Из недр царского флота к Великому Октябрю - Павел Дыбенко

Холодеет на душе от этой мысли, а солнце все выше и выше поднимается к облакам, все ярче светит, все сильнее греет.

Полдень. На кораблях заиграли горнисты. Играют отбой - окончить работы; через десять минут играют на обед. Через час к трапам кораблей один за другим подходят катера и гребные суда. На верхних палубах команды выстраиваются во фронт, а через несколько минут катера с гребными судами причаливают к пристани; они полны моряков с множеством флагов. Быстро выстраиваются на пристани в стройные колонны, и одна за другой колонны моряков со знаменами в руках движутся на Сенатскую площадь. На знаменах надписи: "Долой десять министров-капиталистов, да здравствует социальная революция!" Многие команды идут с оружием в руках. Что это? Новая революция? Опять недоверие правительству?

Да, это недоверие правительству Гучкова и Милюкова. Они не могут выполнить требований народа, они отказались следовать его воле. Вооруженной демонстрацией матросы, солдаты и рабочие выражают свои требования: немедленно убрать министров-капиталистов. В лице их матросы и солдаты видят своих заклятых врагов, продолжающих вести царскую политику.

Гудит Сенатская площадь. Десятки тысяч матросов, солдат и рабочих требуют немедленной смены правительства. На минуту все смолкают. На высокой лестнице паперти собора один за другим выступают ораторы. Голос их тонет среди моря голов, не долетая до середины собравшихся. Меньшевикам совсем не дают говорить. При появлении их на трибуне слышится густой рев: "Долой!". Но вот на трибуну выходит новый оратор, среднего роста, с длинными, в беспорядке лежащими волосами, с выразительными, но опущенными вниз глазами; это товарищ Антонов-Овсеенко. Все смолкают. Его сильный и звучный голос не гармонирует с фигурой. Он говорит медленно, с расстановкой. Его слушают при гробовой тишине. Антонов-Овсеенко подводит итог революционному пути, пройденному за эти два месяца, и предлагает немедленно потребовать удаления из правительства министров-капиталистов; он развивает последовательно все очередные лозунги. Он сходит с трибуны, но крики "ура" еще долго громовым раскатом выражают сочувствие многотысячного митинга.

Резолюция большевиков принята. Вся масса стройными рядами движется по улицам Гельсингфорса. Только к полуночи замолкают звуки революционных песен. На пристани, в Брунс-парке еще долго заполночь бродят отдельные группы матросов, горячо споря между собой...

Гельсингфорсский Совет{14}, вернее меньшевики, старались захватить в свои руки весь Балтийский флот, стоявший не только в Гельсингфорсе, но и в других местах: Кронштадте, Ревеле, Або. В самом начале своих попыток меньшевики потерпели полную неудачу. Кронштадт жил своей жизнью, не только не считаясь с Гельсингфорсским меньшевистским Советом, но даже и с Петроградским. Ревельцы, отстаивавшие выдвинутую ими кандидатуру в командующие Балтфлотом Вердеревского вместо Максимова, враждовали с гельсингфорсцами... - Эта разъединенность флота при обнаружившейся некоторой враждебности между отдельными базами не по духу была морякам. Искали выхода, искали революционных форм, чтобы весь Балтфлот связать, сплотить, создать единую, дружную семью, голос которой заставил бы Временное правительство прислушаться к флоту, считаться с ним.

Формы эти нашлись. На одном из заседаний Гельсингфорсского Совета матросская секция внесла на рассмотрение проект организации Центрального комитета Балтийского флота. Многим этот проект пришелся не по душе. На Центробалт смотрели, как на орган, который вырвет флот из-под влияния Гельсингфорсского Совета, а следовательно, и меньшевиков. Но голосами матросов вопрос был решен. Тут же на заседании были выбраны представители в Центробалт. Гельсингфорсская группа, не откладывая дела в долгий ящик, разослала телеграммы с проектом организации Центробалта в другие базы флота, прося прислать своих представителей. Скептически и недоверчиво отнеслись к этим замыслам ревельцы и петроградцы. Долго не соглашались прислать своих представителей. Наконец дело было улажено. Делегаты на местах избраны, съезжаются. Но на пути другая беда: Гельсингфорсский Совет отказал в помещении.

- Вам нужно помещение? Ищите сами! Три дня проискали. Бродили, как бездомные. Наконец пообещали. Взяли свои вещички с кораблей и направились занимать здание. Но не тут-то было. Опять отказали. Стоим со Штаревым на пристани и рассуждаем: что же дальше? Ведь завтра приедут представители из Ревеля, Кронштадта и Або, а мы сами пристанища не имеем. Какое же мы учреждение, когда нас никто не пускает? Досадно!

У пристани, против здания Совета, стоит маленький, бывший когда-то пассажирским, пароход "Виола".

- Товарищ Штарев, займем его! Попытаются выгнать - не дадим. В случае необходимости вызовем караул с "Петропавловска".

- Помилуй, - отвечает Штарев, - ведь там полным полно крыс. Одну ночь не проживешь.

- Черт с ними, не впервые с крысами жить.

Решено. Втащили свои вещички, кое-как разместились и на следующий день в газету: "Центральный комитет Балтийского флота с сегодняшнего дня вступает в исполнение своих обязанностей. Помещается на транспорте "Виола", против Гельсингфорсского Совета". А на третий день над этим маленьким суденышком уже развевался красный стяг с инициалами: ЦКБФ. Никогда, вероятно, не думала маленькая "Виола", что она, приняв в свои объятия Центробалт, сыграет в русской революции свою историческую роль.

Через неделю все члены Центробалта были в сборе. Работа налаживалась, а главное - установилась тесная связь со всеми базами Балтийского флота. Но на пути новое затруднение: правительство не признает, а вместе с ним и так называемый Центрофлот - организация, составленная из случайно бывших в Петрограде в дни февральской революции моряков, в большинстве офицеров приверженцев Керенского, также с нами не считается. Средств для существования "незаконно" народившемуся на свет учреждению - Центробалту - никто не отпускает. Но, как говорит русская пословица, кто родит, тот и приголубит, сами моряки идут на помощь. Они поддерживают Центробалт; они его родили, они же готовы с оружием в руках защищать свое детище. А это самое главное. С такой опорой можно работать и без средств.

Первые два заседания, 28 и 29 апреля, проводятся без представителей Ревеля, Кронштадта и або-оландских частей. Нет полного состава Центробалта. Нет законно избранного президиума.

На повестке дня первого заседания обсуждаются вопросы: 1) об отношении Центробалта к исполнительному комитету Совета рабочих и солдатских депутатов; 2) принятие новой редакции устава Центробалта; 3) текущие дела.

По первому пункту принимается постановление, гласящее: "Так как ЦКБФ рассматривает дела, касающиеся исключительно жизни флота, то ЦКБФ обсуждение своих постановлений должен представлять только матросской фракции Совета, а не на общее заседание". С данным толкованием функций Центробалта соглашается представитель Гельсингфорсского Совета Мазик (меньшевик). Этим постановлением Центробалт освобождает себя от опеки меньшевистского Совета и тем самым берет в свои руки целиком и полностью руководство Балтфлотом.