Рождение легиона - Gedzerath

– «Ndaaa… Nu, dela…» – пробасил земнопони, глядя на запачканное сажей полукольцо, лежащее на моем копыте – «Так, значит, это ты их всех порешила? Неудивительно – я бы и сам за такое шкуру спустил, а затем – швырнул бы в каменоломни под Фланкфуртом. Крепись, кобылка – скоро большой сбор, вышвырнем мы этих унгонов из наших мест. Ишь, чего удумали – пони убивать!».

– «Я притащила вот этих троих. Они сидели в засаде, на облаке, и явно что-то знают о судьбе остальных похищенных» – в моей голове внезапно всплыла какая-то тяжелая, нехорошая мысль, словно пасмурное, скорбное небо заволокла черная пелена приближающегося шторма – «А если у них спросить?».

– «Спросим, непременно спросим» – утвердительно покивал головой старик, подталкивая меня куда-то вперед, к оставшимся пассажирам поезда, сгрудившимся возле откаченных от догорающего паровоза вагонов – «Yarrik, provodi yeyo k ostalnim!».

– «Пойдем-ка, пятнистая. Нечего тебе тут ходить» – в отличие от своего командира, Яррик был настроен менее дружелюбно, но более иронично – «И мечишко этот отдавай – нечего тебе тут с ним расха…».

– «Ubey sebe grifona i zaberi u nego takoy je!» – холодно прошипела я, дергая ногой с зажатой в ней добычей. Песочный земнопони едва успел отдернуть ногу, и теперь сердито шипел, переводя недобро засверкавшие глаза с меня на свое копыто, украшенное неглубоким, но достаточно заметным порезом, прочертившим узкую полосу по всей поверхности костяного башмака[91] – «Chto s boya vzyato – to svyato!».

– «Ух, ну посмотрите на нее!» – иронично прорычал Яррик, вновь принимаясь толкать меня вперед – «Ну прямо-таки бешеная! Одна из тридцати, язвить меня в колено! Смотри, не расплачься, когда придет сотник – уж он-то с тобой поговорит. Не любит он кобыл оружных, ох как не любит…».

– «Da poshel ti!» – едва ли не плюнула я в след удаляющемуся земнопони, плюхаясь на круп рядом с остальными пассажирами. Испуганные разворачивающимися вокруг них, без сомнения, страшными событиями, пони испуганно жались друг к другу, и постарались отодвинуться от меня как можно дальше, испуганно глядя на меня широкими, как плошки, глазами. Понурившись, я отвела от них взгляд, и принялась рассматривать изгаженные доски перрона, крутя в копытах трофейное оружие и неимоверным усилием воли пытаясь не расплакаться.

«Крепись, Скрапс. В поезде его не было – значит, они забрали тело, туда же, куда и всех остальных» – лихорадочно раздумывала я. Не выдержав, я вскочила, и принялась расхаживать взад и вперед, переводя невидящие глаза с поезда на перрон, на котором уже суетилось не меньше полусотни бронированных пони – «О, как же мне нужна твоя помощь, старый циник! Куда же ты пропал? Сначала ты, потом… Потом… Стоп! Не плакать, не плакать, я сказала! Мы его найдем, слышишь? Даже если ты не можешь отвечать – знай, мы его найдем! И кажется, я знаю как, но… О богини, дайте мне сил!».

– «Эй, куда?» – буркнул плечистый истукан, посверкивая глазами из-под рифленого забрала – «К ним нельзя! Старшой приказал!».

– «Где старшой?» – поинтересовалась я, недобро глядя на связанных, словно куры для продажи, грифонов. Похоже, с младшим из них уже успел поработать кто-то, знакомый с ранами не понаслышке, и подрастающий бандит уже щеголял плотными повязками на боку и обрубке крыла – «Я хочу узнать у них, куда они могли потащить пленных. Боюсь, они могут их убить, когда наиграются с ними».

