ГУЛАГ (Главное управление лагерей), 1917-1960 - А. Кокурин

Желая, видимо, избежать ответственности или памятуя о моем запрете, они вручили зав. каптерками личных вещей распоряжение, исходящее якобы от меня. Но те, зная мою гуманность, не поверили, вещей не выдали и доложили мне.

Я вторично запретил выдачу и дал свой образец росписи, чтобы устранить возможную подделку. Но Слученков и Келлер через своих исполнителей силой, в ночное время, изъяли вещи и реквизировали их, заявив, что отвечать будут они.

5. Кроме того, по их указанию бралось что-то из склада Симонова, но мне неизвестны подробности.

Национальный вопрос

1. Конспиративный центр в первого дня старался посеять национальную рознь в лагере, с чем мне пришлось, вместе с другими членами комиссии, немало поработать.

Украинские и литовские националисты особенно презирали русских и евреев. Угрожавшим опасность я создавал возможность выхода за зону. А на общих собраниях потребовал от всех гуманности к человеческой личности и бросил клич: «У нас нет национальностей в лагере, а есть коллектив заключенных, выразивший единую просьбу — прекратить произвол в лагере и наказать виновных за события 16–17/^—54 года», что и было единодушно поддержано и соблюдалась солидарность все дни.

Сопротивление исполнению Указа Президиума Верховного Совета СССР от 24/1У-54 года

1. Несмотря на наличие указа об освобождении лиц, совершивших свои преступления в возрасте до 18 лет, коих нашлось в лагере свыше 400 человек, и работу комиссии в подготовке нужных документов к освобождению этих лиц, конспиративный центр националистов приказал им не выходить за зону до спокойного положения в лагере, стращая этих лиц расправой над ними, как только они выйдут за зону, со стороны администрации лагеря.

Веря этому и несмотря на все мое личное усилие убедить их в необходимости выхода за зону и отъезда домой свободными, они поклялись не выходить за зону до приезда представителя ЦК КПСС, ибо верили только своим предводителям-националистам и держались их.

С трудом мне пришлось выпроводить инвалидов. Матери с детьми также не пожелали выйти.

Конспиративный центр ставил перед собой цель — задержать этот контингент с целью создания условий невозможности ввода вооруженных сил в зону лагеря и применения ими огня.

Обо всем этом я ставил вас в известность, а ваши представители сами беседовали с этим контингентом в моем присутствии.

Все мои усилия не приводили к нужным результатам, и моя деятельность в этом направлении рассматривалась заключенными как капитулянтская.

С трудом мне удавалось выводить за зону лиц из числа отбывших сроки наказания, обходя конспиративный центр и делая это почти тоже конспиративно.

Последние усилия разъяснительной работы комиссии МВД и Прокуратуры СССР к заключенным

1. Возобновление наших встреч с комиссией МВД и прокуратуры с 16/У1 по 23/У1—54 г. нашли взаимопонимание сторон. Неоднократное ваше сообщение о невозможности приезда в лагерь члена Президиума ЦК КПСС из-за занятости их и [имеющихся] ваших полномочий разрешить положение в лагере на месте — нашло удовлетворение как среди отдельных членов комиссии, так и в среде заключенных.

Мною было лично высказано при встречах с вами, в лагерной комиссии и на общих собраниях заключенных, что «не важно, кто приедет и приедет ли вообще. Важно — кто мирно и беспоследственно для заключенных восстановит нормальную жизнь в лагере».

Ваши полномочия говорили об этом, и обе стороны пришли к согласию:

а) разрешить заключенным послать их письмо-жалобу на имя ЦК КПСС через местный партийный орган;

б) считать возможным посетить лагерь представителями местных партийных, советских и хозяйственных органов с целью ознакомления с положением в лагере и причин невыхода заключенных на работу и др.

При удовлетворении этих просьб заключенные должны решить вопрос о выходе на работу в положительную сторону.

Но тут же представители конспиративного центра предложили послать делегацию заключенных на Рудник. И это было вами принято.

Письмо было подготовлено, делегаты от местных властей и организаций посетили лагерь. Делегация заключенных на Рудник съездила. Но тем не менее вопрос о выходе на работу заключенных решен не был, а наоборот, такую постановку вопроса Слученков и Келлер со своими агентами в комиссии запретили.

