У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Землетрясением? - с усмешкой уточнил Сосновский.

   - Это не земля двигалась, - ответил переводчик. - Корни под камнями.

   Усмешка Сосновского примерзла к лицу и испарилась. Он глянул на хрупкую - казалось, взглядом переломить можно - Ранай, смерил взглядом Кесеша, задумчиво посмотрел куда-то вглубь ддайгского поселения.

   - Скажи ей спасибо, - сказал офицер тяжело. И, отвернувшись, принялся распоряжаться по лагерю.

   Получив все возможные зачеты и убедившись, что до сентября я совершенно свободна, я решила перекусить до возвращения в резиденцию. Есть вещи, которые лучше делать хотя бы на относительно сытый живот. Вот доклад начальству об учебных успехах, например. На Первой линии значок вилки с ложкой можно было увидеть почти на каждом доме, но я выбрала другую вывеску: чашку на блюдце с тремя вертикальными волнистыми линиями над ней - типа пар. Надпись на вывеске гласила: "Кофе и пирожок. Круглосуточно". Я вошла, прошла к прилавку с витринкой и вместо перекуса получила знатный флешбэк. На витринке стояли в четыре яруса совершенно одинаковые подносы с совершенно одинаковыми пирожками. Различались только цифры, выжженные на корочке, от "ноль один" до "тридцать шесть". Девица за кассой, голубая от недосыпа, монотонно оттарабанила: "От одного до восемнадцати картофельно-льняное тесто, от восемнадцати до двадцати семи сдобное, от двадцати семи до тридцати шести творожное, начинки по номерам на табло над кассой, напитки там же, на комбо специальная цена, выгода десять процентов".

   Зов Максу я послала сразу же. Вот так вот просто: "Привет, мне кажется, ты должен это видеть" - и картинку. Ответ меня даже не удивил. Он прислал мне на чарр сообщение. "Лиса, не ешь это!!!" - вот что там было. Выйдя наружу, я огляделась, закурила, убедилась, что вокруг меня все еще Питер, а не Каменный Язык, которого, кстати, больше и нет вообще, выдохнула и написала Максу, что мне бы и в голову не пришло там есть. Просто показать хотела. А то мне, честно говоря, скучно.

   А заскучать было с чего. Охотников перевели на новый режим: вахтовые дежурства в Ломоносовском районе. Там спешно доделывали новую базу, куда стаскивали все оборудование из Павловска и Шушар, полусотни заезжали туда попарно на три недели, потом на две недели уезжали отдыхать. До нашего дежурства оставалось еще дней десять, и я с непривычки совершенно не знала, чем себя занять. Князь ушел за звезды, Асана разрывалась между своим графством и краем, мрачный Дейвин одной рукой гонял и строил полицию, другой изредка выдавал нам то пышек, то шишек и обещал новое начальство вместо виконтессы, то есть уже почти графини. Макс пропадал в лаборатории, с остальными сайхами видеться не слишком-то хотелось, но пару раз я помогла на реставрационных работах в Эрмитаже - просто потому что не хотела терять зря время и возможности. Эгерт тоже куда-то пропал. Всем резко стало не до меня, а мне было некуда себя деть. За прошедшие с конца сессии четыре дня мне раз пять предложили пьянку, раза три - переспать, пару раз - пойти позагорать и разок - скататься в Лаппеенранту. Но Эгерта там не было, а опция "надраться" доступна и в Приозерске: выйди за ворота, пройди шестьсот метров - и гвардейский бар "Три кольца" к твоим услугам. И даже с караоке. Только Полины там больше не бывает. Марина Викторовна... Не заикаясь о том, что к ней было не пробиться из-за повешенной на "Свет в окне" подготовки к заявленным референдумом выборам президента края, ей выедали мозг московские, минские и страсбургские наблюдатели. А поодаль вились журналисты, которых было не отогнать, особенно после официального заявления Лейшиной, что ее имени в списке кандидатов не будет. Виктор Саамо и Лена Рубинчик, Ленчик, моя знакомая еще по "Детям пепла", зашивались не меньше Лейшиной, так что ввалиться к ним туда с заявкой типа "привет, ну как вы тут, а то у меня день свободный", было дурацким ходом даже на уровне идеи. Но никаких более здравых версий программы на остаток дня так и не образовалось. Зов с картинкой из пирожковой я послала от нечего делать. И когда Макс появился прямо на углу Первой линии и Среднего, не удивилась, а обрадовалась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   - Ты точно это не ела? - спросил он озабоченно.

