Комонс (СИ) - Батыршин Борис Борисович

Ох, и тяжела ты, ноша попаданца…

Наконец, семь вечера, семья в сборе. Дед, обе бабушки, пироги, домашний «Наполеон» на взбитом сливочном креме… как же всё это чудесно! Из Карнишиных, правда, только дядя Боря – и тот заехал на минутку, поздравить и передать подарок – диск-гигант «Владимир Высоцкий поёт свои песни», экспортный выпуск, «Made in USSR», Женька писает кипятком от восторга, я тоже доволен. Интересно, где это дядя Боря раздобыл такой дефицит, в магазинах ведь не продаётся?

Удивил дед, преподнёсший подарок, от которого мама закатила глаза и опустилась на стул, демонстрируя одновременно и возмущение и неспособность что-либо предпринять – «с ума сошёл, дарить такое ребёнку!»

Да-да, тот самый «настоящий мужской подарок», на который намекал отец. ИЖ-18, одностволка 12-го калибра в кожаном чехле. Лёгкая, надёжная, практически неубиваемая. Бабушка сердито поджимала губы, но возражать не пыталась. Несмотря на всю её властность, спорить с дедом, который что-то вбил себе в голову – пустой номер. Особенно, когда дело касается охоты.

Тут имелся нюанс, оценить (а, оценив, ужаснуться) который ни она, ни мама не могли. И дед не был бы сам собой, если бы не выкинул что-то подобное.

Дело в том, что к ИЖаку прилагался сменный ствол с цевьём. Разборка сего шедевра оружейного искусства была предельно простой – оттягиваешь утопленный в цевье рычаг, отсоединяешь деревянную накладку, потом отстыковываешь ствол, соединённый с казёнником массивным стальным выступом-крюком – всё, дело в шляпе, можно убирать части в прилагающийся чехол. Только вот второй, «запасной» (как дед объяснил матери и бабушке) комплект несколько отличался от первого, поскольку был изготовлен под знаменитый патрон 9 «para» и после установки превращал ИЖак в штуцер, предназначенный для охоты на мелких копытных – недаром к стволу сверху была прилажена планка для установки оптики. Нечто подобное стали выпускать в начале двадцатых голов двадцать первого века серийно, а это был штучный экземпляр, изготовленный по спецзаказу для очень «уважаемого человека» – дед недаром был заслуженным мастером спорта, судьёй всесоюзной категории (или как это называется) по стендовой стрельбе. Да ещё и занимал почти министерскую должность в Госплановской структуре, курирующей титановый и алюминиевый сегменты отечественного цветмета.

С помощью этого подарка дед рассчитывал подогреть интерес моего отца к этому виду охоты – формально-то ружьецо (вместе со сменным нарезным стволом) регистрировалось на него, благо, стаж в Охотобществе и связи деда вполне это позволяли.

Если кто не в курсе, этот мощный девятимиллиметровый патрон изначально был создан для армейского автоматического «Люгера 08» в самом начале двадцатого века. Но, кроме того, он активно использовался в пистолетах-карабинах на базе того же «Люгера» – для охоты на косуль, оленей и прочую копытную мелочь, вплоть до кабанов. Несколько пачек таких патронов, по полсотни штук, в сером рыхлом картоне, с надписью готическими буквами «Parabellum», прилагались к подарку. Отец, прекрасно всё понявший, прятал ухмылку – если память мне не изменяла, в «прошлый раз» мы расстреляли обе пачки в подмосковной Запрудне, где у дедова родного брата дяди Кости всё было схвачено с местными егерями – когда-то Хрущёв возил сюда на охоту самого Кастро, во время его визита в Москву. Впрочем, мы-то стреляли, по большей части, по банкам…

Вот такой «подарочек на день рожденья». Реальные его возможности я быстренько растолковал Женьке, тот проникся. Ещё бы – почти что боевое оружие…

Ну а дальше – обязательные расспросы о школе, учёбе, секции. Ахи и охи при сообщении о том, что я решил попробовать себя в театральном искусстве, пусть даже и в фехтовальном. И всё это – под хриплый баритон Владимира Семёновича, льющийся из динамиков новенькой «Веги».

Ну и дальше: хором, прямо за столом:

«К сожаленью день рожденья, Только раз в году!»