– «Эт бесполезно, мелкая» – кажется, в голосе здоровяка прорезалось сочувствие – «Они уж год как хватают пони, проходящих по этим лесам, но так много – эт впервые. Их в замок унесли какой-нить местный, а живущие там знатные унгоны покрывают своих. Известное дело – ничейная земля, проклятая. Хотя дело то хорошее – поспрошать… Ey, starshoy! Tut dopros hotyat utchinyt! Dozvolyaesh, al v zashey?».

– «Допросить? А чего их допрашивать-то?» – удивился седоусый ветеран, вновь подходя ко мне и недоуменно глядя на пленников – «Мы их поспрашивали ужо, так они молчат. Тут нужно с подходцем действовать, умно. Вот дождемся сотника – и отправим их по этапу, в местный штаб округа. Там-то с ними по-другому поговорят, ох и поговорят… Тебе, маленькая, даже благодарность вынесут – помяни мое слово. Надо же – живьем супостатов взяла, впервые за целый год! Ничче, теперь они от нас не уйдут. Вот вернуться наши Тридцать из Клаудсдейла этого – перестанут вражины так нагло над нашей родиной летать!».

– «Они убили моего мужа, «старшой». Убили и похитили его тело, судя по разговорам вот этих» – проговорила я, стараясь вложить в свой голос как можно больше убедительности, но кажется, все было зря. Старый ветеран отвернулся, давая понять, что разговор окончен, и я решила прибегнуть к тому, чем никогда и нигде еще не хвасталась, о чем еще не упоминала ни в одном разговоре, за исключением лишь посиделок с Твайлайт, расправляя огромные, покрытые сажей, пропахшие потом и гарью крылья – «Командир, посмотрите сюда. Я – одна из этих тридцати».

«Помоги же мне, Древний! Почему ты пропал тогда, когда я так нуждаюсь в твоей помощи?» – едва слышно шептала я, упираясь лбом в прохладное стекло вагонного окна – «Видишь, как все понеслось под откос? Едва получив свободу воли, свободу выбора, я только и делаю, что совершаю ошибку за ошибкой, и теперь, некому меня остановить, дать совет или просто поддержать, когда мне страшно и очень одиноко. Мне страшно и одиноко, ты слышишь, дух?».

– «Что, крылатая мразь, молишься своей богине? Она далеко, да и нет ей дела до вас, простых смертных. Она сидит далеко, в хрустальном дворце, и своими белоснежными крылышками делит с предателями мою родину, раздирая ее на куски! Ничего, скоро мы обо всем позаботимся, и тогда… Молись-молись, скоро придет и твой черед!» – грифон был связан и растянут, как курчонок, между скамеек сидячего вагона неодобрительно кривившимися земнопони. В отличие от них, охранявший пленников толстяк искрился нездоровым энтузиазмом и лично притащил мне котелок с горячими углями, «изнутри, из самой топочки достал, уголечки-то! Будет чем гостей крылатых угостить!», однако судя по его хитро блестевшим глазам, мой добровольный помощник явно делал это не совсем бескорыстно. Однако в тот момент мне было абсолютно все равно.

– «Что, пожирательница травы, поджилки затряслись?» – вновь подал голос атаман, видя, как я неуверенно отворачиваюсь от окна. Убить в бою, летящего к тебе врага – это одно, а вот так, в холодной ярости пытать связанного пленника… Я зажмурилась, чувствуя, как рот наполняется кислой слюной – «Да, это небе не железом размахивать, мразь, и не калечить беззащитных юнцов. Тут нужно стальные яйца иметь. Так что развяжи-ка меня, а я, может, и шепну чего своим, когда тебя вязать прилетят. Думаешь, бароны местные – они тут просто так сидят, гнида кантерлотская? С ними даже гвардия ваша связываться боится, а уж тебя они вообще оприходуют так, что ходить потом не сможешь!».