   - Я похожа на дуру? - хмыкнула я в ответ и осеклась. После всего, что со мной случилось со дня аварии, ответ не выглядел настолько однозначным. - Хорошо, Макс, я спрошу иначе. Я похожа на умственно отсталую?

   - Уже нет, Лиса, - примирительно улыбнулся он. - Уже нет.

   - Ну хоть это радует, - выдохнула я. - Но перекусить я все-таки собиралась, так что если хочешь, можешь составить компанию.

   - У меня были рабочие планы... - засомневался Макс. - Впрочем, знаешь, давай и правда перекусим, а заодно я тебе расскажу, что делаю. Две головы лучше одной.

   Куда можно пойти поесть в городе в компании с сайхом? Только в веганское кафе. Оно было минутах в пятнадцати пешком, на углу Большого проспекта и Седьмой линии. Тыквенный суп-пюре с семечками, рис с чечевицей и овощами, пирожки с яблоками и корицей - и наконец-то треп обо всем и ни о чем. Я так и не помню, с чего мы начали, но к середине второго блюда обсуждали уже нечто вполне конкретное. А именно модель купола и спонтанно возникающие порталы, из которых появлялась фауна. Макс описывал трудности с моделированием, я слушала, чертя пальцем по столу неведомо что, и вдруг открыла рот и вместо того, чтобы положить в него еще одну ложку риса с чечевичной подливой, неожиданно для себя самой произнесла:

   - Послушай, Макс. Если оно реагирует на импульс с задержкой и не моделируется простыми портальными заклятиями, то это не портал структурно. Но поскольку через это можно пройти насквозь и выйти с другой стороны, то функционально оно все-таки портал. Из чего следует очевидный вывод, что в отличие от портала это имеет некую внутреннюю протяженность, не равную нулю. Со всеми следствиями разницы.

   Макс, услышав это, аж привстал, потом сел за стол обратно и ответил:

   - Нет, Лиса, сперва мы закончим с обедом. А то я даже загадывать не берусь, когда мы сегодня поужинаем. Сейчас вернемся в резиденцию, вытащим Синана из библиотеки и спустимся в лабораторию для первой проверки, а потом будем получать разрешение на опыт в Лебяжьем.

   Я послушно пихнула в рот пирожок, еще не понимая, что моя жизнь сделала очередной крутой вираж уже почти целую минуту назад. У меня всегда был талант протупить все, что только можно, а потом пытаться увернуться от перспектив расхлебывать последствия. Второе ни разу не удалось, кстати. А когда казалось, что почти удалось, выходило только хуже. Тоже ведь своего рода гениальность. И когда мы порталом прыгнули в резиденцию, я все еще размышляла по большей части о том, насколько моя внезапная идея вообще применима, чем о том, что это вообще значит в практическом приложении. И когда мы ковырялись в модели, я тоже смотрела на ситуацию чисто теоретически, отчасти забавляясь тем, что Макс принимает меня вполне всерьез, как напарника и коллегу, а для Синана я что-то вроде вундеркинда, решающего в песочнице теорему Ферма, не сняв подгузник. Соображать что-то о значимости случившегося я начала только тогда, когда наш отряд сняли с дежурства и отправили в оцепление вокруг зоны отчуждения. Только нас не выбирали по жребию, а за остальных командиры сааланским обычаем бросали кости. И их маги остались с ними, а я со старшими магами отправилась в Зону, ловить этот самый спонтанный портал ненулевой протяженности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   Уже находясь за периметром, я все еще не понимала смысла и силы своей заявки полностью. И даже когда эта чертова дыра, ничуть не похожая на обычный портал, возникла прямо у нас перед глазами и оттуда дунуло горячим воздухом с запахом ржавчины, а я закричала: "Макс, давай!" - стянула края прорехи и попыталась запихать их внутрь, как делала это в восемнадцатом году на расстоянии нескольких километров, - что было, конечно, ошибкой, - я все еще не понимала, что делаю. А потом понимать стало некогда, потому что нас с ним втянуло в портал и выплюнуло с той стороны. Вот только тогда, стоя на серо-ржавом песке чужого мира и озираясь вокруг, я и осознала сразу все. И что с нашего разговора в кафе на Седьмой линии прошел почти месяц. И что я приняла участие в эксперименте в зоне отчуждения. И что этот эксперимент согласован с наместником. И что мы сейчас своими глазами видим мир, откуда приходит к нам фауна. И что, вообще-то, будет классно убраться отсюда как можно быстрее. В первую очередь создателю модели, способному применить к ней данные, полученные во время натурного опыта. То есть Максу, который стоял рядом со мной на сером песочке и смотрел на меня с обычной мягкой иронией. Я тоже улыбнулась.