Герой дня привстаёт, не выпуская из перемазанных кремом пальцев кусок «Наполеона, раскланивается и подхватывает вместе со всеми.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144}) «…только раз в го-оду!»

Спасибо, хоть не «хэппи бёздей»…

13

Суббота, 9 сентября, 1978 г.

Ул. Онежская.

Утро. Всё непонятно.

Ночь прошла без видений (флэшбэков, как их называет «Второй»), и это было удивительно и немного тревожно. Сам-то Женька выспался отлично, а вот напарник с утра злой, как собака. На его нетерпеливые вопросы: в чём дело, почему, что стряслось, что изменилось? – он сперва огрызнулся, а потом признался, что и сам ничего не понимает. Единственное объяснение, приходящее в голову: защитная реакция мозга на эмоциональную перегрузку от двух сознаний сразу. Так ведь и неврастеником можно заделаться…

Это Женька понять мог. Недаром весь вчерашний день, что в школе, что дома, во время празднования «бёздника» (вот же прилипло дурацкое словечко!), «Второй» почти не давал о себе знать – сидел в уголке мозга и даже не донимал своими обычными «подталкиваниями». Всего разок и оживился – когда дед принёс свой подарок, а потом отец выложил из портфеля заказанную палочку-явару, выточенную из серовато-серебристого титана. Пришлось быстренько отпроситься в уборную, сделать там «щёлк-щёлк» – после чего «Второй» в течение пяти минут развлекал гостей и родителей пальцевыми прокрутками и перехватами. Конечно, не такими зрелищными, как те, с палками. Но увы, не в малогабаритной «двушке» демонстрировать такие трюки…

Несмотря на скверное настроение, «Второй» тоже отдохнул и, похоже, готов к великим делам. Женька тоже готов. Да, ведь сегодня после школы ещё и первая тренировка у театралов!

Суббота, 9 сентября, 1978 г.

Ул. Фестивальная, школа № 159.

День сплошных вопросов.

– Ну и зачем? Дело в этом поэте, Гумилёве?

– Да ладно тебе… – «Второй» отозвался неуверенно, чего за ним до сих пор замечалось не часто. – Кому от этого хуже-то стало?

Женька пожал плечами, и сам не понял, сделал ли он это на самом деле, или только в воображении. В последнее время их общение со «Вторым» достигло уровня, когда «скрытый» диалог почти перестал отличаться от обычного, живого разговора – воображение дорисовывало интонации собеседника, чуть ли не мимику, сопровождающую ту или иную фразу.

– Хуже, и правда, не стало. – вынужден признать Женька. – Но мы же договорились держаться в рамках программы. А ты…

Упрёк уместен. После очередного «щёлк-щёлка» – на большой перемене, после школьного завтрака, – «Второй» отправился в кабинет литературы. Они заранее условились, что на этом уроке «рулить» будет он.

Женька тогда отметил, с какой страстью «Второй» уговаривал уступить место. Его особое, чересчур трепетное отношение к новой классной руководительнице бросалось в глаза, и это Женьку озадачивало. Галиша, конечно, ничего, без придури, и не злопамятна, как, например, математичка, но есть и другие учителя, не хуже. Или он просто не успел к ней приглядеться? Восторженные панегирики «Второго», адресованные новой классной, Женька слушал и даже поддакивал, но предпочитал пока оставаться при своём мнении. Поживём-увидим.

Урок начался вполне безобидно, да и тема не намекала на какие-то потрясения. «Слово о полку Игореве» – красивое издание с чёрно-белыми, под старину, иллюстрациями и тремя вариантами перевода, он проглотил ещё года два назад. Сейчас же литераторша сначала прочитала кусочек из «Плача Ярославны», а потом заговорила об истории поэмы – как Мусин-Пушкин в самом конце восемнадцатого века обнаружил старинный рукописный сборник в монастырском книгохранилище, как во время пожара Москвы в 1812-м раритет сгорел. А позже учёные-историки, изучая сохранившиеся копии, объяснили, что «Слово» повествует о военном походе князя Игоря Новгород-Северского, состоявшегося в семидесятых годах двенадцатого века – тогда половецкие набеги на Русь превратились в «рать без перерыва», и князья, перед лицом грозной опасности, сумели договориться о союзе против воинственных кочевников.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})