчивой, точно маленькая девочка, которой вздумалось покапризничать. На нее вновь нападают детские страхи, она не может с ними справиться и теряет самоконтроль. Ни с того ни с сего увольняет слуг, отказывается делать то, чего от нее ждут, лежит без движения долгими часами, держится со всеми холодно и надменно, принимается заново обставлять свои дома, потом еще раз меняет обстановку и отводит душу, тратя деньги без всякого удержу. Покупает драгоценности, платья, туфли, шелковые чулки, перчатки, каминные часы, картины, дома — что угодно, лишь бы успокоиться.