Я спросил их на комиссии: «Чего они хотят?» Они ответили: «Нам нужны были вольные для вручения им писем для передачи в Рудник, чтобы там поддержали нас и не выходили на работу. Для этого мы и посылали тоже свою делегацию, но она не удалась. Нам важно, как можно дольше затянуть забастовку в лагере и сделать ее слышной на весь мир».

Тогда я поставил второй вопрос: «А с приездом представителя ЦК КПСС вы выйдите на работу или вы думаете безрассудно сопротивляться сами не зная чему?» Они ответили: «А тогда посмотрим, как будут выполнены наши требования».

2. Для меня стали ясными цель их прямого саботажа и моя бесполезность пребывания в комиссии. Я решил уйти за зону, как только это представится, и для этого последние три ночи я спал в бане 2-го лагерного пункта, намереваясь уйти в проемы, ибо через вахту уйти мне было невозможно.

Заканчивая свое сообщение вам, я считаю своим долгом характеризовать деятельность членов комиссии:

1. За гуманность, нормальный и законный разбор и расследование событий 16-17У.54 г. с выходом на работу были: я, Авакян, Шиманская, Семкин (Кнопмус был двойственным).

За дальнейшее сопротивление и осложнение были: Слученков, Супрун, Михалевич, Суничев и представители центра: Келлер, Кондратас, Иващенко, Виктор («Ус») и их свита в массе заключенных.

Конкретными виновниками создавшегося положения я считаю конспиративный центр украинских и литовских националистов: Келлера, Кондратаса и их исполнителей, а также Слученкова, как их ставленника.

Фамилии особо резвых в этом деле могут дать только они. Я же, как новый человек в лагере, фамилий не знаю, но могу опознать их в лицо в ходе следствия.

Считаю своим долгом также доложить, что я признаю свою вину в том, что находился и являлся председателем комиссии и, несмотря на мои усилия, не смог добиться повторного выхода на работу.

Но принимая во внимание мою деятельность в первый период комиссии, что положение в лагере было урегулировано, за что была вынесена от правительственной комиссии благодарность, и что в течение последующего периода я оставался в комиссии с целью добиться того же положения после второго протеста заключенных и найти пути к выходу на работу, а также в целях возможной дачи информации вам о положении в лагере любыми путями, о чем сообщил вам через прокурора Степлага Никологорского.

Кроме того, мое присутствие в комиссии я считал необходимым в целях сохранения государственной собственности в лагере от расхищения и уничтожения. А равно и за сохранность имущества и личных вещей вольного населения, которые были бы изъяты, а мною они переданы владельцам.

Бесспорно и то, что в моем присутствии был относительный порядок, а в моем отсутствии осложнение было бы худшим.

Без трусости и с полным сознанием остаюсь сторонником законного расследования [применения] оружия против заключенных непосредственно в зонах у жилых бараков и в них за такой проступок, как связь с заключенными женщинами.

Надеюсь, что и вы не одобряете подобных действий, что и вызвало собственно гнев заключенных, который был использован в какой-то мере националистами, старавшимися превратить его в порочность советской действительности.

Я не прошу к себе снисхождения, если буду признан вами виновным, которым я лично верил, как и верил в ваши полномочия.

Но прошу при определении не быть неблагодарными за мое некоторое усердие, которое было очевидным для всех офицеров администрации лагеря и составу вашей комиссии.

Сообщение написано мною собственноручно на 43 листах и сорока трех страницах в течение 27–28—29 июня 1954 года по моему собственному желанию после встречи с вами 27/У1-54 г.

КУЗНЕЦОВ

ГАРФ. Ф. 8131. Оп. 32. Д. 3777. Л. 17–38. Машинописная копия.

Решение коллегии МВД СССР по результатам ликвидации массового неповиновения заключенных в Степном лагере МВД

16 сентября 1954 г. Совершенно секретно

Заслушав доклад заместителя министра тов. Егорова С.Е. о массовом неповиновении заключенных в 3-м лагерном отделении Степного лагеря и результатах его ликвидации, коллегия МВД СССР отмечает, что это чрезвычайное происшествие явилось следствием слабой работы лагерной администрации и оперативного аппарата по обеспечению режима содержания заключенных, а также низкого уровня руководства исправительно-трудовыми лагерями со стороны

В массовом неповиновении принимали участие заключенные двух мужских и одного женского лагерных пунктов, в которых содержались 5392 заключенных, из них 43 % женщин. Основную массу заключенных в лагерном отделении (72 %) составляли осужденные за измену Родине и другие тяжкие преступления (оуновцы, прибалтийские националисты).